Владимир Путину на ПМЭФ сообщил, что России нужно перестать разделять компании на чисто оборонно-промышленные и предприятия, работающие исключительно в гражданском сегменте: «Там, где возможно, необходимо добиваться сопряжения оборонно-промышленного комплекса с гражданским сектором, наладить выпуск продукции двойного назначения».
Как это трактовать? Считать ли это объявлением о милитаризации экономики — или это старт процесса конверсии «оборонки» в гражданское производство?
Немного истории
За время существования Советского Союза оборонно-промышленный комплекс пережил четыре конверсии: после Гражданской войны, после Великой Отечественной войны, во времена Никиты Хрущева и на закате советской власти при Михаиле Горбачеве. Горбачев видел в конверсии главный шанс перестроить экономику СССР без ее разрушения, так как в середине 1980-х годов на ВПК СССР — прямо или косвенно — работало порядка 80% занятого населения!
Но как известно, «многие производства стали выпускать товары, которые либо вообще не имели спроса, либо не обладали конкурентоспособным качеством на гражданском рынке».
По оценкам советских экономистов, конверсия ВПК не могла произойти сама по себе — в этот проект надо было вложить до 150 млрд рублей и потратить на этот переход не менее 7 лет. Ничего подобного сделано не было, а в результате предприятия «оборонки» столкнулись с экономическими трудностями. Произошли:
- резкое сокращение числа рабочих мест в оборонном секторе, что вызвало массовую безработицу;
- разрыв устойчивых хозяйственных связей между предприятиями, поставщиками и рабочими коллективами;
- провал попыток государства оперативно создать новые социальные программы для поддержки пострадавших слоёв населения, в том числе за счет перенаправления квалифицированных кадров на гражданское производство.
Горбачевская конверсия стала одной из важнейших причин экономического спада в 1990-е годы и до сих пор воспринимается руководителями российских оборонных заводов как идея ложная. Это они мне объясняли вполне уверенно. И я с ними согласен, хотя отлично знаю удачный опыт конверсии в развитых странах, в частности в США.
Почему это для России — «ложная идея»? Есть принципиальные отличия между оборонной промышленностью Запада и оборонной промышленностью России. Наши руководители пытаются это дело завуалировать, а я, поскольку темой занимался профессионально, могу сказать, что это отличие — кардинальное.
Западная военная промышленность родилась как частный бизнес, ориентированный на создание прибыли. При этом военные компании США и Европы всегда искали способ заработать и на военном, и на гражданском, подстраиваясь под требования рынка. И потому делали приемлемую продукцию и для «военки», и для гражданских. При этом западными компаниями постоянно поддерживался процесс постепенного внедрения технических решений, созданных для военной техники, в производство продукции гражданской. А прибыль от продажи гражданских товаров направлялась на финансирование новых научно-технических разработок по военной продукции.
В СССР и, соответственно, в России военные предприятия всегда были государственные, их никогда не интересовала прибыль, их всегда интересовало госфинансирование гособоронзаказа, то есть «освоение больших денег» на оборону. Их мышление было сформировано реально временами генсека Леонида Брежнева и министра обороны СССР маршала Дмитрия Устинова, когда «брежневское руководство не жалело ничего для обороны, даже благосостояния трудящихся». А гражданское производство для советского (российского) ВПК всегда было — обременением, обузой, неприятной темой. Но — приказ же! Значит, нужно что-то делать.
Поэтому всегда получалось и получается или плохо или очень плохо. Хороших примеров советской конверсии крайне мало.
Образ конверсии
Показателен в этом отношении пример ведущего оборонного предприятия — объединения «Прогресс». При падении во времена горбачевской конверсии и реформ Ельцина оборонного заказа на 95% по сравнению с брежневским временем предприятие стало выпускать разнообразные товары ширпотреба — наборы электроинструментов, электросварочное оборудование, счетные машины для банков и т. п. — но малыми сериями. При постоянной нехватке комплектующих изделий, а также целевых субсидий и кредитов, необходимые для организации крупносерийного (и рентабельного) производства, на прибыли рассчитывать особенно не приходилось. На деле происходила не конверсия, а хаотическая диверсификация. И бывшая прежде передовой, научно-производственная база объединения очень быстро устаревала.
Возрождение пришло с началом войны, то есть «специальной военной операции»: «Башкирское производственное объединение „Прогресс“ планирует организовать выпуск беспилотных летательных аппаратов с дальностью полета до 15 км. Предприятие намерено выпускать до 1 тыс. беспилотников в месяц, сообщили представители предприятия на совещании по подготовке празднования 450-летия Уфы (декабрь 2023 г.). Глава Башкирии Радий Хабиров отметил, что в период проведения специальной военной операции такая продукция крайне востребована».
Это вот как раз и есть образ российской конверсии.
Поэтому легче предположить, что экономика России пойдет не по пути конверсии, а по пути построения мобилизационной экономики за счет расширения круга предприятий, работающих на войну. Именно здесь уже сосредоточен почти весь рост экономики России, о котором Путин говорил на ПМЭФ-2025.
Вот статистика: «Официальные цифры рапортуют: +1,8% промышленного производства в мае. Но если присмотреться, то ⅔ этого „роста“ обеспечило „производство металлических изделий“ — экономика подсела на „стероиды“ правительственного оборонного заказа».
Ситуация в экономике России становится все более интересной из-за хаотических метаний в руководстве страны в вопросе о том, что делать дальше.
Мобилизационная экономика? или сокращение расходов на войну?
Помощник Путина по морским делам Николай Патрушев еще с тех времен, когда он был секретарем Совета безопасности, агитирует за перевод экономики России в мобилизационный режим. Главам российских регионов и руководству федеральных органов власти следует готовиться к мобилизации экономики, говорил Николай Патрушев примерно полтора года назад. Нужно обеспечить формирование мобилизационных планов экономики субъектов РФ и муниципальных образований. Как сообщало тогда ТАСС, Патрушев поручил губернаторам и ответственным федеральным чиновникам держать на личном контроле выполнение этой задачи наряду с обеспечением безопасности критических объектов, включая их защиту от атак беспилотников».
Но Путин, рассказав на ПМЭФ-2025 о дивном состоянии и блистательных перспективах экономики России, через неделю заговорил совсем в ином тоне: «текущие траты казны РФ по оборонным статьям составляют 13,5 трлн рублей из совокупного показателя ВВП в 223 трлн рублей (6,3% от ВВП). Это много. Мы планируем сокращение расходов на оборону. У нас в следующем году, и через год и так далее, на ближайшую трехлетку, мы планируем — пока нет окончательной договоренности между Минобороны, Минфином и министерством экономразвития — но в целом все думают в этом направлении».
Однако же, как совместить сокращение военных расходов и необходимость огромных затрат на новую конверсию, Путин не сказал. Неужто он полагает, что новая трансформация произойдет сама собой, за счет внутренних ресурсов военных заводов?
Но они такими ресурсами отнюдь не обладают, о чем еще в октябре 2024 г. предупреждал глава «Ростеха» (80% производство оружия в России) Сергей Чемезов: «…если мы будем продолжать так дальше работать, то практически большинство предприятий станут банкротами. Рентабельности в 20 процентов нет нигде. Может быть, в торговле наркотиками или еще где-то, но даже продажа оружия не дает такой прибыли», — сокрушался докладчик о политике главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной.
Значит, на новую, «путинскую» конверсию деньги надо где-то изыскать. Но где?
Придется поделиться
Похоже, у граждан России. Слишком уж активно госчиновники и приближенные к власти персоны из крупного бизнеса начинают обсуждать, что у бизнеса, а не у населения более 65 трлн рублей лежит на депозитах банки. Подчеркну: это не расчетные счета, а именно депозиты. Российские компании (включая агробизнес и фермеров) стали так же активно размещать средства на депозитных счетах, как и население, потому что они приносят хороший доход — 21-22% годовых, притом без всяких трудов и усилий.
Поэтому и правительство, и Дума уже заговорили, что нужно, чтобы ЦБ каким-то образом заставил компании не держать деньги на депозитах, а инвестировать в экономику. «Российские власти обеспокоились, что компании в условиях высоких процентных ставок предпочитают наращивать средства на счетах и депозитах в банках вместо их инвестирования в экономику. Минпромторг обратился к Банку России с предложением изменить регулирование для банков в части привлечения средств от юрлиц. Минпромторг просит Центробанк «придумать какую-то регуляторику, которая сделает депозиты чуть менее привлекательными по сравнению с инвестиционной деятельностью», — сообщает РБК.
Вообще-то, идея, что депозиты — это плохо, поскольку таким образом сокращаются инвестиции в экономике, весьма странная. Денежные-то средства на депозитах — это не пачки в сейфах лежат, они все уже розданы банками в виде кредитов или потрачены на покупку ОФЗ Минфина, поскольку у банка не могут просто так деньги лежать, они работать должны и давно работают, зарабатывают владельцам депозитам проценты, а банкам — рекордные в истории прибыли.
И тем не менее постоянная тема последних лет — не только как заставить население держать деньги на депозитах (чтобы не пустили в потребление и не разогнали инфляцию), но и заставить их инвестировать. «В планах у Минфина России — инвестировать накопления россиян в экономику. По предварительным оценкам, сбережения граждан составляет свыше 40 трлн рублей. С таким заявлением в 2023 г. выступил министр финансов РФ Антон Силуанов, писало ТАСС. Для инвестиций хотят сперва задействовать именно те деньги граждан, которые на данный момент или „на руках“, или не задействованы в активных инвестиционных программах. Он уточнил, что 40 трлн рублей накоплений — это хорошие ресурсы, которые могут гражданам приносить доход и использоваться для развития экономики». Сейчас на депозитах уже более 60 трлн рублей.
То есть государство точит зубы на обычные депозитные счета граждан, полагая, что раз они не вложены в акции или ОФЗ, то «не задействованы в активных инвестиционных программах»
Как это сделать?
Концепция такого рода операции с денежными средствами населения и компаний сейчас формируется, но кое-какие ее идеи оглашены. Так, власти хотят заставить владельцев сбережений переместить деньги с относительно коротких депозитов в куда более долгосрочные и максимально безотзывные варианты вложений.
Первый такой вариант назвал министр финансов России Силуанов — деньги должны отправиться на счета в программе дополнительного пенсионного страхования, то есть в негосударственные пенсионные фонды, которые являются активными покупателями облигаций Минфина. «…с 2024 года запускается программа долгосрочных сбережений граждан. Для этого гражданам необходимо будет обратиться в негосударственные пенсионные фонды, открыть счет и договориться о перечислении части доходов для долгосрочных сбережений. Государство создало необходимые стимулы. Это софинансирование, мы предусматриваем софинансирование в размере 36 тыс. рублей в год из бюджета, а также предусмотрены необходимые налоговые стимулы», — объяснял Силуанов.
Второй вариант предложил Путин: он рассказал о планах запустить новый финансовый инструмент для россиян — безотзывные сберегательные сертификаты сроком более трех лет (раньше было только до трех лет). Сертификат будет подтверждать наличие у гражданина вклада и его право забрать вложенные деньги с начисленными процентами по истечении срока размещения. Средства по сберегательным сертификатам будут застрахованы в размере до 2,8 млн рублей.
А третий вариант «перегонки» депозитов в инвестиции настойчиво продвигает президент Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин: граждане могли бы вложить банковские накопления в покупку акций крупных компаний в рамках новой «большой приватизации».
Возможно, эти идеи — лишь попытка упредить ту беду, которая может ждать россиян в случае реального прекращения войны против Украины, а именно — новой денежной реформы для устранения «денежного навеса», воздвигнутого за время войны над экономикой.
Война всегда порождает инфляцию, после ее окончания нормализовать соотношение между денежной и товарной массами в экономике всегда бывает трудно. Поэтому обычно после войны приходится проводить денежную реформу, как это было в странах Европы и СССР после окончания Второй мировой войны. И в России, скорее всего, точно так же, как это было в СССР, подобная реформа будет носить ярко выраженный конфискационный характер. То есть те средства, которые будут вложены в соответствии с описанными выше тремя идеями, могут быть обменены без регрессии, без конфискации, говоря по-простому. А вот те, «кто не спрятался» и просто держал средства на депозитах (не говоря уже о наличных деньгах), могут стать жертвами регрессивного обмена, то есть потеряют часть своих сбережений.
Огромный «денежный навес», порожденный бюджетным импульсом и инфляцией, давит на экономику: за время войны денежная масса, М2, выросла в стране с 68 трлн до 118 трлн руб. Этот избыток денег просто так не рассосется.
А правительство России впереди ждут огромные расходы. И на новую конверсию, и на обустройство захваченных территорий, и на помощь инвалидам и участникам войны, и на ликвидацию последствий техногенных аварий, которых в России будет все больше с каждым годом из-за отложенных — по причине войны — планов обновления оборудования во многих отраслях. «Модернизацию объектов энергетики в России поставили на паузу из-за проблем с оборудованием и нехватки средств. Еще неделю назад правительство разрешило генерирующим компаниям не проводить реновацию более чем десятка электростанций по всей стране. А 19 февраля 2025 г. Минэнерго согласилось отложить еще шесть таких проектов».
В общем, вариантов два, и оба довольно плохие. Либо конфискация через денежную реформу, либо иммобилизация через длинные финансовые инструменты. В обоих случаях денег россияне лишатся.
