Поздно вечером в субботу в ноябре 2013 г. исследователь Научно-исследовательского института вирусологии в Мэдисоне, шт. Висконсин, сделал то, чего больше всего опасались сотрудники этого режимного объекта. Держа шприц, наполненный раствором с потенциально смертельным вирусом гриппа, исследователь (или исследовательница), чья личность в изученных Financial Times документах не идентифицирована, до крови уколол иглой палец.
Вирусолог тут же обрызгал палец дезинфицирующим средством, промыл водой, отжал кровь из раны. Затем по настоянию руководства принял душ и самоизолировался дома на неделю, семья специалиста на время карантина переехала в отель.
Эта история подробно описана в отчетах института по технике безопасности, с которыми ознакомилась FT. Штамм вируса в шприце не был обычным сезонным вирусом гриппа. Он был выведен искусственно путем сращивания измененной версии вируса птичьего гриппа H5N1 с более традиционной человеческой версией. В лаборатории это был не первый подобный инцидент: неделей ранее, говорится в отчетах по технике безопасности, другой исследователь расплескал жидкость, содержавшую вирус H5N1. Он считается очень опасным – убивает 60% заразившихся им людей. Положительный аспект заключается в том, что этот вирус плохо передается от человека к человеку. Однако вирус гриппа, воссозданные в лаборатории Мэдисона, достаточно быстро распространялся между хорьками воздушно-капельным путем. Если бы он также распространялся среди людей, это могло бы вызвать мировую пандемию, предупреждала команда исследователей института.
«Спичка в лесу во время засухи»
До 2013 г. эксперименты такого типа (когда патоген, то есть болезнетворный микроорганизм, специально усиливается, чтобы увеличить его контагиозность или способность вызывать болезнь) редко проводились с такими потенциально опасными вирусами. Лишь двумя годами ранее руководитель института Йосихиро Каваока публично сообщил, что может проводить с вирусами такую сложную работу – «мутацию с приобретением функции». Многих ученых-вирусологов это заявление очень обеспокоило.
Подобные исследования обосновываются следующим образом: манипулируя генетической структурой определенных вирусов и изолируя их индивидуальные характеристики, ученые могут определить, что именно делает их смертельно опасными, и выявить будущие угрозы. Многие работающие в этой области специалисты полагают, что фармацевтическим компаниям было бы гораздо сложнее создать вакцины и лекарства от COVID-19, если бы не предшествовавшие исследования в области мутации с приобретением функции вирусов SARS (тяжелый острый респираторный синдром, или атипичная пневмония), которые помогли понять, как такие вирусы поражают клетки человека. И, настаивают эти специалисты, такие работы можно проводить безопасно.
Университет Висконсин-Мэдисон, на территории которого находится институт, заявил: «С самого начала работы лаборатории доктора Каваоки, Научно-исследовательского института вирусологии, университет ввел, создал и реализовал системы и процессы, которые помогают нам соответствовать высочайшим стандартам биотехнологической безопасности и защиты».
Но из писем между университетом и Национальным институтом здравоохранения (NIH), который финансировал работу лаборатории Каваоки и надзирал за ней, следует, что правительственные чиновники были очень обеспокоены вопросами безопасности после вышеописанных инцидентов, хотя они и не привели к заражению, а оба исследователя пребывают в полном здравии. А некоторые политики и сотрудники спецслужб США задаются вопросом, не мог ли подобный инцидент на другой стороне Земли положить начало пандемии COVID-19.
Хотя большинство ученых уверено, что этот вирус впервые был передан человеку через животное, некоторые, включая одну американскую спецслужбу, полагают, что пандемию спровоцировали как раз подобные эксперименты в Уханьском институте вирусологии.
Интересно, что в 2015-2020 гг. уханьский институт получил около $600 000 из американского бюджета – через организацию EcoHealth Alliance, которой руководит британский ученый Питер Дачак. Однако у себя на родине США потратили гораздо больше на исследования, которые могут быть классифицированы как исследования в области мутаций с приобретением функции с патогенами, способными вызвать пандемию, – более $30 млн за последние 15 лет, согласно оценке публичных данных, проведенной FT.
Спор о том, что произошло в Ухане, теперь привлекает к этой деятельности в США самое пристальное внимание. «Это лишь вопрос времени, когда один из таких патогенов сбежит из какой-нибудь лаборатории, – считает Алина Чан, молекулярный биолог из Broad Institute при Массачусетском технологическом институте. – Проводить такие исследования в густонаселенном городе, как делают некоторые учены, – все равно что бросать спичку в лесу во время засухи».
Опасные эксперименты с вирусами
Каваока был одним из первых ученых, которые показали, что генетическую структуру вируса птичьего гриппа можно изменить таким образом, чтобы стимулировать его распространение среди млекопитающих. Десятилетие назад его команда исследователей смогла сделать вирус H5N1 более похожим на H1N1, известный как вирус свиного гриппа и способный распространяться среди людей так быстро, что в 2009 г. он даже вызвал пандемию.
Объяснялось это желанием «подготовиться к возможным пандемиями, вызываемым вирусами гриппа». Работа Каваоки активно финансировалась из бюджета. С 2006 г. его институт получал ежегодно $500 000, а с 2009 г. – еще $600 000. Оба гранта предоставил Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний (NIAID), который тогда возглавлял Энтони Фаучи. Мировую известность он получив, возглавив борьбу с пандемией COVID-19 в США; сейчас Фаучи – главный советник по здравоохранению президента Джо Байдена.
Но когда в 2011 г. Каваока представил результаты своих исследований для публикации в журнале Nature, они вызвали такую тревогу среди ученых, что государственная экспертная комиссия, Национальный научный консультативный совет по биологической безопасности (NSABB), рекомендовала отложить публикацию и отредактировать описание метода Каваоки, чтобы никто не мог его воспроизвести. Еще больше членов NSABB взволновало то, что аналогичное исследование провел в Нидерландах Рон Фаухир из Erasmus Institute. В итоге оба ученых опубликовали свои отредактированные работы в 2012 г.
Аналогичным проектом занимался Ралф Барик, который сотрудничал с Каваокой и руководил собственной лабораторией в Университете Северной Каролины. Барик еще в 2005 г. смог вывести генетически модифицированных мышей, чья иммунная система была очень похода на человеческую. Они использовал их для опытов с генетически модифицированными коронавирусами, чтобы понять, какие гены помогают вирусу размножаться. В 2013-1017 гг. NIAID выделил Барику в общей сложности $2,3 млн.
Проблемы в лабораториях
В 2014 г. после серии инцидентов в американских лабораториях администрация Барака Обамы начала всерьез интересоваться тем, какие работы финансируются из бюджета. В июне Центр по контролю и профилактике заболеваний (CDC) сообщил, что 75 человек по недосмотру могли подвергнуться воздействию живой бактерии сибирской язвы. Месяц спустя сотрудники NIH обнаружили набор давно забытых ампул, в двух из которых были живые образцы оспы. Еще через месяц CDC признал, что отправил образцы обычного вируса гриппа в лабораторию, которая по случайности была заражена штаммом H5N1.
Хотя все эти события не были связаны с работами по мутации с приобретением функции, власти ввели на финансирование таких работ частичный мораторий. Он был отменен при Дональде Трампе, но и до этого на некоторые программы средства продолжали поступать. И не только на них. В общей сложности, по оценке FT, за все время команды, руководимые Каваокой, получили государственных грантов более чем на $63 млн, а исследователи Барика – более $105 млн.
Дорога в Ухань
В 2014 г. Барик, которого называли «охотником за коронавирусами», познакомился с Ши Чжэньгли; она искала штаммы коронавируса в пещерах, где жили летучие мыши, за что ее называли «женщина – летучая мышь».
Барик предоставил Ши своих мышей для экспериментов в Ухане, и в 2015 г. они опубликовали работу о том, как соединили вирус SARS с другим коронавирусом, чтобы создать «гибридный» вирус, который мог быстро размножаться в человеческих клетках. Публикацию авторы снабдили предупреждением: «Рецензенты научных журналов могут счесть подобные исследования по созданию гибридных вирусов на основе имеющихся штаммов слишком рискованными для проведения».
Также в 2015 г. Барик представлял свою работу на конференции Китайской академии наук, где также присутствовали исследователи, работающие на Народно-освободительную армию Китая (по словам Барика, это было в порядке вещей). В 2016 г. Ши и Дачак (чья EcoHealth Alliance финансировала ее исследования на полученные от NIH средства) в соавторстве с Бариком опубликовали еще одну работу, где в примечаниях указывалось на достаточно высокий уровень по шкале биобезопасности. «В столь рискованных исследованиях не было необходимости, – считает профессор медицины Стэнфордского университета Дэвид Релман. – Они могли не знать, какими характеристиками могут обладать создаваемые ими гибридные вирусы. Но они знали, что играют с коронавирусом летучих мышей WIV1, который уже достаточно хорошо адаптирован к человеческим клеткам».
В поисках ответов
В США до сих пор не знают точно причину передачи вируса COVID-19 человеку. Согласно рассекреченному в октябре докладу, разведслужбы тоже не пришли к единому мнению о его происхождении. В четырех ведомствах считают, что он был передан от летучих мышей к человеку через млекопитающее (какое – до сих пор не выяснено), три не смогли прийти к конкретному выводу.
Но в одном ведомстве, название которого не разглашается, считают, что вирус мог появиться в Уханьском институте вирусологии, и указывают на низкие меры безопасности при проведении некоторых исследований. «Представляется вероятным, что исследователи непреднамеренно подвергли себя воздействию вируса, не секвенировав его во время экспериментов или взятия образцов, что, возможно, привело к заражению без симптомов или с легкими симптомами», – говорится в докладе.
Уханьские проект больше не получает денег NIH. В США Счетная палата готовит отчет о финансировании в стране работ по мутации с приобретением функции. Некоторые конгрессмены призывают к полному мораторию на финансирование таких исследований. «Мы здесь имеем дело с чем-то, похожим на ядерную боеголовку», – сказал сенатор-республиканец от Канзаса Роджер Маршалл.
Университет Северной Каролины заявил, что лаборатория Барика определила ремдесивир и молнупинивир как два препарата широкого спектра действия, которые можно использовать для лечения коронавируса. Но некоторые критики утверждают: самое печальное в проектах мутации с приобретением функции – не то, чего им удалось достичь, а то, чего не удалось.
«Необходимость таких работ оправдывалась тем, что в случае пандемии результаты исследований помогут нам разработать вакцину, – говорит Питер Хейл, основатель Foundation for Vaccine Research. – Но когда началась пандемия, нас спасли люди, работавшие над mRNA и на других платформах. Все, что им было нужно, – это последовательность ДНК. Работа в области мутации с приобретением функции несет все риски, но, похоже, мало выгод».
