Даже на фоне очевидных рисков — от ядерного шантажа до разрушения критической инфраструктуры — Старый Свет продолжал полагаться на Соединенные Штаты как на главного гаранта безопасности. В сознании европейских политиков сохранялась догма: НАТО работает, Америка придёт и всё решит.
Вакцина безопасности
Эта иллюзия, и без того подтачиваемая нерешительной и половинчатой позицией Вашингтона по отношению к поддержке Украины с самого начала российского вторжения в 2022 голу, была окончательно и грубо разрушена в 2025 году, когда Дональд Трамп вернулся в Белый дом. Уже в первые недели стало ясно: США вступают в новую эру внешней политики — транзакционную, непредсказуемую и популисткую. Комментарии о «неблагодарных союзниках», сокращение участия в европейских миссиях и угрозы отказа от коллективных гарантий стали шоком для европейских элит. Беспорядочные тарифные войны против ближайших союзников и партнеров, беспрецедентные заявления Трампа с угрозами в адрес Канады, намеки на аннексию Гренландии оказались сильнее, чем все усилия Владимира Путина. Этот шок сработал как стратегическая вакцина: Европа, наконец, начала двигаться.
Одним из первых шагов стало заключение в мае Партнерства в сфере безопасности и обороны (Security and Defence Partnership) между Европейским Союзом и Великобританией. Лондон и Брюссель договорились о возобновлении тесного стратегического взаимодействия. Документ подчёркивает, что «безопасность и процветание ЕС и Великобритании взаимозависимы», а новая система отношений должна охватывать не только традиционные угрозы, но и киберпространство, защиту космических аппаратов, устойчивость критической инфраструктуры, борьбу с вмешательством третьих стран и дезинформацией. Партнёрство включает регулярные контакты на министерском уровне, обмен разведданными, совместные учения и механизмы координации в сфере санкций.
Отдельно прописана возможность участия Великобритании в учениях и операциях в рамках Общей политики безопасности и обороны ЕС. Это не просто символическое возвращение Британии в европейскую стратегическую орбиту — это доступ к реальному совместному планированию, военному обучению, операциям по стабилизации, охране морских путей и защите гражданских миссий. Европа восстанавливает полноформатный контакт с одной из двух ядерных держав региона — уже не в формате политической вежливости, а как с равным оборонным партнёром.
Вторым шагом стала англо-французская Нортвудская декларация от 10 июля. Впервые со времён холодной войны Франция и Великобритания столь чётко выразили взаимную готовность к координации в вопросах ядерной безопасности. В документе говорится: «не существует экстремальной угрозы для Европы, на которую не последует ответ со стороны наших двух государств». Это означает, что ядерные доктрины Франции и Великобритании теперь согласованы в политической плоскости — угроза одной из них будет рассматриваться как угроза обеим. Сохраняя национальный контроль над ядерными арсеналами, стороны создают Координационную группу (UK–France Nuclear Steering Group) по вопросам политики, операций, технической совместимости и дипломатии. Эта структура формализует тот факт, что две ядерные державы Европы готовы к совместному сдерживанию угроз без оглядки на позицию Вашингтона.
Наконец, 17 июля подписан Кенсингтонский договор между Великобританией и Германией — первый с 1945 года документ такого масштаба, охватывающий весь спектр стратегического, оборонного, промышленного и миграционного сотрудничества. В его преамбуле Россия названа «наиболее значимой и прямой угрозой» безопасности Европы. Стороны согласились на углубление координации во всех областях: от совместного производства бронетехники, ракет, беспилотников и инфраструктуры до кибербезопасности, защиты критической инфраструктуры и совместного реагирования на гибридные угрозы. Закреплена формула: «нет стратегической угрозы для одной из сторон, которая не является стратегической угрозой для другой». Это фактически взаимные гарантии — пусть и не в форме статьи 5 НАТО, но на уровне политического обязательства и оперативного взаимодействия.
Ренессанс идей де Голля
Таким образом, Европа — точнее, её ядро в лице Великобритании, Франции и Германии — начинает делать первые шаги по формированию новой архитектуры коллективной безопасности. Это еще не самостоятельный сугубо европейский оборонительный блок — так называемое «ЕвроНАТО», однако старт формирования политико-военной структуры, способной действовать при любом политическом раскладе в Вашингтоне.
Важно отметить, что европейские государства не ведут речи о демонтаже НАТО — напротив, они стремятся сохранить его как опорный каркас, пусть и с пересмотром баланса ролей. Это рациональный подход: перестроить и приспособить существующую систему зачастую проще и эффективнее, чем пытаться создавать аналог с нуля. В этом смысле европейская логика — важный урок в более широком международном контексте. Те, кто призывает к упразднению ООН или других международных организаций на фоне их неспособности предотвратить войну в Украине или урегулировать кризис в Газе, зачастую игнорируют саму суть институциональной устойчивости, которая заключается не в безупречности институтов (они далеко не безупречны), а в возможности их изменения изнутри. НАТО, как и ООН, — это платформа, а не догма.
Все это свидетельствует о более глубоком осознании в европейских столицах: предпринимаемые до сих пор меры по обеспечению европейской безопасности и противостоянию российской агрессивной политике недостаточны — как в военном, так и в политическом смысле. Поддержка Украины, хотя и значительна, не изменила фундаментального баланса сил. Требуются новые решения и новый, более высокий уровень самостоятельности и ответственности. Новые форматы сотрудничества, формирующиеся сейчас, отражают не только стремление к автономии, но и понимание, что стратегическая устойчивость требует не ожиданий, а действий. Впервые за несколько поколений Европа начинает движение в сторону зрелой, самодостаточной оборонной политики.
Эту эволюцию можно назвать ренессансом идей Шарля де Голля. Его призыв к стратегической автономии Европы, его убеждённость в необходимости собственного ядерного сдерживания, собственной промышленности и собственной дипломатии — все это сегодня перестает казаться анахронизмом и начинает рассматриваться как основа новой политики европейской безопасности.
Сегодня, пусть не декларативно, но по факту, к этим взглядам возвращаются и Париж, и Берлин, и Лондон.
Дело за малым: чтобы за громкими договорами и декларациями не потерялось главное — воля к подлинной политической и стратегической субъектности Европы и решимость ее добиваться.
