А потом всё это вдруг куда-то исчезло после того, как среди нескольких десятков тысяч постов в Фейсбуке, среди сотен колонок на сайтах раскопали мои старые высказывания — те, которые не вписываются в нынешние стандарты. И оказалось, нам всё теперь надо начинать заново и с нуля, вероятно, в другом месте земного шара. Мы начнем. Мы сумеем. Но с вами хочу поделиться наблюдениями — надеюсь, вам они не пригодятся.
Как это бывает?
Сначала ты видишь публикацию в Фейсбуке и смеешься: это я-то поддерживал захват Крыма? Да вы с ума сошли, я же подписал публичное осуждение этого захвата, и много чего мне потом за это прилетело! Я же последовательно занимал позицию против агрессии и войны, а 24 февраля подписал первое публичное обращение. Даже говорить тут не о чем.
А потом выходит репортаж в прессе, и ты понимаешь: это всё ничего не значит для нескольких людей, назначивших себя Совестью Человечества. Это похоже на судебный процесс над твоей репутацией, только роль следователей, прокуроров и судей играют одни и те же люди. Кстати, и нормы: что хорошо и что плохо — устанавливают тоже они, раз и навсегда, для настоящего, прошлого и будущего. А попытка сыграть роль адвоката рассматривается как соучастие, поэтому многие из тех, кого ты считал друзьями, старательно отворачиваются: «Ну, тебе уже не помочь, а так мы только себе повредим» (цитата из частного разговора).
Но поскольку нет официальных обвинений, судебных процессов и т. д., то и ввести этот процесс в нормальное законное русло тоже крайне трудно, особенно в стране, законы которой ты даже не можешь прочитать на ее языке.
Но на этом этапе ты еще надеешься, что возможно что-то доказать: вот тут я не то имел в виду, вот тут выдернули из контекста, здесь вообще полностью всё переврали. Посмотрите на картину в целом! Но этого уже не слышат, тем более что литовская публика по-русски обычно не читает и судит об истории по паре пристрастных публикаций.
И ты осознаешь: а вот эти очень давние разговоры 15 лет назад вообще звучали совершенно иначе, воспоминания о них сегодня, да еще среди иной культуры и беженцев от войны, выглядят неуместно. И за то, что действительно сказано второпях и неверно, на что ты теперь смотришь совершенно иначе, ты пытаешься извиниться, но для судей это лишь усугубляет твою вину. И тут же откуда-то сбоку раздаются голоса: ага, это он лижет сапог, которым его пинают.
А потом ты просто понимаешь, что всё рухнуло. В этом университете ты больше не работаешь, и в этой стране тебе вряд ли дадут спокойно жить. Значит, поднимайся и иди дальше. За стадией депрессии, как известно, следует принятие, оно у меня еще впереди.
Культура отмены и отмена культуры
Я бы понял, если бы этой ценой была возвращена жизнь хоть одному убитому, или здоровье — одному покалеченному на войне, или дом — хоть одному изгнаннику. Но ведь не будет этого. Всё можно объяснить горячностью войны, конечно, а с другой стороны — такая горячность нередко разжигает войны. Да, одна сторона в этом вооруженном конфликте права, а другая нет, но если так, зачем перенимать ее драконьи методы?
Мы все живем в информационном поле, сформированном той или иной пропагандой. Нам может казаться, что мы независимы в оценках, — но сам список вопросов, сама манера говорить о них уже кем-то заложена в нас. У Сергея Довлатова приведена гениальная реплика Анатолия Наймана: «Советский, антисоветский — какая разница!» То есть человек, уехавший из СССР, сменил оценки на противоположные: раньше хвалил коммунизм и ругал капитализм, теперь капитализм хвалит, а коммунизм ругает. Но точно так же бездумно и некритично, с помощью тех же риторических конструкций.
Возвращаясь к тому, что было лет 10–15 назад, мы действительно многое переоцениваем, глядя из сегодняшнего дня, из жутких последствий. При этом у нас разные истории, разная степень вовлеченности в события и готовности к переменам. И на этом пути мы можем помогать друг другу, находить решения сообща, а можем идти по головам: «Я-то понял(а) всё вовремя и покаялся(-лась) правильно, а вот он, она и они — нет, ату их, ату!»
В большом мире, кажется, это принято назвать «культурой отмены», но я бы скорее назвал «отменой культуры», потому что культура предполагает честную дискуссию и сомнения, оставляет пространство для маневра. Когда-то в частном разговоре Сергей Аверинцев произнес фразу, которая меня очень удивила: «Точка с запятой — мой любимый знак препинания, я бы основал орден любителей точки с запятой».
Запятая — это недосказанность. Точка и особенно восклицательный знак (как же его сегодня любят!) — финал, невозможность ничего возразить или дополнить. А вот точка с запятой — приглашение к продолжению: а с другой стороны… И там, где это возможно, — там идет диалог и развивается культура.
И даже если мы уверены в собственной правоте, аргументы другой стороны должны быть приведены и опровергнуты по сути, иначе наша правота останется недоказанной. Именно поэтому на защитах диссертаций выступают оппоненты, их задача — сказать всё, что только может быть сказано против диссертанта. И если оппоненты ограничились комплиментами, к процедуре защиты возникают серьёзные вопросы.
Да, есть вещи простые и однозначные, о них надо говорить прямо, и я смею утверждать, что я так и делал в своей жизни, когда публично осуждал противоправную аннексию Крыма и полномасштабное вторжение в Украину. За это мне пришлось заплатить вынужденной эмиграцией, бросить всё в 54 года. Но я не считаю, что с той же категоричностью, с тем же чувством непогрешимости кто-то имеет право препарировать мою жизнь и устраивать мне гражданскую казнь.
Если человека будут приравнивать к подборке цитат и по ней судить, если не будут давать права на сомнение и изменение — значит, в итоге победит путинизм, даже если конкретно Путин эту войну проиграет.
После катастрофы
Я не вошел первого сентября в университетскую аудиторию, в которой меня ждали знакомые студенты (знаю, что ждали, с их собственных слов). Официальная причина отмены контракта, конечно, вполне нейтральная: недостаток нагрузки.
Моя жена Ася не пришла в школу, вести занятия в которой готовилась всего неделю назад, ее контракт тоже отменен. Да, мы потеряли очень много. Кто и что от этого приобрел — не знаю.
Впрочем, история жизни не закончена, а как человек, прошедший через советские пионерлагеря и советскую армию, я знаю, что значит встать, отряхнуться и пойти дальше. Ничего такого принципиально нового не произошло. Советские, антисоветские — какая разница?
А на сайте «Миротворец» среди списка врагов украинского народа — теперь мое имя, и наша семейная фотография в Крыму, как доказательство наших преступлений: отдыхали на оккупированной территории! Только нашему сыну, рожденному в 1999 г., на фото всего девять лет, и выглядит он никак не старше. Казалось бы, нетрудно подсчитать, когда было сделано фото. Но зачем?
Счастливая семья смотрит на закатное солнышко глубоко довоенного года и еще не знает, что через пятнадцать лет этот взгляд кто-то сочтет преступным.
