А еще Ирпень, Мотыжин... Женская рука с разноцветным маникюром, парень, лежащий возле своего велосипеда, женская голова рядом с другими останками в яме, в которой пытались трупы, видимо, сжечь, белый платок или пояс, связывающий руки человека, лежащего с простреленной головой, через метр ещё один труп, и ещё, и потом снова трупы, и снова... Ехали по дороге и стреляли? По всем, кто шёл или бежал? А кто тогда связывал руки сзади? Гнали колонну пленных, хотя на снимках все — в гражданском; вели на расстрел или перегоняли в фильтрационный лагерь, но пришёл приказ все бросить и отступать? Или просто опившиеся и обкурившиеся борцы с «нацистами», уходя из-под Киева, напоследок устроили на память «одному с нами народу» кровавую вакханалию? Но почему в Ирпене хотя бы закопали в общую могилу , а в Буче оставили лежать на тротуарах, хотя дома заминировали? Торопились к прощенному воскресенью домой?
Нет сомнения, что украинские и международные расследователи докопаются до названий подразделений, имен и фамилий тех, кто совершил эти преступления. Но Россия, российская сторона прежде всего должна быть заинтересована в том, чтобы каждый был назван поименно, потому что это — приговор. Всем нам.
Казалось бы, после 24-го февраля падать дальше было уже некуда, нация, которая гордилась тем, что освободила Европу от коричневой чумы, положив на алтарь победы над абсолютным злом 27 миллионов человек, вдруг враз стала нацией-агрессором, ведущей захватническую войну в братской стране.
Катастрофа уже случилась, бездна разверзлась, мы продолжаем туда падать, но не все равно, совсем не все равно, как глубоко упадем. Потому что вина за это ляжет на наших детей и внуков. И миф освободителей, который был важнейшей составляющей нашей самоидентификации, то, что лежало в самом корне национальной памяти, — вне зависимости, сторонник ты режима или нет, будет окончательно разрушен. Фотографии расстрелянных гражданских, которым сначала связали руки, а потом выстрелили в затылок и бросили, как скот, на улице, — этого ни мы не забудем, ни нам не забудут.
Расследовать, гласно и полно, обнародовать и принести покаяние — нас это уже не спасет от позора, но хотя бы у детей будут аргументы сказать: наши родители совершили страшное, но мы расследовали, признали и молим о прощении.
Буча, Ирпень, Мотыжин — с этим нам теперь жить.
Текст впервые был опубликован на сайте The New Times.
