Не знаю, сколько при этом истец купил ящиков упомянутого напитка, прежде чем понял, что что-то тут не так и заветная мулатка не спешит материализовываться, но в любом случае суд логику не поддержал, иск отклонил, а случай вошел в историю.
А кто сейчас не пьет, назови!
Пример с рекламой напоминает сегодняшнюю ситуацию в целом: обещали райские кущи, но обманули самым жестоким образом, да еще и цирроз печени не за горами.
Недавно вступили в силу санкции, запретившие иностранным консалтинговым компаниям оказывать услуги российским юридическим лицам. И наверное, на фоне более глобального «запоя» этот санкционный эпизод может показаться незначительным, в конце концов, в стране и своих родных юристов хватает, да и иностранные юрисдикции нам уже не интересны…
Но, как говорится, не все так однозначно.
Удивительно, но для развития российской юриспруденции характерна давняя рецепция западноевропейского права. И нельзя сказать, что это несло в себе какие-то отрицательные моменты, скорее наоборот. Берем лучшее — приспосабливаем под себя.
Любимый всеми Петр I первым попытался привести к единому знаменателю наши уложения через принципы именно европейских институтов. Шведская любовь к регламентам, немецкая педантичность заключения и оформления сделок, французское деление права на публичное и частное. Кстати, в тот же петровский период происходят значительные изменения в системе государственного управления. При занятии государственных должностей учитывалась выслуга, а не знатность происхождения, что также было заимствованно у европейцев. Поэтому в плане ракурса на преданность, а не на породу — мы также обязаны западным «буржуинам».
Вроде бы белые, но абсолютно не европейцы
Но вернемся к становлению юридического российского консалтинга. Идея была простая: рыночная экономика — рост частного бизнеса — потребность в независимых экспертах по профилю. Причем потребность именно в получении услуги комплексной, чтобы было удобно и оперативно. Те, кто первые поняли, что на встречи как с иностранными поставщиками в порту, так и на прием к мэру или в ЗАГС с длинноногой моделью эффективнее приходить со своим юристом — не прогадали.
Пока не появились первые «фирмы» и рыночная экономика, необходимости в корпоративных, налоговых, банковских юристах вообще не было. Чего явно не хватало и что влияло на качество услуг — отсутствие элементарной корпоративной культуры, от переписки до порядка расчетов. Первыми задали нужную планку именно иностранные консалтинговые компании, открывшие представительства в России. Так и родились у нас инхаус, ильфы и наконец рульфы.
И да, многие из нас все первые навыки работы получили именно начиная в иностранных таких компаниях, потому что они были лучшие. Работа с документами, как здороваться и прощаться, распределение рабочего времени, стрессоустойчивость, ведение биллинга, даже выстраивание общения с коллегами, чтобы не поубивать друг друга.
Уже потом, создавая свои аналоги, подражая, мы косо смотрели на бесконечных «напыщенных партнеров» со знанием трех языков, но «поверхностным знанием российского законодательства», которые получали контракты за бренд и не всегда делали качественный продукт — «макулатуру». Но при этом все мечтали оказаться на месте такого партнера, потому что это признание, опыт, карьера, хорошая зарплата и главное — перспективы. А макулатура или нет, решал клиент. Поэтому планка только росла всем на благо.
Росла и уперлась в «исключить возможность работы с европейскими юристами по любым вопросам, кроме судебного и арбитражного представительства».
Образование всегда помогает терпеть унижения
Все понятно, это всего лишь один из эпизодов последствий. Который несет конкретные проблемы не только для международных российских сделок, но и для развития российского права в целом. Потому как невозможно оказывать качественные услуги про них, когда нет доступа к исходнику. Или по-другому, нельзя быть «специалистом по США» и вещать с умным видом про проблематику зарубежных коллег, но при этом ни дня не работать в той самой загнивающей и быть невыездным. Качество услуг тут же пострадает, закон жанра. Да и не стоит думать, что обмен технологиями возможен только сам с собой в замкнутом пространстве по свистку. Претензию на самобытность и уникальность еще надо доказать, и желательно на практике. Или это уже не развитие, а сублимация, фикция, не более.
И если год назад мы с улыбкой спорили, может ли юрист в принципе говорить о своих геополитических предпочтениях, то сегодня вопрос уже стоит о том, когда именно накроет профессиональное выгорание, потому как разочарование в людях — у каждого второго коллеги. Плюс только «начинающий» в нашем деле не может не замечать «качество» и «логику» нынешнего законотворчества. Прибавим массовую инфантильность в отстаивании даже минимальных своих прав, нехотение клиента активно участвовать в собственной судьбе. Хотя, успокоят многие, и в бывшей Персии тоже люди живут и даже обедают, это да.
Нет, мы все не откажемся от профессии. В юристы идут люди с врожденным чувством справедливости и болезненной необходимостью помогать другим. Даже в пещерах понадобится кто-то третий, кто поможет объяснить, почему Колю не стоит ставить к стенке сразу, а целесообразнее будет оформить обмен на мешок картошки. Но на это ли мы учились, это ли наш профессиональный потолок, вот какой вопрос беспокоит!
Эгоистично, заметят мне другие, сомневаться в поставленных целях и сетовать на скоротечность жизни. В то время, когда на повестке не ваши вот страдания по утраченным правовым институтам, типа конституционного и международного права, а будущее мира!
А пока мира нет, хочется поблагодарить всех участников, обнять на прощание очередного иностранного коллегу перед стойкой международного терминала Шереметьева, расправить поникшие плечи, врубить в наушниках Wind of Change, подтянуть съехавшую под мышкой дубинку — и вперед в пещеры. Клиент ждет, вон уже нервно тетиву дергает, нужно разъяснить, а то чревато.
Годунова Дарья, пока еще юрист…
