В последние годы в путинской системе кадровая пробка, застой. Так бывает в авторитарных режимах, особенно персоналистских, поскольку в них не работает естественный процесс обновления элиты через выборы или внутрипартийную конкуренцию.
Публикация подготовлена медиапроектом «Страна и мир — Sakharov Review» (телеграм проекта — «Страна и мир») на основе дискуссии «Как попасть наверх? Разговоры об элитах эпохи СВО».
В некоторых авторитарных режимах партийного типа — таких, как брежневский СССР, Мексика времен доминирования Институционно-революционной партии или (до недавнего времени) Китай — режим ротации тоже может быть выстроен более естественно. Но в российских условиях персоналистской диктатуры не работает и он. На верхних этажах элиты преобладает застой, ситуация на среднем и нижнем уровне отличается — там могут происходить подвижки.
Три задачи
Авторитарный лидер выстраивает кадровую политику, отталкиваясь по крайней мере от трех задач.
Первая и основная: менеджмент кадров нужен для контроля за элитами через их кооптацию или репрессии.
Вторая: часть позиций в истеблишменте может быть закреплена за определенными группами влияния, и распределение постов для авторитарного лидера — способ поддерживать баланс между элитными группами, чтобы никому из них не досталась слишком большая власть. Ротации, которые мы видели в том числе после последних путинских выборов (один Патрушев идет вниз, другой Патрушев — вверх) — отражение именно такого процесса.
Наконец, в-третьих, кадровая политика может меняться и в зависимости от ситуативных целей, которые ставит перед собой политический лидер или авторитарная верхушка.
С начала путинского правления и примерно до 2016 года кадровая политика в основном служила первой задаче — помогала Путину выстроить властную вертикаль, усилить контроль над госаппаратом, обществом и бизнесом. Элитные репрессии, назначения и переназначения совершались так, чтобы уменьшить ресурсы крупных игроков, менее лояльных персоналистскому лидеру, и перераспределить позиции и ресурсы в пользу тех, кто ему более близок.
Поэтому основным «бассейном», откуда рекрутировались высшие кадры, в те годы было ближайшее окружение Путина: сначала кооператив «Озеро», затем адьютанты Путина. Это были люди, непосредственно связанные с Путиным, они не принадлежали к какому-либо клану. Кроме этого пула существовали еще «мини-бассейны»: отдельным элитным группам отдавались на откуп те или иные ведомства. Так поддерживался ресурсный баланс.
Примерно в 2016-2017 годах, с приходом в администрацию Путина Антона Вайно и Сергея Кириенко, политика изменилась. Была сделана попытка уменьшить долю назначений, которые производятся ради выстраиваниявертикали и лояльности, в пользу большей эффективности управления. Так началась продолжавшаяся несколько лет экспансия технократов.
Курировал ее Кириенко, создававший иллюзию обновления системы через приход на государственные посты «молодых и перспективных технократов». Эта задача была особенно политтехнологически важна перед выборамиПутина в 2018 году, но тренд продолжился и после. Параллельно — уже, скорее, в личных целях — через нарратив о технократах Кириенко пытался перехватить у других элитных групп контроль за назначением губернаторов. Это делалось в основном через программу «Школа губернаторов» (Высшая школа госуправления РАНХиГС).
Постепенно Кириенко в целом сосредоточил в своих руках контроль за назначением губернаторов. Правда, значимость самого поста губернатора за последние годы упала, но доля технократов в этих назначениях выросла. Даже человек, которого на место губернатора успешно лоббирует и в итоге протаскивает та или иная элитная группа, теперь должен получить санкцию, что он подходит для должности, т. е. прошел политическую и управленческую подготовку в «школе губернаторов» и может влиться в ряды управленцев. Это давало Кириенко не полный, но хотя бы частичный контроль за процессом, точно больший, чем во времена его предшественников в руководстве в администрации Путина.
Аналогичную схему пытался повторить Мишустин с назначениями в правительство. Он использовал тот же нарратив, что и Кириенко: запрос на большую эффективность и технократизацию управления. Когда Мишустин стал премьером, площадка РАНХиГС стала использоваться не только для подготовки будущих губернаторов, но и для кадров меньшего уровня вроде «цифровых замминистров». Однако после начала войны эти проекты стали сильно буксовать. Нарратив об «эффективных технократах» в правительстве и регионах перестал работать.
Примерно с конца 2022 года мы вступили в третью фазу путинской кадровой политики. Для нее характерна большая хаотичность кадровых решений: на верхнем уровне по-прежнему застой, а на среднем — разнонаправленные движения. В ответ на кадровую пробку в высших эшелонах после начала войны возник «дикий путинизм»: компенсационный механизм, когда крупные игроки расширяются «по горизонтали», «пожирая» соседние подразделения и проекты, чтобы расширить свое влияние.
Три гипотезы
Параллельно, с 2023–2024 гг., в кадровой политике появились дополнительные бассейны. Во-первых, это федеральная программа «Время героев» и аналогичные региональные программы. Выходцы из федерального проекта получают назначения в основном в региональные правительства, иногда сразу или с паузой в несколько месяцев растут в карьере и перебираются в федеральные министерства и агентства (например, директорами департаментов).
Во-вторых, не всегда работающим, но важным фактором карьерного роста стала работа на оккупированных после 2022 года территориях.
В-третьих, чиновники используют всевозможные квазимилитарные организации, батальоны типа «Барс», «Каскад», «Гром», чтобы создать иллюзию связи с фронтом и этим ускорить карьерное продвижение.
Наконец, в-четвертых, еще есть выборные должности на муниципальном и региональном уровне, которые участники «СВО» занимают, участвуя в выборах, в основном от «Единой России». На последних выборах по такой траектории пошло довольно много людей. Они избираются в муниципальные собрания на не самые значимые посты, но это все равно является часть создаваемого нового бассейна для рекрутирования.
Есть три гипотезы, для чего это делается.
Первую высказывают экономист Андрей Яковлев и его коллеги, которые видит в этой модели рекрутинга способ в будущем полностью перестроить отношения с элитами, приблизив модель управления к варианту в стиле современной КНДР, когда полувоенные «хунвейбины» будут зачищать старую элиту и занимать ее место. Эта модель предполагает мощный пересмотр существовавшей до сих пор в России элитной структуры.
Вторая, более распространенная гипотеза считает выдвижение военных пиар-сопровождением войны, которое нужно администрации Путина лишь для того, чтобы показать, что защита Родины открывает перед людьми новые карьерные возможности. Те, кто сейчас готовятся подписать контракт, получают дополнительный аргумент, почему это нужно сделать.
Мне ближе третья гипотеза: программы типа «Времени героев» — инструмент послевоенной адаптации военных, способ утилизации их недовольства. Они нужны, чтобы выпавших из военной среды людей пристроить в мирной жизни, чтобы они в меньшей степени чувствовали себя брошенными. Иначе возникают истории о вернувшихся с войны инвалидов, которые ходят по инстанциям и не могут найти работы. Для власти полезно в публичном поле отделить «хороших» ветеранов, которые успешно адаптируются на гражданке, от «плохих».
На эту гипотезу работает и активное выдвижение «ветеранов СВО» на региональный и муниципальный уровень власти на посты, связанные с работой с другими участниками войны и их семьями. Тем, кто сам вернулся с фронта, проще объяснить товарищам, что, несмотря на проблемы, с которыми те сталкиваются «на гражданке», в целом жизнь в России устроена справедливо, и поводов для недовольства нет. Выдвижение ветеранов помогает послевоенной адаптации.
Эта гипотеза возникла из биографического анализа участников программы «Время героев». Из 83 участников стартовавшего в 2024 году первого потока программы 49 (почти 60%) уже имеют госдолжности. Новой волны назначений можно ждать нынешней осенью. Четверо из 49 заняли госдолжности даже до участия в программе, она стала для них своеобразными курсами «повышения квалификации». Например, «добрый военком из мема» Николай Захаров работает зампредом правительства Забайкальского края. Получить этот пост ему помогло участие в СВО, а на «Время героев» он приехал уже в должности.
Медианный возраст участвующих в программе людей — 38 лет. Это очень похоже на возраст участников «Школы губернаторов» или программы «Лидеры России».
Почти у 80% участников «Время героев» есть военный бэкграунд, который не ограничивается войной с Украиной, т. е. они и до 2022 года целенаправленно строили военную карьеру. Только 12% не имели никакого отношения к армии и были мобилизованы или заключили контракт в 2022 году. Среди 49 выдвиженцев, получивших назначения, тоже подавляющая доля людей с военным бэкграундом.
Конечно, выпускников программы назначают не министрами или руководителями агентств, а на мелкие посты типа главы и замглавы района, депутата регионального собрания и т. д. Однако, уже 5 человек получили повторные назначения, давшие им скачок в карьере. Самый яркий пример здесь — Игорь Юргин, который сначала был назначен региональным чиновником, ответственным за молодежную политику, а затем стал директоромдепартамента в Минпросе. Есть и другие примеры такого рода: Роман Гришин после начала участия в программе возглавил Центр спортивной подготовки сборных команд России, и сделал это всего спустя несколько месяцев после того, как попал в этот подвед Минспорта в качестве замглавы. А Владимир Сайбель изначально получил малопривлекательную должность замначальника департамента РЖД, но позднее дополнительно был назначен зампредом комиссии при Путине по делам ветеранов.
Раз такие карьерные движения вверх есть, и происходят достаточно быстро, то первые, мелкие назначения ветеранов следует воспринимать как временные. Если назначенцам удастся проявить себя или хотя бы просто не провалиться на этом посту, у них может последовать дальнейший карьерный рост: из регионов в Москву, из законодательной власти в исполнительную.
Большинство (около 80%) постов, которые получают участники программы, связаны с идеологией или с поддержкой СВО (например, омбудсмен по делам ветеранов). Такой характер назначений подкрепляет мою гипотезу, что главная функция «новой элиты» — снижать недовольство вернувшихся на гражданку участников СВО после окончания войны.
Но потенциально какая-то часть «героев» может получить вторые и третьи назначения, все более высокопоставленные, и постепенно добраться до действительно статусных постов. Если этот процесс станет массовым, модель отношений между диктатором и элитами действительно приблизится к варианту более закрытых диктатур типа Северной Кореи. Но пока назначения ветеранов СВО выполняют в основном компенсаторную функцию.
