Им назначено наказание в виде лишения свободы: Хан получил 15 лет (первые девять лет, как уточняется, королевский советник Хан должен будет провести в тюрьме, а затем переехать в колонию строгого режима), судьи — от 3,5 до 15 лет.
Даже в эти дни, как-то особенно богатые на абсурдные новости, приговор по «делу МУС» выглядит избыточно демонстративно. Обвинения в этом деле связаны с расследованием «ситуации в Украине» и выдачей ордеров МУС на арест российских должностных лиц.
Заочный процесс в Москве был скорым: об утверждении Генпрокуратурой обвинительного заключения стало известно всего несколько дней назад. Свидетелями выступили представитель России в ООН Василий Небензя и подозреваемая МУС в военных преступлениях — депортации украинских детей — путинская уполномоченная по правам детей Мария Львова-Белова. Подсудимых представляли адвокаты по назначению. По их мнению, «процесс прошел на высшем уровне, с соблюдением состязательности сторон и прав подсудимых», но приговор, тем не менее, они будут обжаловать.
Непонимание базовых начал правосудия
Полномасштабная атака российских властей на МУС началась после того, как 17 марта 2023 года Суд выдал ордера на арест Путина и Марии Львовой-Беловой. За ними последовали ещё четыре ордера (адмиралы и генералы Соколов, Кобыляш, Шойгу и Герасимов), в частности — в связи с ударами по гражданской инфраструктуре Украины. Сколько на самом деле ордеров и ходатайств об их выдаче находится в производстве, неизвестно: Суд в последние годы всё чаще исходит из презумпции закрытости таких документов, если нет отдельных оснований для их публикации.
Российские власти реагировали возбуждением уголовных дел против прокурора и судей, объявлением их в розыск — и затем криминализацией практически любого сотрудничества с Судом. Правда, по новой статье российского УК пока никто привлечен не был (хватает других) — но это «пока»: при необходимости найдутся и статьи, и фигуранты.
Обвинения в адрес прокуроров и судей показательны своей юридической абсурдностью — как с позиций международного права, так и, что особенно примечательно, с позиций собственного российского уголовного права. В марте 2022 года, согласно обвинению, прокурор Карим Хан и судьи МУС «с целью осложнения международных отношений объединились в организованную группу для совершения умышленных преступлений против Российской Федерации и её граждан». Сами же «преступления» состоят в расследовании международных преступлений и выдаче ордеров на арест — то есть в том, что Суд и должен делать; причем ордера выдаются независимыми судьями коллегиально.
Тезис о «привлечении к уголовной ответственности» Путина и других лиц в МУС расходится с российской же позицией о якобы юридической несостоятельности Суда и отсутствии у него юрисдикции – что, разумеется, не соответствует реальности, но здесь важно другое: внутри российской же аргументации это должно вести не к «наказанию» судей, а к признанию бессмысленности самой фабулы. Бывший президент России и бывший доцент юридического факультета СПбГУ Дмитрий Медведев написал даже научную статью (!) о «ничтожности» МУС, опубликованную в журнале «Правоведение» на нескольких языках.
Не менее показательно и другое: формулировка, что «президиум МУС дал указания о выдаче ордеров на арест», говорит о непонимании базовых начал отправления правосудия. Председатель Суда, как и его заместители, не «дает указаний» судьям. Тем более не даёт указаний судьям прокурор. На бумаге таково положение и в России, где в соответствии с юбиляршей-Конституцией судьи независимы и подчиняются только закону.
И еще более гротескно выглядит квалификация по «приготовлению к нападению на лицо, пользующееся международной защитой». Попытка связать выдачу ордера МУС на арест с нарушением Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов настолько юридически неадекватна, что говорит только об уровне и «независимости» экспертов следствия и суда. Выдача ордера на арест — это юридический акт, а не «нападение», понимаемое в Конвенции как насильственное деяние, и не «приготовление» к нему. Это примерно такая же «подготовка к нападению», как вынесение приговора — «подготовка к убийству», потому что человека поместят в тюрьму, а там могут убить.
В целом обвинение судей международного суда в «нарушении ими российского законодательства» при осуществлении правосудия говорит о непонимании самой сути международного правосудия. Ирония в том, что в международном праве существует собственный язык для описания подобных атак на суд. Более того — Римский статут прямо предусматривает категорию преступлений против отправления правосудия. Статья 70, в частности, охватывает:
(d) создание препятствий, запугивание или противоправное воздействие на должностное лицо Суда с целью принудить или убедить должностное лицо не выполнять или выполнять ненадлежащим образом его обязанности;
(e) оказание воздействия на должностное лицо Суда в качестве возмездия за то, что это или иное должностное лицо выполняло свои обязанности.
Иными словами, юридически корректная оптика здесь обратная: не «Россия судит МУС», а российские действия по давлению и запугиванию должностных лиц Суда укладываются в ту самую матрицу, которую международное уголовное право рассматривает как подрыв правосудия.
Правда, маловероятно, что мы когда-либо увидим ордера МУС на арест председателя Следственного комитета России Александра Бастрыкина или председателя Верховного суда Игоря Краснова именно по этой линии. Политические и институциональные пределы международной юстиции хорошо известны.
Американцы тоже атакуют МУС
Тем более что одновременно с Путиным — хотя и по совсем иной логике — против Суда агрессивно действуют и администрация США, а также правительство государства, находящегося под особой политической защитой Вашингтона, — Израиля.
Именно по отношению к МУС сейчас можно увидеть самое тесное сближение всех этих режимов.
Американское отношение к МУС всегда было крайне сдержанным, но особенно жестким оно стало после того, как Суд стал продвигаться в расследованиях, затрагивающих американских союзников и чувствительные для США сюжеты, и достигло новой точки после выдачи ордеров на арест Нетаньяху и Галланта. Юридические аргументы Соединенных Штатов не слишком отличаются от российских, нельзя не отметить и определенный плагиат. Санкционная политика в отношении должностных лиц МУС и угрозы расширить санкции уже против Суда как института — это другая форма давления: внешне более «цивилизованная», но способная быть разрушительной на практике.
Отличие трамповской модели от путинской — не в цели (сдержать Суд и вообще любые независимые институты), а в инструментах. Российские «розыски» и приговоры остаются во многом внутренним политическим ритуалом. Американские санкции связаны с инфраструктурой повседневности: платежами, сервисами, перемещением, контрактами. Подобно путинской России, в США также криминализовано сотрудничество с МУС, точнее — действует запрет на сотрудничество с санкционированными персонами.
Из публичных интервью отдельных судей и сотрудников МУС (в том числе европейских) мы знаем, как это выглядит: человек, живущий и работающий в ЕС, внезапно сталкивается с тем, что для него закрываются привычные услуги — от оплаты поездки до бронирования гостиницы. Параллельно осуществляется слежка за судом и угрозы должностным лицам МУС.
МУС оказывается в сложном положении. Поддержка со стороны государств-участников часто остается риторической. Государства демонстративно игнорируют ордера на арест, приглашая подозреваемых и приветствуя их на официальных площадках — и даже когда речь не о приглашениях, сам факт ордера почти не ограничивает контакты многих мировых лидеров с фигурами, разумно подозреваемыми в международных преступлениях. Редкие успехи Суда — вроде фактического попадания отдельных подозреваемых в Гаагу — тонут в общем фоне двойных стандартов и геополитического торга.
Наконец, добавляется ещё один удар — внутренний: вокруг Карима Хана разворачивается скандал, связанный с обвинениями в сексуальных домогательствах и затянувшимся расследованием этих обвинений. Это разрушает доверие к институту не снаружи, а изнутри — и тем опаснее в момент, когда Суду и так приходится отбиваться от атаки сразу с нескольких направлений.
***
Так что гротескная новость из Москвы при отсутствии какой-либо реакции со стороны 125 государств-участников МУС выглядит вовсе не так уж и безобидно.
Но в этой истории есть и другой, парадоксально важный смысл. Если авторитарная власть тратит столько ресурсов на то, чтобы публично унизить Суд, криминализировать сотрудничество с ним и запугать его сотрудников, это означает, что международное правосудие все же попадает в цель. Не потому, что оно могущественна — оно как раз очень ограниченно. А потому что оно создает то, чего режимы боятся больше всего: перспективу личной уязвимости, пусть даже отложенную во времени.
