В эпоху, предшествовавшую военному конфликту в Украине, фискальные решения российских властей напоминали политику меркантилизма XVI-XVIII вв., когда ключевой экономической задачей было пополнение королевской казны золотом и серебром. Полная казна была необходима, так как позволяла монарху вести войны.
Черный день наступил
До сих пор российские власти не отклонялись от такой политики: копили на черный день. Но что, по их мнению, было черным днем? Даже во время пандемии коронавируса они поскупились на поддержку экономики — бюджетные расходы была невелики по меркам не только богатых экономик, но и многих развивающихся государств, таких как Бразилия и Индонезия. Пандемия не показалась властям достаточно серьезным кризисом для того, чтобы перейти к принципиально более масштабному использованию средств, накопленных в более благополучные времена. Как и все последние годы, они предпочитали придерживаться политики, обеспечивавшей макроэкономическую стабильность.
Черный день наступил в 2022 г. В военное время расходы казны заметно увеличились, что влияет на экономическое равновесие и потому становится предметом дискуссий среди экономистов.
В частности, Владислав Иноземцев обратил внимание на то, что власти готовы если не распрощаться с прежней политикой, то как минимум ослабить макроэкономическую стабильность ради поддержания социального спокойствия и стимулирования экономического роста.
Я согласен с автором в том, что руководство России рассматривает операцию в Украине как основание для перехода к активному использованию средств, накопленных в российских суверенных фондах и наращиванию государственных заимствований. Но с другим выводом — с тем, что интенсивное использование государственных денег приведет к эффекту, сравнимому с нефтяным бумом «нулевых», — согласиться уже намного сложнее.
В «нулевые» российская экономика быстро интегрировалась в глобальный рынок, в особенности в его потребительский сегмент. Растущие сырьевые доходы позволяли быстро расширять потребительскую корзину, импортируя товары и услуги.
Сегодня российскими властями выбрана иная стратегия развития. Речь не идет о полной деглобализации — российская экономика отнюдь не становится отдельным миром, она соединена с мировой экономикой через страны глобального Юга. Но одновременно путем импортозамещения решено локализовать многие производства и достичь экономического суверенитета.
Речь идет не столько о ВПК, продукция которого довольно плохо коррелирует с благосостоянием, а о гражданских отраслях, наращивание выпуска которых должно заменить и импорт, и уходящих с российского рынка иностранных производителей. Часть суверенных фондов и государственных заимствований так или иначе используется для формирования активов, производящих товары и услуги гражданского назначения.
Цены будут расти быстрей, чем выпуск
Однако такой путь увеличения потребления едва ли может быть эквивалентен результатам нефтяного бума. Одно дело с полным кошельком покупать товары и услуги в глобальном супермаркете, совсем другое — создавать собственные производства в неблагоприятных условиях.
Технологическое отставание российской экономики от мировых лидеров настолько велико, что не может быть в обозримом будущем устранено с помощью внутренних исследований и конструкторских разработок. Технологическое же копирование — которое обычно рассматривается как механизм роста развивающихся экономик — сегодня затруднено из-за разрыва отношений с Западом и незаинтересованности Востока передавать технологии российским производителям.
И даже если представить себе, что российские предприятия смогут сами разработать современные технологии, возникнет существенное препятствие для их внедрения: чтобы такие производства были прибыльными необходим рынок, куда больше российского. Расширить же рынки за счет экспорта российским производителям сегодня непросто: западные рынки закрыты, а на Востоке россиян ждет слишком жесткая конкуренция.
При таких ограничениях можно добиваться желаемых результатов лишь в отдельных производствах или имитировать успешную локализацию. Фронтального импортозамещения и формирования более сложной и дифференцированной экономики таким образом достичь не получится.
Так как купить у зарубежных производителей удастся далеко не все и еще меньше удастся импортозаместить, в определенных сферах не получится даже сохранить привычный уровень благосостояния. Часть оборудования, закупленного в досанкционную эпоху, ветшает, не находя адекватной замены. Это уже видно по некоторым отраслям, таким как авиаперевозки или серверное обслуживание.
Поэтому поток бюджетных денег — в том числе из из суверенных фондов и привлеченных за счет госзаимствований, будет в определенной мере напоминать формирование денежного навеса, знакомого по концу советской эпохи.
Да, в отличие от тех времен, в современной России есть рынок и класс предпринимателей. Несмотря на санкции, российская экономика в большей мере интегрирована в мировой рынок. Поэтому в какой-то степени ответом на рост спроса, подстегиваемого государственными деньгами, станет и реактивное увеличение выпуска.
Однако значительная часть возросшего спроса конвертируется в инфляцию как из-за сложностей с импортозамещением, так и в связи с санкционными ограничениями. И тогда Россию ждет ускоренный рост цен вместо ускоренного роста выпуска. И нет никаких гарантий, что Центробанку удастся обуздать инфляцию — как показывает недавний пример Турции, даже радикальное увеличение процентных ставок не гарантирует взятие инфляции под контроль.
Поэтому добиться роста благосостояния, характерного для стран, переживающих сырьевой бум, не получится.
