Среди сторонников санкций, и не важно, идет речь о западных политиках, экспертах, представителях Украины или российской эмиграции, общим место стало утверждение, что-де «санкции работают». На практике мы видим, что санкции за год не достигли ни одной из целей, ради которых они вводились: в России не сменился политический режим, конца СВО тоже на горизонте не видно.
Принцип Митридата
Сторонники санкций признают, что это медленный процесс и они могут дать эффект только через какое-то время, так как любая система имеет запас прочности. Но в этом-то и проблема, и внутреннее противоречие. Если санкции не работают сейчас, значит они не работают вообще. Почему это так?
Как вырабатывается устойчивость к яду, кроме молниеносного? Постепенными и небольшими дозами, что позволяет организму адаптироваться. Одним из самых перспективных способов избежать отравления всегда считалось постепенное приучение организма к ядам — с помощью приема нелетальных доз по особой системе. Для обозначения иммунитета к ядам, а точнее, толерантности, есть особый термин — митридатизм. Согласно легендам, царь Понта (куда, кстати, входил и Крым) Митридат VI сумел выработать невосприимчивость к некоторым отравляющим веществам, принимая яды и постепенно увеличивая дозу. Сделать человека полностью неуязвимым такой метод, конечно, не может. Во-первых, приучить себя ко всем ядам и их сочетаниям не может никто, а во-вторых, чтобы отравить такого подготовленного человека, нужно просто использовать увеличенную дозу.
Нечто похожее и с санкциями — они могут быть эффективными, только будучи сокрушительными и молниеносными. Но невозможным оказалось ни первое ни второе. С санкциями происходит то же самое, что с российским политическим режимом последние 20 лет.
Адаптация к «новой норме»
Причины выживания и становления режима те же, что и причины неудачи санкций. Почему стал возможен нынешний авторитаризм? Почему его не снес протест или заговор? Потому что становление авторитаризма было долгим, растянутым во времени процессом. Наступление на права граждан и постоянное усиление силовиков и уничтожение различных групп оппозиции происходили медленно, шаг за шагом.
После каждого наступления происходила адаптация, приспособление к «новой норме», и только затем следовал следующий шаг. Очередная подвергнутая репрессиям группа элиты или общества уничтожалась в то время, когда следующие надеялись, что они выживут в новой реальности. Если бы все эти меры против общества, оппозиции и бизнеса были приняты сразу и скопом, скорее всего кумулятивный эффект бы быстро снес власть, как это случилось с режимом Януковича на Украине в 2014 году. Но российский режим оказался грамотным тактиком, умеющим отступать и выжидать.
Постепенная последовательность санкций, отложенный эффект и время на адаптацию позволяют государству и людям адаптироваться и научиться выживать в условиях и этой, санкционной «новой нормы». Российское общество, пережившее социально-экономический коллапс начала 1990-х, — чемпион по подобного рода выживанию и умению адаптироваться в любых условиях.
Да, вместе мы видим впечатляющую картину деградации целых секторов экономики и сфер жизни, но это происходит медленно, и поэтому не сопровождается состоянием шока и вызванного им протеста.
Помешали тюрьма и эмиграция
Если посмотреть на российский протест, на его причины в последние 30 лет, то видно, что это всегда было ответом на яркое, вызывавшее острую реакцию событие, на публичное унижение или резкое изменение качества жизни. Протесты 2011–2012 годов был ответом на очевидные и беззастенчивые выборные фальсификации; протесты 2018 года вызвала обидная пенсионная реформа; протест в Хабаровске стал реакцией на арест популярного в крае Сергея Фургала, протест в Шиесе — ответом на попытку испортить экологию в регионе, где население целиком зависит от леса и состояния северной природы. Почти никогда не протестовали изначально бедные и депрессивные регионы. Те, кто давно жил хуже остальных, давно к этому привыкли. Лежащий упасть не может. Медленно наступающая, привычная нищета, как мы видим в России, не вызывает протеста. Она вызывает адаптацию.
Небольшой шанс на массовый протест, падение режима и прекращение СВО был только в самом начале спецоперации, когда было состояние шока. Почему тогда режим устоял? Можно предположить две причины.
Первая — за 2021 после возвращения в страну и ареста Алексея Навального была разгромлена самая боеспособная часть российской оппозиции, штабы Навального. Если бы они были целы к февралю 2022 года, все было бы совсем иначе.
Вторая — массовое нагнетание паники (явно сознательное — это могла быть массовая сетевая атака, организованная российскими властями, или пропагандистская атака украинской стороны) в начале марта 2022 года, что-де со дня на день объявят военное положение и закроют границы. Страх остаться взаперти и пойти на фронт стимулировал массовую миграцию оппозиционных лидеров общественного мнения за границу. Вместо публичного протеста все ее силы сразу ушли на личное спасение и на отъезд. Грубо говоря, одних посадили и выдавили, другие сбежали. Очень вероятно, что и то, и другое было спровоцировано, организовано сознательно.
Выбор между плохим и худшим
Была ли у Запада альтернатива тому режиму санкций, который он ввел? Только если в деталях: когда вместо борьбы с режимом стали бороться с россиянами как таковыми, наоборот, работая на неизбежное ответное психологическое сплочение граждан против внешнего давления, — но не в стратегии. Не отвечать на агрессию и на грубейшее нарушение международного права Запад не мог. Как отвечать — не знал. Был выбор только между плохим и худшим.
Но это не значит, что стоит держаться за откровенно ошибочные и вредные решения типа запретов на въезд, ухода платежных систем и отключения разных сервисов для обычных россиян, которые наносят только обратный желаемому их инициаторами результат. Нужно обращаться напрямую к российскому обществу, ему помогать и поддерживать. Понимать, что россияне – жертвы политического режима в стране, а не люди второго сорта. Консервация страны снаружи только затягивает внутренние перемены.
Как нам всем жить с этим дальше?
Первое — не питать иллюзий и ложных надежд. Адаптироваться. Не обвинять жертв и бессильных. Не требовать от людей личного подвига и самопожертвования. Режим не падет сегодня-завтра. На краткосрочную и отчасти среднесрочную перспективу режим стабилен.
Второе — все заканчивается. Персоналистские политические режимы потому и персоналистские, что уход их создателя всегда неизбежно ведет и к изменению режима. Такие режимы невозможно воспроизвести и сохранить дольше, чем правят их создатели. Нужно сохранить себя и то, что мы делаем, до того момента, когда это произойдет. Не делать то, за что нам будет стыдно перед самими собой. Погубив себя и свое дело, мы никому не поможем.
Сохранить, что возможно, – вот то единственное, что стоит делать, та единственная польза, которую мы можем принести.
