Довольно часто, когда сталкиваешься с рассуждениями о западных санкциях против России, приходится слышать вопрос: «Когда же они разрушат путинскую экономику?» Сама такая заинтересованность выглядит вполне понятной, но мне кажется, что внутри этого вопроса скрыто непонимание происходящего.
Чем «путинская» экономика отличается от нормальной? На мой взгляд, тем, что Путин и его подельники де факто приватизировали всю страну и относятся к ней как к своей собственности; тем, что основой финансовой системы стали госкорпорации; что власть закона ограничена соображениями и интересами первых лиц; что страна окончательно потеряла шанс на (и даже интерес к) слезанию с сырьевой иглы; что Россия стремится отвернуться от Запада и разменять свои экономические возможности на статус китайского сателлита — ну и далее по списку.
И если посмотреть на ситуацию именно под таким углом зрения, происходящее в последнее время выглядит не как катастрофа «путиномики», а скорее как её укрепление и консолидация.
Что произошло в стране после вторжения в Украину? Прежде всего — разрыв связей с внешним миром, разделение инвесторов на «дружественных» и прочих, отказ от обслуживания части обязательств, реквизиция части иностранной собственности, решение о выплате долгов тем и так, кому и как захотим. Иначе говоря, любимый путинский «бизнес по понятиям» проявился во всей красе. К этому добавилось попрание законов об интеллектуальной собственности и патентах, право нелегального импорта и многое другое. При этом госкомпании (оборонка — в особенности) стали явными бенефициарами санкционного режима, получив дополнительные ресурсы и льготы (задача этого сектора — не производить что-либо, а искусно делать вид, что что-то производится, при этом распихивая прибыли по карманам интересантов).
Сырьевая зависимость только увеличилась (может быть, и ненадолго, но это мы еще посмотрим) по мере роста доходов от нефтегазового экспорта. Китай окончательно стал «нашим всем». Бюджет, судя по всему, «пилится» вообще без ограничений — по крайней мере в части финансирования войны и содержания оккупированных территорий, никакого отношения к России не имеющих и, по сути, не обязанных из него финансироваться. И список можно продолжать.
В то же время основной удар пришелся на совместные бизнесы, которые в России создавались медленно, но так или иначе трансформировали предпринимательскую культуру и поведение потребителей (автомобилестроение, сборочные производства и так далее); на интернет-сферу и те отрасли, в которых наиболее заметной были диджитализиция (про позорные схемы типа «Честного знака» я не говорю); на частные бизнесы — от сферы услуг до производства удобрений и металлов; на все, что было связано с фрилансерством, журналистикой и сферой массовых коммуникаций (пропаганду к ним я не причисляю).
Отток квалифицированных кадров за рубеж идеально указывает на самые пострадавшие отрасли — и власти, на мой взгляд, вполне искренне (и справедливо) говорят о том, что серьёзного влияния на экономику (точнее, на то, что они под ней понимают) этот факт не окажет.
Иначе говоря, санкции разрушают не «путинскую экономику», а как раз ту часть российской экономической реальности, которая на протяжении последних двух десятилетий формировалась скорее вопреки, чем вследствие реализации кремлевских стратегий (ну или, скажем так, строилась таким образом после 2008 года). Жертвой происходящих событий станут не Путин и его управленцы (давно превратившиеся в новых олигархов), а частный бизнес и население. Последние, однако, давно уже полностью выведены за рамки любых политических процессов и никак на происходящее не влияют.
Таким образом, мне кажется, что последствия войны (по крайней мере — пока) укрепляют «путиномику», а не подрывают ее, и дальнейшее развитие событий пока предполагает только распространение «пацанского капитализма» и еще большее превращение страны в путинскую вотчину.
Или я не прав?
Сразу оговорюсь: этот текст не является агитацией за отмену санкций и заботу Запада о «простых гражданах», ставших жертвами санкционной политики. Я не вижу альтернативы подобным ответам на российскую агрессию и считаю принцип коллективной ответственности вполне применимым к происходящему в России и вокруг нее.
И не говорите мне, пожалуйста, что все это временно, так как режим доживает последние дни: я слышу эти рассуждения с 2011 года и немного скептически отношусь к тем оптимистам, которые продолжают их повторять.
