Книге только что присуждена Пулицеровская премия по истории 2024 года — и вовсе не потому, что вопросы полувековой давности стали актуальны в России сейчас. Хотя они, конечно, стали. Но премия — не за это.
Время диссидентских текстов
В русской истории вторая половина ХХ века — один из самых «пустынных» в научном плане периодов. По сравнению с распадом империи, годами революций и мировых войн и правлением Сталина, которые изучены глубоко и серьезно, про эпоху 1960-1990-х нет ни одной фундаментальной монографии, ни широкой, рассказывающей историю периода целиком, ни узкой, концентрирующейся на каком-то человеке, эпизоде или сюжеты. Конечно, есть книги и биографии, но ничего подобного тому, чем является книга Конвеста про Большой террор или чем сейчас становится биография Сталина, которую пишет Стивен Коткин, про 1960-1990-е нет. Или, точнее, не было до сих пор — до монографии Натанса.
Надо понимать, что в части общественно-политических текстов все, что нам оставили 1960-1990-е — это тексты из правозащитной и диссидентской среды. Понятно, что малограмотные сусловы и громыки не оставили никаких содержательных текстов; при том, как было устроено политическое руководство СССР в те годы, было бы странно, если бы там оказались люди, претендующие на то, чтобы оставить какую-то интеллектуальную память. Но и советники, публичные интеллектуалы того времени, ученые в области общественных наук точно так же не оставили, как сейчас очевидно, никакого интеллектуального следа. В то время как в самиздате, тамиздате и в рукописях были созданы тексты и смыслы, ставшие прорывными тогда и не утратившие актуальности сейчас. (Письмо «Сахарова-Турчина-Медведева» — фундаментальный текст для понимания катастрофы СССР и, в будущем, катастрофы путинского режима — это только один пример.)
То, в какой степени последнее тридцатилетие СССР не имеет научной истории, можно увидеть, сравнивая две биографии авторства Уильяма Таубмана — биографии Хрущева и Горбачева. Каждая из них — лучший текст на тему; возможно, лучший текст об эпохе. Но, описывая Хрущева, Таубман опирается на гору подробнейших исследований, на монографии, в которых не только собран и обработан огромный материал, но в которых уже опробованы самые разные методы изложения. Можно одновременно опираться на существующие тексты и на нарративы, с которыми давно знакомы читательницы и читатели. Описывая Горбачева, тот же самый Таубман не может ни на что опереться — до 1980-х основным источником являются, по факту, воспоминания самого героя. Если бы Таубман писал биографию Горбачева сейчас, книга Натанса была бы и источником перспективы, и фоном для событий 1960-70-х.
Революционное новаторство Натанса — это то, что он пишет о диссидентках и правозащитников, не подпадая под обаяние своих персонажей. Его героини и герои оставили мемуары, общественно-политические тексты, литературные произведения исключительной интеллектуальной ценности и выдающихся художественных достоинств. (Это не преувеличение — среди этих текстов и самая важная публицистика на русском того периода, и романы, повести и рассказы «золотого фонда» русской литературы.) Неудивительно, что практически все историки правозащитного движения живут в мире, созданном мемуаристами. Пример хорошей документальной книги, основанной на мемуарах и прямой речи — «Диссиденты» Глеба Морева, но это же и пример того, как заведомо ограничено историческое исследование, опирающееся на прямую речь исследуемых.
Натанс не дает ни одной из своих героинь высказываться без критического анализа и собственно высказывания, и архивных материалов, и контекста. Автор использует могучий арсенал научных инструментов. И «слабые связи» социолога Грановеттера, и «инструментарий сопротивления» политолога Тилли, и другие концепции не просто упоминаются, но полноценно употребляются в дело. В одном месте, и вполне уместно, в игру вступает равновесие по Нэшу из арсенала экономической науки.
Идеальное чтение
История Натанса — не столько событийная, сколько интеллектуальная. Из нее можно узнать, что происходило с героинями и героями, но только пунктиром. Основная работа — это помещение того, что героини и герои думали и писали в интеллектуальный контекст — и в сравнительный (о чем писали и о чем думали другие в это же время) и в перспективный (где место того, о чем они думали, в исторической перспективе). Это правильно — в эпоху Википедии и поиска, основанного на ИИ и позволяющего легко собирать разрозненные биографические данные, нет смысла углубляться в событийную биографию персонажей.
Независимость автора от своих — симпатичных и достойных — персонажек и персонажей — настолько подчеркнута, что в одном отношении меня это задело. Натанс, разбирая, время от времени, художественные произведения эпохи, одинаково хладнокровно деконструирует и анализирует и графоманский мусор, и несравненные вершины русской литературы. (Да, «Говорит Москва» и «Искупление» — это и сейчас, спустя шестьдесят лет, вечные шедевры русской литературы, а «Чего же ты хочешь?» и тогда было мусором, и сейчас остается.)
С тридцатитлетием 1960-1990 пересекаются, по одной трети, две книги Маши Гессен, которые я также считаю выдающимися произведениями, каждая в своём жанре. Во-первых, »The Future Is History», в которой прослеживается, на примере нескольких семей, эволюция мироощущения в СССР – России, с 1980-х до 2010-х. (Спойлер: наблюдается удивительное, при полной смене экономических и политических институтов, единство мироощущения в начальной и конечной точке.) Эта книга — документельная иллюстрация к известной социологической теории — теории «обычного советского человека» Левады – Гудкова. В отличие от Гессен, Натанс использует гораздо больший научный арсенал. С другой стороны, «За успех нашего дела!», в отличие от «Будущее — это история» — это монография по исторической науке, а не нон-фикшн, рассчитанный на широкого читателя.
Другая выдающаяся работа Маши Гессен, имеющая отношение к периоду 1960-1990 — это «Совершенная строгость», биография математика Перельмана, в которой некоторая часть приходится на 1980-е и, когда речь идет об учителях и учителях учителей Перельмана, предыдущие десятилетия. Эта книга, ставшая в России мини-бестселлером, вызвала неоднозначную реакцию профессиональных математиков и учителей математики, но и сейчас, через пятнадцать лет, остается единственной биографией русского ученого, написанной на таком качественном уровне. У значительно более важных математиков, чем Перельман, как не было хороших биографий, так и нет… Так вот, одной из самых содержательных претензий, высказанных Гессен — это то, что немедик описал фактически медицинский диагноз, «аутический спектр», в качестве объяснения отдельных поступков героя. Так вот, Натанс, наоборот, последовательно избегает упоминания «спектра», описывая персонажей. Мне лично это тема дорога, но она, в данном случае, и по существу важна.
Как во всяком первом издании, эрудированная читательница найдет места, где автор что-то сообщает неточно. Например, Буковский учился не на физфаке МГУ, а на биолого-почвенном. И это не единственный пример, и не самый важный. В труде такого размера — и в первом издании — какое-то количество мелких неточностей неизбежно.
В период отсутствия цензуры, в 1990-х и начале 2000-х, российские читательницы и читатели стали заново, после отсутствия на протяжении десятилетий, открывать для себя современные книги по истории. Историческая наука — из тех наук, в которых нередко появляются тексты, одновременно являющиеся полноценными научными исследованиями и чтением, полноценно рассчитанным на широкую публику. Иногда историческое исследование оказывается, к тому же, и литературным шедевром — «Двор красного монарха» Себага Монтефиоре или два тома «Сталина» Стивена Коткина — такие примеры.
Книга Натанса — это научная монография по истории и это идеальное чтение для тех, кто хочет понять получше, кто такие были правозащитницы и диссиденты и чем, в интеллектуальном плане, жила наша страна после того, как кончилась хрущевская оттепель, но до того как началась горбачёвская перестройка.
То есть, конечно, если вы никогда не слышали о правозащите и интеллектуальном сопротивлении коммунистической идеологии в СССР, начните с «И возвращается ветер», автобиографии Владимира Буковского. Это потрясающе интересно и в целом адекватно изложено. Это можно проглотить за пару часов — реально трудно оторваться. А чтобы узнать все остальное — рекомендуется монография «За успех нашего безнадежного дела!» Бенджамина Натанса.
