За пару часов до начала вторжения Владимир Зеленский обратился к гражданам России «не как президент, а как украинец», и призвал их предотвратить войну, которая, по его словам, будет иметь катастрофические последствия и для их страны. В первые дни вторжения он неоднократно переходил на русский язык, призывая граждан России к протесту. Многие украинцы звонили своим родственникам в Россию, чтобы поделиться с ними своим ужасным опытом, но обнаруживали, что те предпочитают верить российскому телевидению.
Война продолжалась, а украинское общество только чаще сталкивалось с горькой правдой о том, что россияне в большинстве пассивно поддерживают эту так называемую «специальную военную операцию». Это подтверждали и перехваченные телефонные разговоры российских солдат с их семьями, и короткие интервью с простыми людьми на улицах российских городов, и опросы общественного мнения. По данным ВЦИОМ, 30 марта одобрительно о военных действиях высказывались 76% респондентов, а по данным Левада-центра, 11 апреля поддержка войны составляла уже до 81%.
Поворотным моментом стало разоблачение зверств, совершенных российской армией в Буче и других пригородах Киева. Неологизм «рашизм» стал популярным в украинских медиа. Отношение украинцев к русским, даже в русскоязычных регионах, изменилось «необратимо» в худшую сторону. «Мы имеем дело с радикальным историческим и культурным расколом», — говорил Зеленский.
24 февраля разделило жизнь украинцев на «до» и «после». Внезапно война стала повседневной реальностью, жестокой и неизбежной. И все же в предшествующие недели и месяцы трудно было игнорировать признаки ее приближения: когда Владимир Путин официально признал «народные республики» Донбасса и выступил со своей печально известной речью, отрицающей легитимность украинского государства; когда неоднократно угрожал и издевался над украинским руководством; когда предупреждения западных партнеров зазвучали громче, а украинские медиа начали публиковать карты ближайших бомбоубежищ.
Не была мирной жизнь украинцев и в последние восемь лет, хотя во время конфликта на Донбассе даже в Украине все еще существовала некоторая неопределенность в отношении этой, казалось бы, контролируемой войны. Но для тех, кто был вынужден покинуть свои дома в Донецке и Луганске, для людей, живущих на этих территориях или регулярно пересекающих линию фронта, для украинских солдат, волонтеров и журналистов, работающих на Донбассе, война была реальностью. За нормальную жизнь для остальной части страны приходилось платить ценой человеческих жизней.
С полномасштабным вторжением вся двусмысленность исчезла. Вместе с шоком пришло новое осознание того, что страна находилась в состоянии войны с Россией последние восемь лет.
Но некоторые утверждают, что война с Россией — в более широком смысле — началась еще раньше.
«Майданы в 2004 и 2013 годах были фактически антипутинскими акциями протеста. В первый раз его ставленник должен был стать президентом; во второй раз тот же ставленник хотел развернуть страну в обратном направлении и передать ее Путину. Эта война против Путина — наш последний Майдан», — полагает журналист Роман Романюк.
Для Джамалы, звезды украинской эстрады крымскотатарского происхождения, сегодняшняя война перекликается с трагической историей ее народа. В 2016 году она выиграла «Евровидение» с песней «1944», посвященной сталинской депортации крымских татар. По словам Джамалы, до войны сюжет песни был личной историей о ее прабабушке: «Но история повторяется. Почти восемьдесят лет спустя в наш дом снова пришли незваные гости — пришли разрушать, убивать, морить голодом и насиловать, утверждая, что они не несут за это ответственности. Сегодня, к сожалению, это песня для всей Украины, для миллионов людей, которые пытаются спасти свою жизнь под бомбардировками».
Комментируя новости о планах России «экспроприировать» урожай украинских фермеров на оккупированных территориях, украинский философ Владимир Ермоленко упомянул Голодомор, организованный советским режимом в Украине в 1932-1933 годах. По его словам, это не «просто геноцид», а «повторный геноцид»: «Это не было должным образом осуждено и не наказано. <…> Безнаказанное, нераскаявшееся, неискупленное зло будет вечно бродить по миру. Потому что оно не нашло выхода. Оно не было заперто в аду. Вот почему они используют один и тот же язык: “экспроприация урожая”. Потому что они не были наказаны за Голодомор <…>».
Идея о том, что нынешний конфликт с Россией — это всего лишь еще один этап в долгой истории борьбы Украины против российского имперского гнета, не нова. Нарратив столетней войны с Россией продвигал Украинский институт национальной памяти во главе с директором Владимиром Вятровичем. С этой точки зрения Евромайдан 2013-2014 годов был продолжением попытки создать независимое государство в 1917-1921 годах (тогда украинская революция была подавлена большевистской Россией). Теперь, как и сто лет назад, Украине грозит потеря независимости и переход в подчинение России. Вятрович отмечает, что считать «гибридную войну» новой формой агрессивных военных действий может только тот, кто не изучал историю 1917-1918 годов: «Методы путинских оккупантов аналогичны тем, что использовали большевики сто лет назад: создать марионеточные “государственные органы”, а затем отправить им военную помощь. Агрессия извне таким образом подается как поддержка “братского народа”».
Сейчас Вятрович, депутат от оппозиционной партии Петра Порошенко «Европейская солидарность», вступил в ряды украинской армии. Недавно он писал: «Украина еще никогда не была такой сильной, Россия еще никогда не несла таких масштабных потерь от украинцев, и мир еще никогда столь солидарно и активно не поддерживал нас. А это значит, что именно нам представился случай, шанс и честь завершить нашу долгую, столетнюю войну за независимость».
«Победа Украины представляется процессом, а не краткосрочной целью»
В самом начале войны, во время переговоров между Россией и Украиной, западные аналитики, политики и общественность размышляли, на какие уступки готова пойти Украина. Но абсурдность требований России превратила мирные переговоры в фарс: если вопрос о членстве в НАТО и гарантиях безопасности еще можно было обсуждать в рациональных терминах, то требования «денацификации» и «демилитаризации» имели отношение только к воображаемому российскому сценарию воспроизведения Второй мировой войны. Более того, украинское общественное мнение против любых территориальных уступок России: они явно только подтолкнули бы Россию к захвату еще больших территорий.
В итоге «спецоперация» превратилась в затяжную войну с большими издержками для агрессора. Профессионализм и мотивированность украинской армии остановили или замедлили продвижение оккупантов, был восстановлен контроль над частями оккупированной украинской территории. Украина получает беспрецедентную международную поддержку, а украинское общество и государственные институты продемонстрировали потрясающую стойкость. Вскоре после того, как стало известно о зверствах в Буче, переговоры между двумя странами были полностью прерваны.
Но что именно означала бы победа Украины, а не просто окончание войны? В апреле агентство Укринформ задало этот вопрос видным общественным деятелям и представителям интеллигенции. Их ответы совпадали в одном важном моменте: победа Украины в нынешней войне означала бы восстановление контроля над территориями, оккупированными Россией после 24 февраля.
Окончательная победа, однако, означала бы восстановление границ Украины до 2014 года. Это более далекая цель, которая не могла бы быть достигнута только военными средствами, но потребовала бы и дипломатических усилий.
Таким образом, победа Украины представляется процессом, а не краткосрочной целью. Предприниматель и профессор Киево-Могилянской академии Валерий Пекарь считает, настоящая победа будет означать стабильный мир, гарантирующий нечто большее, чем просто паузу перед очередным военным противостоянием — мир, в котором Россия больше не представляет угрозы для Украины: «Как это будет выглядеть? Отстранение Путина от власти, вывод российской армии, предание суду военных преступников. Но угроза исчезнет только в том случае, если внутри России произойдут какие-то серьезные изменения». Важнейшая предпосылка стабильного мира, с точки зрения многих украинских интеллектуалов — это деимпериализация и демилитаризация России.
Пережить ужасы войны украинцам помогает в том числе и надежда на то, что Путин, представители его режима и российские военные однажды предстанут перед международным судом. Многочисленные инициативы государства, гражданского общества и СМИ в настоящее время документируют не только преступления против гражданского населения, но и разрушения гражданской инфраструктуры и объектов культурного наследия.
Наконец, распространено мнение, что после войны Украина станет более сильным государством, более уверенным в себе и менее разделенным. Украинцы научились ценить горизонтальную солидарность, сильную гражданскую идентичность, жизнестойкость, неприятие авторитаризма и свободолюбие. Возвращено доверие к политическому руководству, местному самоуправлению и армии. В обществе есть уверенность, что после победы этот опыт поможет стране завершить реформы, победить коррупцию и занять достойное место в единой и укрепившейся Европе. Таким образом, украинский публичный дискурс о войне с Россией — это не только страдания и жертвы; война также рассматривается как возможность.
Все эти слова можно легко отбросить, сочтя их принятием желаемого за действительное; в конце концов, Евромайдан породил аналогичные надежды на то, что путь к стабильному и демократическому будущему наконец-то проложен, но эта дорога оказалась довольно ухабистой. Со стороны может показаться, что у украинцев мало поводов для оптимизма. Однако именно сейчас намечаются контуры послевоенного европейского порядка на ближайшие десятилетия. Пришло время Украине найти свое место в этом порядке.
Материал был впервые опубликован в проекте Sapere Aude.
