Куда и почему уходят люди и что может ждать церковь после смены политического режима в РФ? И как обстоят дела у российских католиков и протестантов?
Почему они уходят?
Основная причина расцерковления понятна: разочарование в церковной жизни. Проще говоря, когда-то людям обещали, что они встретят в церкви «небо на земле», а они столкнулись с какими-то колхозом и парткомом, и списать это на собственное невезение и чьи-то личные недостатки с определенного момента уже не получается. А уж когда люди замечают, что самые высшие иерархи не исполняют самых базовых этических требований собственной религии…
Первым знаковым событием такого рода стало дело Pussy Riot в 2012 г., но ровно через десять лет война затмила всё остальное. Руководство РПЦ стало откровенно и безоглядно оправдывать агрессию, за ним, кстати, потянулись многие протестантские пасторы, а те, кто не был готов это разделить и поддержать, должны были теперь молчать — или уходить.
Можно до бесконечности беседовать о духовных сущностях, произносить благочестивые слова, спорить о тонкостях формулировок: например, хлеб и вино во время Евхаристии «пресуществляются» или «прелагаются»? Или какая теория искупления лучше соответствует святоотеческому преданию: органическая — Христос принимает на себя последствия греха и так исцеляет человека; или юридическая — Христос берет на себя положенное наказание за грех и так делает человека невиновным?
И вечное: позволителен ли в пост секс между супругами?
А утром приходит новость: мирные люди, спящие в своем доме, были убиты ракетой, построенной на твои налоги и запущенной от твоего имени. Что ты будешь с этим делать? Сцепишь зубы и промолчишь? Оправдаешь это высокими целями и громкими словами? Или осудишь страшное зло и заплатишь за это тюремным заключением или изгнанием? И следующим утром та же новость. И еще через три утра. И так — пятьсот одиннадцать утр подряд.
А как когда-то казалось важно: пресуществление или преложение…
Почему ж они остаются?
А все же, куда уйдешь от родного прихода, где ты всех знаешь и все знают тебя? Особенно если ты — священник? Ну, наверное, лучше промолчать, не сеять раздоров, не гневить начальство. Но внутренняя эмиграция — это тоже эмиграция. Церковь, где перестали говорить друг с другом о действительно важных вещах, сама куда-то начинает переезжать, даже если все люди остаются на месте.
Осудить тех, кто остался, не одобряя при этом кровавого безумия, немыслимо. Они стараются сохранить то доброе, что было создано, меру допустимого компромисса каждый определяет сам, и надо признать, что в отношениях с начальством многое зависит от личных связей. Кто-то из священников принципиально отказался читать лукавую патриархийную молитву о победе, кто-то заменяет в ней отдельные слова, кто-то читает целиком, что называется, скрестив пальцы…
А кто-то, пожалуй, уже давно привык, что как вечерня служиться утром, а утреня вечером, так и слова многих молитв — всего лишь древний красивый обряд, а вовсе не попытка впечатлить Бога своей напыщенной риторикой. Мы всё это как бы не всерьез. Нам велели — мы читаем, главное, что все вместе.
Я не знаю, как это у них получается, но ведь получается как-то.
Куда ж они уходят?
Куда уходить людям, которые не могут больше оставаться в милитаризованной РПЦ, но остаются на территории РФ (про эмигрантов понятно)? Можно всегда поискать приход поприличнее, где настоятель не читает этой молитвы о победе или по крайней мере делает это тихонько, скороговоркой. Можно перейти в альтернативную православную юрисдикцию — правда, таких приходов крайне мало и они под сильным давлением государства, не каждый решится на такое.
Многие переходят к католикам и протестантам, хотя там сходные проблемы, особенно у тех протестантских общих, которые давно и прочно сотрудничают с государством. Ну, а католики в РФ вынуждены по очень многим вопросам просто помалкивать, чтобы сохранить те структуры, которые у них есть.
Но есть и еще одно очень интересное и важное явление: люди уходят… на первый взгляд в никуда. Они перестают ходить в свои храмы, или приходят в них как можно реже за причастием, примерно как в аптеку за лекарством: получил, принял и ушел восвояси, жить дальше. Но главные смыслы, самые важные разговоры — это теперь не здесь, это опять на кухнях, как в брежневские времена (я застал их подростком).
Возникает нечто новое и интересное: нецерковное христианство. Люди стараются жить по Евангелию и собираться вместе, в том числе и для молитвы (и литургию порой служат по домам, не поминая надоевшего патриарха), вне тех стереотипов и рамок, которые они переросли. Или просто сохраняют Евангелие как маяк, но уже в отрыве от всякой церковной жизни.
А не таким ли христианином был, к примеру, Борис Пастернак? Прихожанином переделкинского храма его никак не назовешь, и в то же время он написал, может быть, самые пронзительные и глубокие стихи о Евангелии во всей русской поэзии.
Что же до стереотипов, избавиться от них, как показывает опыт, бывает не так просто. Можно уйти из Московской патриархии с ее неуемным обожанием государства, неудержимой тягой к власти и деньгам, деньгам и власти, с ее вечным «я начальник, ты дурак» — но куда труднее вывести всё это из себя самого, в какой бы юрисдикции ты потом ни оказался. Проверно на опыте.
Фоновый пейзаж
И, к огромному сожалению, приходится признать: немалое количество верующих РПЦ, включая священников и епископов, и может быть даже подавляющее их большинство вовсе не задаются такими вопросами. Начальству виднее, оно думает за нас, а ты, отец, служи, исповедуй, причащай, ты на то поставлен, не бери лишнего в голову. Ты, матушка, или ты, отрок, следи за собой, вычитывай молитвенное правило и поста не нарушай, нарушил — на исповедь сходи, а кто там кого убивает или насилует — не твоего ума дела. Ты в домике.
А война… ну что война! Фоновый пейзаж, не более.
Этот домик пошел весь трещинами и однажды рухнет. Он в своем нынешнем виде вряд ли переживает смену политического режима в РФ, но что возникнет на его месте — огромный вопрос. И если совсем ничего не делать, если не будут говорить с людьми те, кто уже сейчас эту проблему видит, очень может быть, что рухнувший домик полежит себе в развалинах да и пересоберется заново, отстроится в какое-то новое капище родоплеменного божества войны и имперского величия, да так, что православные (а с ними многие протестанты и католики) даже и не заметят подмены.
Чай, оно нам не впервой.
