Совмещенные выборы президента и парламента в Турции многие комментаторы называли главным мировым электоральным событием года еще на старте кампании. И хотя некоторых разочаровал их итог, нельзя не признать, что это были исторические выборы, из которых мы в России можем извлечь уроки.
Эрдоган одержал непростую победу: тяжелое экономическое положение страны и последствия губительного землетрясения поставили под большое сомнение способность Эрдогана справляться с обязанностями главы государства.
Но обо всем по порядку.
Противоречия и настоящие выборы
Турция, как и Россия, страна безусловно своеобразная в политическом смысле. Находясь на стыке Европы и Азии, она разрываема противоречиями и вынуждена постоянно осуществлять догоняющую модернизацию, чтобы успевать за более успешными западными соседями. Здесь сильны светские традиции, заложенные еще Ататюрком сотню лет назад, — несмотря на это находящийся у власти Реджеп Тайип Эрдоган опирается на исламское большинство и планомерно расширяет влияние религии на жизнь государства. Страна входит в НАТО и десятилетиями ожидает приема в Евросоюз — и одновременно находится в состоянии полувоенного конфликта с Грецией. И это далеко не полный перечень казалось бы взаимоисключающих противоречий.
Для российского же наблюдателя удивительнее всего, то, как в стране, где количество политических заключенных исчисляется десятками тысяч и в последние годы принудительно закрыты несколько сотен независимых СМИ, вопрос о власти может решаться пусть не на идеальных, но все же выборах. Как даже в условиях полного информационного и административного доминирования сторонников Эрдогана оппозиция реально претендует на победу, а система избирательных комиссий проводит честный подсчет голосов и подконтрольна обществу. Как расколотое практически по ровну общество может признавать итоги голосования как конечную волю народа.
Мне посчастливилось оказаться в Стамбуле на завершающей стадии кампании, увидеть как ведется агитация и проходит голосование, поговорить с некоторыми местными экспертами и политиками. Безусловно этого оказалось недостаточно, чтобы проникнуть во все хитросплетения политической жизни Турции, но для наблюдателя это и не столь важно. Больший интерес представляет устройство инфраструктуры выборов и то как общество воспринимает их итоги.
И именно здесь Турция может дать России огромную фору.
Каждый сороковой турок — наблюдатель!
Подход, который применяют в Турции к организации избирательных комиссий (здесь они называются избирательными урнами, потому что у комиссии лишь одна урна для голосования и все процедуры привязаны к ней), отличается от большинства стран. Комиссии по количеству прикрепленных избирателей очень маленькие, не более 400 человек — против 3 тысяч в России. В итоге в Турции, где избирателей 64 миллиона (против 110 миллионов в России), избирательных участков оказывается в два раза больше — 191 тысяча против 95 тысяч. Количество членов избирательных комиссий примерно одинаково — около 1 миллиона человек. В Турции из-за небольшого количества избирателей членов комиссий нужно меньше, не более 7 человек, которых назначают парламентские партии и коалиции. В России же на один участок обычно нужно 10-15 членов, большинство из которых оказываются креатурами местных администраций.
Такая раздробленность комиссий приводит к неожиданным эффектам. Во-первых, подсчет 400 голосов осуществляется гораздо быстрее и проще, а наблюдателям легче проследить за процедурами, и как следствие, результаты голосования появляются очень быстро. Оппозиционные партии гораздо больше заинтересованы направить своих представителей в комиссии, потому что голос даже одного неподконтрольного члена становится в разы весомее, чем в России, а фальсифицирование — рискованнее. Да и в целом небольшое количество избирателей усложняя организацию того же вброса, вкинуть можно меньше, а попасться шанс выше.
Другой важный фактор турецкого голосования огромная вовлеченность оппозиции и гражданского общества в наблюдение. Здесь, как и в России, общественные организации не могут сами назначать наблюдателей и вынуждены договариваться с партиями. Но партии нуждаются в наблюдателях и охотно сотрудничают. Как следствие ведущая оппозиционная коалиция «Национальный альянс» Кемаля Кылычдароглу заявила, что отправила на участки около 600 тысяч человек и покрыла 100% участков, многие из которых сразу несколькими наблюдателями. В итоге, получается в организации голосования и наблюдении за ним напрямую участвуют примерно 1,6 миллиона человек или 2,5% избирателей. Каждый сороковой!
Даже если допустить что оппозиция несколько преувеличила количество наблюдателей, в России о таком покрытии остается только мечтать.
Без фальсификаций
В целом и в турецком обществе, и что еще удивительнее, у турецких властей, существует высокое уважение к электоральным процедурам и низкая толерантность к фальсификациям. Люди верят, что комиссии честно посчитают их голоса. Это приводит к высочайшей явке — 88% в первом туре и 86% во втором, что также минимизирует возможность искажать результаты. Ведь не так много остается и неиспользованных бюллетеней, и шансов их использовать недолжным образом. Голосование в Турции длится всего 9 часов: с 8 утра до 17 вечера, и все без проблем успевают проголосовать. Местному избиркому нет нужды придумывать дополнительные уловки в виде многодневного голосования, ведь люди и правда верят что их голос имеет значение.
Голосование заканчивается рано, избирательные участки очень маленькие, и это настолько ускоряет процедуру подсчета, что даже на совмещенных выборах к 23 часам оказывается обработано абсолютно большинство протоколов. В то время как в России начинают приходить лишь первые итоги. Этому больше всего рады сами члены комиссии, ведь нагрузка на них намного меньше.
В работе турецкого избиркома немало и пробелов. Например, адреса избирательных комиссии не публикуются в открытом доступе, а избиратели узнают о них из почтовых приглашений. Также существует запрет на публикацию электоральных результатов, могут это делать только информагенства, которых в этот раз было два, одно проправительственное, второе оппозиционное, и только после того, как ЦИК снимет запрет на публикацию.
Как следствие: несмотря на то что разрыв между кандидатами оказался не столь велик — Эрдоган набрал 52,18% голосов, а Кылычдароглу — 47,82%, оппозиция вынуждена была признать свое поражение и отказалась опротестовывать итоги, а основные мировые лидеры поздравили Эрдогана с победой прямо в ночь голосования. В реалиях России, где любые федеральные выборы сопровождаются фальсификациями более чем в 10 миллионов голосов, расчитывать, что кто-либо признал бы подобные результаты, не приходится.
Но выборы в Турции все-таки далеки от идеала. Кандидат-президент Эрдоган и правящая партия имели многократное преимущество в СМИ и в наглядной агитации, а административный аппарат явно помогал им в большинстве регионов страны, по крайней мере в части организации кампании. Эрдоган щедро раздавал государственные подачки — лишь бы удержать рейтинг, упавший после гибельного землетрясения. Например, он обещал повысить оклад госслужащих на 45%.
Самый яркий оппозиционный кандидат, мэр Стамбула Экрем Имамоглу, оказался под судебным преследованием — из-за того, что назвал членов ЦИК дураками после скандалов с выборами 2019 года, и было принято решение коалиции его не выдвигать.
Часть турецких электоральных аналитиков назвали эту кампанию самой грязной в истории страны.
И все же итоговое решение было за турецким избирателем. Сторонников Эрдогана оказалось просто физически больше.
