Просто возьми и не делай этого, просит дед.
Никаких побед моим именем,
Вообще никаких побед.
Так же, он продолжает, я был бы рад,
Если бы ты не носил меня на парад…
Женя Беркович
В 1992 году первый после распада СССР парад Победы прошел без салютов и военной техники. Вместо смертоносных машин и ракет на нем были ветераны Второй мировой войны: из бывших республик СССР, Франции, США, Англии, Германии и Италии. Они прошли торжественным маршем от площади Свободной России до Красной площади. Из США в тот день приехала и дружественная делегация — чтобы посадить полсотни «деревьев жизни» в знак дружбы народов.
Этот парад назвали Парад победы мира. В русскоязычном интернете оставлено мало свидетельств этого прекрасного, жизнеутверждающего события, поскольку его смысл вошел в противоречие с политическими и военными задачами Владимира Путина.
В 1995 году на юбилейном параде Победы собрался парад мировых лидеров: свыше пятидесяти глав государств, шесть руководителей международных объединений и организаций. В их числе — президент США Билл Клинтон, британский премьер Джон Мейджор, премьер-министр Канады Жан Кретьен, президент Франции Франсуа Миттеран, председатель КНР Цзян Цзэминь и другие. Список лидеров, принявших приглашение, не ограничивался бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. Особым гостем на мероприятии стал канцлер ФРГ Гельмут Коль. Визит в Москву также совершили генеральный секретарь ООН Бутрос Гали и генсек НАТО Хавьер Солана.
С 2017 года парады начали проходить ежегодно — их представляли как национальный символ единства страны.
В 2020 году в Москву на празднование 75-летия Победы к Владимиру Путину приехали лидеры Узбекистана, Боснии и Герцеговины, Республики Беларусь, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Таджикистана, Сербии, Южной Осетии и Абхазии.
В 2021 году — президент Таджикистана.
В 2022 году не было никого.
В этом году еще за несколько дней до парада его кроме Путина собирался смотреть ровно один глава государства — президент Кыргызстана Садыр Жапаров, потом добавились Никол Пашинян из Армении, Касым-Жомарт Токаев из Казахстана, Эмомали Рахмон из Таджикистана, Шавкат Мирзиёев из Узбекистана и Александр Лукашенко из Беларуси: все те, кто жизненно зависят от РФ.
Фальшивый мотив преемственности
За четверть века победа в Великой Отечественной войне полностью сменила свое символическое значение. Из праздника памяти о погибших она превратилась в политический инструмент власти.
Скачок в пропаганде «культа победы» случился после аннексии Крыма в 2014 году. Тогда Кремль обвинял Украину в национализме и фашизме. Для оправдания агрессии использовали старые нарративы и противопоставляли «фашизму» Россию, как преемницу СССР.
Начался системный пересмотр роли союзников. Владимир Путин даже заявлял, что СССР выиграл бы войну и без Украины.
Культ победы и уникальной роли России в войне стали одним из главных направлений милитаризации общества и подготовки к войне с Украиной. Тема победоносной войны с германским фашизмом плавно перетекла в нарратив победы над украинским нацизмом. Вернулись в оборот лозунги Великой Отечественной войны. Послевоенная мантра «Лишь бы не было войны!» начал вытесняться мемо «Можем повторить!». Войну вливали в общественное подсознание как часть триединого пропагандистского плана: анти-Запад, анти-Украина, про-война.
Несколько лет до начала войны пропаганда на мотиве преемственности выстраивала парадигму, оправдывающую войну в Украине: в Киеве нацистское правительство, которое вместе с НАТО создает угрозу России, так же, как 80 лет назад Германия — Советскому Союзу. И так же, как в 1945 году, Россия должна одержать победу.
Эффективность этого адового насилия над историей была отработана еще в Донбассе. Это прекрасно описано в работе Лаборатории публичной социологии: в сознании комбатантов «Вторая мировая война и события в Донбассе, вместе с холодной войной, распадом Советского Союза и конфликтами, возникшими в его последствии, были просто эпизодами в долговременной враждебности между Россией и Западом… Великая Отечественная война была событием прошлого — потерянной возможностью стать героями, в то время как конфликт в Донбассе (а теперь во всей Украине) дал им реальный шанс выступить героями здесь и сейчас».
Надо сказать, что эта параллель сработала и теперь: 24% респондентов в феврале 2023-го согласились, что СВО похожа на Великую Отечественную войну (65% с этим не согласны). Эта доля не составила большинства, которого хотела бы достичь пропаганда, но усвоено это сравнение было достаточно глубоко.
(В этой и других таблицах розовым цветом отмечен результат, заметно превосходящий средний, голубым – заметно ниже среднего.)
Неустойчивые цели
Борьба с нацизмом до победы — «достойное продолжение дела наших предков».
Практически по всему спектру вопросов мы видим влияние этой индульгенции — продолжения дела защиты Родины, восстановления исторической справедливости, ради победы не жалко ни госбюджета, ни людей, все должны идти на фронт, уклонистов осуждаем.
С первого дня войны пропагандистская машина работала на уверенность в быстрой победе. Сама семантика термина «специальная военная операция» предполагала стремительность военных действий до достижения победы.
И она, очевидно, была таковой запланирована. Множество сообщений о найденной в вещмешках убитых российских военных парадной формы, предназначенной для парада победы в Киеве, — свидетельство подобных военных расчетов.
Вот цели, полученные в открытом вопросе в первом исследовании с начала войны 28 февраля — 1 марта 2022 года. Несмотря на то, что войне нет и недели, репертуар достаточно обширный.
Официальный нарратив формировал цели и «план победы» следующим образом:
- Военное поражение ВСУ.
- Последующая зачистка территории от нацистов (физическая денацификация). Трибуналы над нацистскими преступниками.
- Прекращение украинской государственности, поскольку любая «украинская» государственность по определению русофобская.
- Деукраинизация (образование, культура, язык, воспитание, восстановление истинной истории, искоренение бандеровской идеологии)
Теоретически образ победы должен вытекать из достижения целей спецоперации, но на протяжении всей войны опросы подтверждают неустойчивость целей в сознании респондентов. И хотя все больше респондентов называют какие-то цели, системности в их ответах все меньше.
А вот ответы на такой же открытый вопрос, заданный год спустя, в феврале 2023 года.
В этой таблице видна коллеряляция готовности «поддержать решение Путина о выводе войск из Украины и переходе к мирным переговорам» от предполагаемых целей СВО.
Если цель денацификация, денацификация, вернуть исконные русские земли, то воойну останавливать нельзя.
Год спустя начала войны респонденты в ответ на вопрос о целях войны спонтанно говорят не только о целях, но о неуспехе СВО и ее причинах.
Отчасти план усвоен, в спонтанных ответах звучат «денацификация, демилитаризация, взятие территории под контроль, смена киевской власти».
При этом, респонденты, кто, в том числе, готов участвовать в военных действиях, отдавать бюджетные деньги на войну, «идти до конца», инициативно говорят не только о целях, но и о том, почему цели не достигнуты: «плохое командование», «плохое снабжение», «коррупция» и «воровство», «недооценили противника», «излишний гуманизм», «Украине все помогают».
Важным и чувствительным параметром измерения ожиданий успеха спецоперации стала оценка ее продолжительности.
Неуспехи на фронте, громкие поражения объектов, не только важных в военном отношении, но символически ценных: крейсера «Москва» и Крымского моста, нарастающая усталость от войны, осознание, что СВО — это не операция, а война привели к снижению уровня поддержки спецоперации.
В середине лета субъективная продолжительность войны начала расти и тогда же поддержка упала с 64% до 55%.
В связи с обманутыми ожиданиями и недостижением победы за несколько месяцев пропаганде приходилось перекраивать цели спецоперации, смещать образ врага с Украины на агрессивный коллективный Запад и НАТО. Соответственно, образ победы размывался.
Образ будущего, которого нет
В октябре мы задали вопрос о чувствах, которые вызывает будущее России.
Они, конечно, различаются у сторонников и противников войны. Надежда — единственное, что их отчасти объединяет. Будущее сегодня — это, конечно, мир. Но до него еще нужно дожить.
Пока что будущее остается максимально неопределенным, и в этом основная причина тревожности.
Парадоксальным образом, отсутствие образа будущего, о котором замолчала даже пропаганда, захлебнувшись в необходимости постоянной смены нарратива о целях войны, ведет к страху перед завершением войны. 72% россиян уверены, что украинцы не остановятся на границе с Россией, пойдут дальше на восток и потому нельзя выводить войска, нельзя идти на переговоры, пока не достигнуты цели (какие, читай выше)
Предпринимая попытку понять образ будущего, посмотрим на представления о том личном благе, которое может принести будущая победа. Победа, в которую в середине прошлого года года верили 82% наших респондентов.
Вопрос: Как вы полагаете, принесёт или не принесёт возможная победа России в военной операции в Украине какое-либо благо лично вам? Если принесёт, то какое?
56% респондентов ответили «нет, не принесет»
Те 29%, кто в открытом ответе сформулировал ожидания блага от победы, дали следующие ответы.
Победа – это вернуться назад, туда, где война еще не началась.
