Конфедерация Московия: что останется от России

Авторы этой статьи уже публиковали прогноз дезинтеграции России, ее распада на несколько частей, жизнеспособность каждой из которых могла бы обеспечиваться сопредельными государствами, логикой внешних протекторатов или управления и доступом к собственным технологическим и природным ресурсам. Подобный подход, разумеется, не предполагает ни России, ни Путина.

Имперская структура России, долгое время поддерживавшаяся сверхцентрализованной властью, богатством недр и репрессиями ЧК – НКВД – КГБ – ФСБ, скорее всего, уже в 2027-2030 годах столкнется с экзистенциальным кризисом, а основными драйверами такого почти насильственного распада будут:

• возможная военная победа Украины, вооруженной западными союзниками;
• новые военные авантюры Кремля против стран НАТО (польское, балтийское, финское направления агрессии);
• нарастание гибридной агрессии России в Европе;
• гибридные операции или очередная «СВО» против Казахстана, Грузии, Молдовы;
• обвал цен на нефть и газ;
• диспаритеты искореженной войной смертономики России, в то числе постоянное ограбление регионов Москвой и лишение их остатков полномочий;
•  усиление санкций и дальнейшая потеря традиционных рынков сбыта нефти, газа и СПГ в связи с глобальным переходом на возобновляемые источники энергии или открытием новых альтернативных источников;
• страх предпринимателей перед национализацией или прокурорским отъемом активов;
• консолидация Запада против агрессии России и устранение настоящией первопричины ее агрессии.

Именно эти драйверы или их комбинация могут дать быстрый старт центробежным силам внутри РФ. Силы, аналогичные тем, что привели к распаду СССР (сегодня и этот исторический факт в Кремле отрицается), могут проявиться внутри России, например, по модели польской «Солидарности» 1980-х годов.

Итак. Тюменская, Ханты-Мансийская, Ямало-Ненецкая области, богатые углеводородами, образуют страну под протекторатом ООН, подобную ОАЭ, для справедливого управления природными богатствами в интересах всей Евразии.

Северный Кавказ будет переделен 2-3 мощными игроками, вероятнее всего, Турцией и Азербайджаном.

Татарстан и Башкортостан, и возможно Оренбургская область (если она не уйдет в сторону Казахстана), имеющие диверсифицированную экономику, основанную на нефтяной, химической, автомобильной промышленности и мощном сельском хозяйстве, создадут автономную конфедерацию и отложатся от Кремля.

Российская часть Арктики получит статус специального протектората ООН или будет передана под международное управление семи арктических стран.

Якутия, богатая алмазами и газом, и Бурятия как хранитель всей таблицы Менделеева переориентируются на Китай в поисках экономической стабильности, равно как и Тува, еще помнящая о своей государственности, равно как и «равняющийся четырем Франциям» Красноярский край.

Карелия, которая до уступки территорий Финляндией в 1940 году была исторически финской, воссоединится с нею и вернет себе Выборг, возможно Коми попросится к ней же.

Калининград станет Кенигсбергом или Королевецом и попросится в ФРГ или в Польшу.

Мурманская и Архангельская области и, возможно, Ненецкий автономный округ получат протекторатНорвегии и Великобритании.

Украина получит контроль над Курском и Белгородом, возможно, Брянском, и частью Донского бассейна в Ростовской и Воронежской области.

Появятся Уральская республика (Свердловская, Пермская, Челябинская области) и Казачья республика (оставшаяся часть Ростовской и Воронежской областей, Краснодарский и Ставропольский край).

Прибайкальские регионы, Дальний Восток и Приморье выделятся в отдельное образование в результате этнического и экономического самоопределения или получат протекторат Китая.

Все эти регионы получат самостоятельную и надеемся, счастливую собственную судьбу, не зависящую от Кремля, его идолов и демонов.

А Центральная Россия, большая часть Приволжского и Северо-Западного федеральных округов, образуют Конфедерацию Московия (далее КМ) – демократическое неимперское образование из 30+ регионов площадью около 1,5 млн км² и населением 50–60 млн человек, сопоставимое по размеру и амбициям с Испанией, Колумбией и ЮАР. Рассмотрим такой сценарий подробнее.

Переосмысленный территориальный порядок

Мы назвали эту будущую страну в честь доимперской Московии, существовавшей до экспансионистских амбиций России, чтобы это выглядело как триумф разрыва с ее тяжелым тоталитарным прошлым. Она объединит Москву и область, Санкт-Петербург и область, а также Владимирскую, Ивановскую, Калужскую, Костромскую, Курскую, Липецкую, Орловскую, Рязанскую, Смоленскую (если она не захочет присоединиться к Беларуси из атем вместе с нею к Литве), Тамбовскую, Тверскую, Тульскую, Ярославскую области, а также Калмыцкую, Марийскую, Мордовскую, Удмуртскую и Чувашскую республики, Астраханскую, Волгоградскую, Кировскую, Нижегородскую, Пензенскую, Самарскую, Саратовскую и Ульяновскую области и Пермский край и еще Вологодскую, Новгородскую и Псковскую (если не захочет присоединиться к Эстонии) области.

КМ на первые десятилетия будет частью совместного протектората ЕС и ООН. Созданная по образцу Швейцарии, КМ предоставит значительную культурно-национальную автономию республикам – Калмыкской, Марийской, Мордовской, Удмуртской, но также и другим регионам, пожелавшим этого на основе контролируемого самоопределения. Разработанная экспертами ООН конституция КМ будет функционировать под надзором ЕС и наверняка обеспечит демократическое управление, в то время как множественные международные и страновые (Украина создаст и свой собственный) трибуналы демонтируют «фейсономику» ФСБ, что будет напоминать денацификацию Германии после 1945 года. Беларусь, освободившись от власти Лукашенко и КГБ, превратится в независимое государство и интегрируется в ЕС, укрепляя неимперскую идентичность КМ как регионального партнера, а не вчерашнего гегемона.

Сравнительные характеристики КМ

Площадь Московии составит около 1,5 млн км² (что соответствует объединенной территории ФРГ, Франции, Испании и Швейцарии), а население — 50–60 млн человек, что сопоставимо с показателями ЮАР (1,22 млн км², 64 млн человек, ВВП 403 млрд долларов) и Колумбии (1,14 млн км², 53 млн человек, ВВП 420 млрд долларов), а ее экономическая мощь будет сопоставима с Испанией, значимой частью ЕС (506 000 км², 48 млн человек, ВВП 1,7 трлн долларов). Подобно переходу в ЮАР от ресурсной экономики к финансовой (Йоханнесбург) и промышленной (Гаутенг) ориентациям будут происходить параллельные реформы в КМ, где мощный нефтехимический кластер Волгограда или Самары примерно равны размеру промышленного кластера Гаутенга. Диверсифицированное сельское хозяйство (кофе, цветы, бананы, какао-бобы) и торговля (карибские и тихоокеанские порты) Колумбии похожи на гигантские волгоградские и саратовские агробизнесы и порты Санкт-Петербурга; глобальная интеграция будет удерживать государства от распада. Децентрализованное управление в Испании с ее автономными регионами Каталония, Страна Басков (и историческими притязаниями на независимость Галисии, Арагона, Канарских островов) будет служить моделью для власти региональных парламентов КМ, хотя меньшие размеры Испании ограничивают чисто территориальные параллели.

Диверсифицированная экономика, демократические институты и глобальные партнерства смогут стабилизировать конфедерации после переходного периода, подтверждая эффективность демократического эксперимента в КМ и предлагая план ее устойчивости, имеющий козыри в виде экономических драйверов.

Экономические драйверы в эпоху постресурсов

КМ придется перейти от нефтегазовой зависимости к диверсифицированной экономике: большинство российских углеводородных регионов она потеряет. Но Москва останется финансовым и технологическим центром для всей бывшей РФ и использует свою квалифицированную рабочую силу для привлечения международных компаний.

Санкт-Петербург с его портами на Балтийском море останется торговыми воротами для экспорта машин, продукции металлургии и сельского хозяйства, удобрений и химии на глобальные рынки. Такие промышленные центры, как Нижний Новгород (ядерный кластер, автомобилестроение, нефтепереработка), Самара (авиакосмическая промышленность, нефтехимия, авиастроение), Череповец (Вологодская область, сталелитейный кластер), Новгород (производство удобрений) будут и далее развивать производства; нефтехимические и химические кластеры Волгограда, где расположены нефтеперерабатывающие заводы «Лукойла» и производство «Каустика», укрепят экспортный потенциал, используя статус Волжского перевалочного хаба с резким возрастанием влияния речного судоходства по Волге. Мощное сельское хозяйство Волгоградской, Орловской, Тамбовской и Саратовской областей обеспечат продовольственную безопасность, производя зерно и продукцию животноводства для внутреннего и евразийского рынков. Тверь будет инвестировать в ветровую и солнечную энергетику, привлекая финансирование ЕС для поддержки перехода к зеленой энергетике. Несмотря на сокращение ВВП на 30–50% из-за потери доходов от нефти и газа, торговые соглашения с ЕС, кредиты МВФ и японские технологические партнерства в регионах КМ будут способствовать быстрому их восстановлению и интеграции в мировую экономику. Мы опять можем привести в пример основанную на интеграции в ЕС экономику Испании, в которой диверсифицированные отрасли и глобальная интеграция смягчили экономические проблемы после падения режима Франко, что дает исторический шанс позиционирования КМ как жизнеспособного регионального игрока, играющего в полицентризм на уровне «Барсы».

Метафизика беглого центра и политическая зрелость политцентризма

Российское прошлое – не сага о власти победившего централизма, как её любят преподносить в школьных учебниках и президентских статьях, а скорее история блуждающего ядра нации, метания, неспособности удержать и зафиксировать центр - политически, духовно, географически: Киев, Чернигов, Владимир, Москва, Петербург, снова Москва… Каждый новый центр возникал не как консенсус, а как насилие определенной властной группы, не как опора, а как перекрытие предыдущего, при этом никогда не закрепляясь окончательно. Эта архитектура неустойчивости была замаскирована мифом о «единой и неделимой», хотя по факту имперская Россия всегда была страной беглого центра, ускользающей идентичности, то есть территориальной самозванкой размером с шестую часть земного шара. Именно поэтому всякий раз, когда возникал кризис, он в первую очередь был кризисом центра.

От Смуты до Октября, от путча 1991 года до путинского «обнуления» года 2020 не периферии разрывали империю, а ржавел, и дрожал, и рассыпался именно центр. Москва не является «естественным ядром» империи, а стала таковой через административную узурпацию, через уничтожение купеческой мощи и вечевой демократии Новгорода и Пскова, после увядания Суздаля, Казани, Ярославля, через принудительное обнуление других возможностей и векторов национальной консолидации.

И теперь, когда все снова готово к развалу, надо наконец признать: единого центра нет и, может быть, не должно и быть. Конфедерация Московия – не просто географический проект, а отказ от сакральной точки на карте и в истории, признание того, что устойчивость может быть не в вертикали, а в множественности, без имперского ядра, без оси, без престола. Вместо этого – Волгоград, Самара, Псков, Вологда, Нижний, Калуга, Новгород – города, которые веками существовали без кремлевского фанатизма, без парадной сакральности, но с глубокой социальной тканью.

Это не децентрализация «во имя красоты многообразия», а возможно, единственный способ выжить в условиях, когда центр, навсегда ставший синонимом тирании, больше не может быть моральным ориентиром. Отказ от центра – не хаос, но перераспределение ответственности и успешная модель, которую давно используют Швейцария, Объединённые Арабские Эмираты, Европейский Союз да даже США, где мощные штаты не позволяют столице командовать их культурой или экономикой.

России никогда не удавалось построить федерацию, потому что властителям империя с центром-кровососом. Конфедерация может стать шансом на первую в истории России антиимперскую форму государственного устройства, где различия легализованы, а единообразие не требует насилия.

И это больше, чем политическая модель – здесь метафизический поворот, отказ от мифа, о единственном центре, об одном источнике смысла. Пора признать, что жить можно и нужно со множеством голосов: когда все решается в центре, конструкция очень ненадежная и разрушается, стоит центру зашататься.

А если власть распределена, если идентичность разбросана по территориям, по культурам, по языкам, тогда падение одного города не означает гибель страны. Конфедерация Московия – отнюдь не перенос столицы, а ликвидация самой идеи столицы как священной зоны, места привоза дани и заноса откатов, места поклонения идолам.

Децентрализации как гарант политической стабильности

Так что политическая выживаемость КМ будет зависеть от децентрализованной структуры, не позволяющей Москве, Петербургу или Костроме утвердить доминирование. Региональные парламенты Пензенской, Псковской, Саратовской области или Удмуртии будут управлять местными бюджетами, образованием и культурной политикой, уравновешивая влияние крупных городских агломераций, таких как Москва, Нижний Новгород, Волгоград, Самара или Санкт-Петербург. Разработанная ООН конституция сформирует слабое центральное правительство с ротационным президентом и двухпалатным законодательным органом, обеспечивающим представительство регионов, похожих на кантоны Швейцарии. Выборы, десятилетиями контролируемые ООН, введут демократическую подотчетность избранников, а антикоррупционные суды повсюду будут преследовать по закону о люстрации представителей элиты, связанных с ФСБ, что укрепит доверие международных инвесторов.

Образовательные реформы в Марийской и Калмыкской республиках будут способствовать культурному плюрализму, противодействуя имперской ностальгии путем инвестиций в региональную идентичность марийских угорских традиций или калмыцкого буддистского наследия – вместо искаженного «русского» нарратива. Этот плюралистический подход, поддерживаемый культурными и иными интеграционными программами ЕС, укрепит социальную сплоченность, и 50–60 миллионов граждан КМ образуют единое, но разнообразное государство, способное поддерживать лучшие практики демократического управления.

Капитуляция, денацификация и полный отказ от армии

Политическое и этическое поражение России в войне против Украины не эпизод, а момент истины, в котором обнаружится не слабость армии, а пустота и преступность имперской идеи. Эта война была почти неизбежной, почти математически выведенной из всей предыдущей русско-кремлевской идеологической конструкции: империя всегда приходит к моменту, когда еёесиловая машина перестает служить защите и начинает служить себе. В этот момент она и обрушивается. Распад РФ произойдёт не на фронте, а в признании того, что идеология централизованного превосходства мертва, равно как смерть коммунистической идеи угробила СССР.

Политико-тактическая победа Украины, даже при технической временной потере части территорий есть демонтаж глубокой кремлевско-лубянской парадигмы, в которой война –сакральное ядро государства. КМ не может сохранить армию, потому что армия – не просто структура, но психоз, навязчивая идея территориальных приобретений, ресурсных игр и запугивания соседей. КМ возникнет как следствие технической капитуляции, даже если никто ее так не назовет: ни мирного соглашения, ни компромисса, но признание сущностного поражения.

Поражение будет не в том, что иностранные войска войдут в Москву, просто она утратит право командовать, и с этого момента вектор изменится на противоположный. Вся конструкция власти может быть демонтирована под наблюдением альянса внутренних и международных институтов. Вооружённые силы будут ликвидированы, ядерный арсенал выведен под контроль ООН или в специальный международный режим управления – останутся службы гражданской обороны и международные наблюдательные миссии, как в послевоенной Германии, Боснии, или Камбодже - не временно, не переходно, а институционально. Будет жесткий запрет на воссоздание армии, и не потому, что «это мешает экономике», а потому что на этой территории армия перестала быть инструментом обороны и стала символом репрессий, агрессий, фальсифицированной гордости и милитаристской лжи. Если оставить хоть одно армейское училище, вернутся парад и построения на плацу, а парад – это культ Победы, а культ Победы – значит, скоро

Конфедерация Московия не будет продолжением войны – ни в символах, ни в архитектуре, ни в учебниках. А победа во Второй мировой Войне была общей, в том числе тех стран, которые и сегодня не входят в состав России: Украины, Грузии, Армении и Азербайджан, и тех стран, что были союзницами, как США и Великобритания…

Суверенитет России всегда означал право убивать своих и чужих, а не право защищать. Кто-то скажет: это невозможно, как без армии? – но вот Германия тоже «никогда» не могла отказаться от армии – тем не менее, отказалась и после 1945-го стала самой устойчивой демократией Европы и третьей экономикой мира, потому что признала: армия – цельный нарратив, и его стоит уничтожить.

КМ должна начать свою историю с полной военной пустоты, с тотального разоружения перед соседями, Европой и миром. И, может быть, именно в этой пустоте и будет первый шанс на настоящий мир в Европе.

Устойчивость и региональная динамика

Экономическая и экологическая устойчивость будет лежать в основе долгосрочной жизнеспособности КМ. Москва и Петербург могут превратиться в технологические хабы с высокой концентрацией производства a la Тайвань или Сингапур и с мощным финансовым сектором по типу Швейцарии или Нидерландов. Экспорт химической продукции Волгограда, использующий его промышленную базу, и устойчивое рыболовство в дельте Волги укрепят местные экономики, сокращая неравенство между городом и деревней. Калуга, Владимир и Рязань инвестируют в экологически чистые отрасли - переработку отходов, экологичное производство - решая проблему ухудшения состояния окружающей среды, унаследованную от индустриализации советских времен. Проекты в Твери по использованию возобновляемых источников энергии, поддерживаемые грантами ЕС, сократят выбросы углерода, что соответствует глобальным климатическим целям. Старинные русские города «Золотого кольца», имеющие сильный промышленный потенциал, будут процветать в том числе благодаря туризму.

В социальном плане технологический сектор Москвы и промышленные рабочие места в Нижнем Новгороде и других миллиониках удержат молодежь, сократят утечку мозгов, а культурные инициативы в Вологде, Владимире, Ярославле и Новгороде сохранят региональное наследие, воспитывая гордость за особенную местную идентичность русских. Рынок труда конфедерации, поддерживаемый населением, сопоставимым с ЮАР, будет движущей силой инноваций и роста. Децентрализованное управление гарантирует, что такие регионы, как Псков, расположенный недалеко от стран Балтии, и Смоленская область, граничащая с Беларусью, удовлетворят местные потребности (сельское хозяйство в Пскове, торгово-логистический хаб в Смоленске), одновременно способствуя национальной стабильности, что делает КМ похожей на устойчивость регионального баланса ЮАР после апартеида. Одним из важнейших инфраструктурных проектов КМ может стать тотальная перестройка топологии электросетей, а также сетей отопления, водоснабжения и водоотведения по европейскому образцу, или возможно, превосходящего его. Другим таким проектом может стать мультимодальный транспортно-логистический коридор Москва-Петербург с зоной притяжения в 35 миллионов человек, который сделает эти регионы экономически процветающими и утвердит самодостаточность КМ.

Место в глобальном мире

Московия в ООН займет нейтральную международную позицию австрийского образца, интегрируясь с ЕС в качестве буферного государства между странами НАТО и бывшими советскими сферами влияния. Посредничество ООН позволит снять напряженность с соседями – Беларусью, которая станет членом ЕС и НАТО, и Украиной (также войдет в ЕС и НАТО) по поводу демаркации границ, в то время как силы ООН обеспечат безопасность ядерных арсеналов, снижая риски его несанкционированного распространения.

КМ будет сопоставима с такими странами, как Аргентина или Кения с точки зрения инвестиционной привлекательности и перспектив развития.

 Отдавая приоритет дипломатии, а не реваншизму, КМ переопределит свою роль и без всяких имперских амбиций превратится в крупного регионального игрока, готового к сотрудничеству и поддержанного глобальными институтами и инфраструктурными коридорами торговли. Положение между Европой и Азией утвердит КМ в качестве транзитной и буферной зоны между Европой и разнообразной (от Казахстана и Китая до Пакистана и Афганистана) Азией.

Язык, гражданство и архитектура доверия

Русский язык в Московии останется, не исчезнет он ни из Вологды, ни из Ульяновска, ни из Пскова. Но он больше не будет оружием, не будет оправданием «влияния», «зоны интересов», «геополитического присутствия». Он утратит свою агрессивную легитимность, перестанет быть языком войны и, быть может, наконец, станет тем, чем на самом деле и является: просто языком - общения, торговли, технической координации, литературы без злобных претензий на единственность.

И в других частях России, самоопределившихся без Москвы, русский язык будет значительной частью языкового ландшафта, но скорее по примеру Испании, на материнском языке которой говорят ее бывшие колонии (более 20 стран), и не станет более инструментом консолидации и насилия.

Кремль десятилетиями отравлял саму идею языка: если говорят по-русски — значит, это «русские», значит, там «наше», и где бы ни находились эти наши – на Кипре, в Израиле, в Украине или в Эстонии, они всегда холопы и инструмент Москвы. В этом была не только ложь, но и культурное рабство. Русский язык был не инфраструктурой, а скорее колониальным радиоактивным следом, и именно поэтому он должен быть освобождён не от других, а от самого себя. Потому что язык – не право на территорию, а средство коммуникации. И в то же время именно он, благодаря своей глубокой укорененности, позволит КМ не рухнуть, останется языком межрегиональной коммуникации. Возможнр, региональные языки вернутся – некак «традиция», а как политическая реальность. Татарский, марийский, калмыцкий, чувашский, мокшанский, удмуртский и десятки других будут восстановлены как полноценные каналы образования, судопроизводства, СМИ, парламентской и муниципальной работы – но не как жест милости.

Гражданство Конфедерации Московия перестанет быть актом подчинения, но станет актом этического выбора: не ты подданный государства, а государство ответственно перед тобой, не ты должен доказывать лояльность, а государство обязано заслужить твое доверие. Это переворот, которого не смогла совершить ни одна версия России за последние триста лет. Гражданство в КМ не будет построено на этничности, происхождении, великодержавной иллюзии или символике, а будет строиться на структурах доверия – выборах с международным наблюдением, независимых судах (формируемых снизу и на выборах) и прозрачных бюджетов, распределяемые на местах избранными парламентами.

Конфедерация не будет набором регионов, а соглашением о том, что центр больше не имеет права врать, что сила больше не оправдывает язык, что паспорт не святыня, а многосторонний договор, и если он нарушен, то гражданин должен иметь право сказать: я больше не с вами. Такие попытки были после крушения СССР, но все были задушены Москвой.

Десакрализация империи

Одна из величайших деформаций, произошедших в России за последние десятилетия, состояла в симбиозе Русской православной церкви Кремля и Лубянки и превращении их в инструмент государственной идеологии –мы назвали ее идолология. Православие, некогда воспринимавшееся как духовная ткань русской жизни, стало смертославием, придатком военной машины, парализованной структурой, отказавшейся от Евангелия в пользу «укрепления суверенитета» и «борьбы с иноагентским сатанизмом». Московский патриархат, ведущий историю от встречи Сталина с тремя митрополитами, к 2020 годам окончательно превратился в духново-силовую структуру.

Неизбежная смерть идолологии как вида государственной власти и религии будет не реформой, а распадом: те, кто служат власти, исчезнут вместе с ней. После распада РФ религиозное поле разомкнется, и этот разрыв не удастся залатать собранием архиереев или выделением новых дотаций на свечной заводик в Ярославской области. Вместо единого контрольного «духовного скрепа в голову» откроется плюралистическое пространство, в котором вера перестанет быть функцией и подразделением госбезопасности. Православные епархии и митрополии – смогут обрести настоящую автокефалию. Украина закрепит логичную и изначальную независимость своей церкви не только формально, но и геополитически. Зарубежные приходы от Балкан до Америки либо окончательно порвут связь с московским центром, либо вернутся к Константинопольскому руководству, совершенно не изъеденному имперством, то есть КМ в постимперском формате не будет иметь церковной монополии, и это не трагедия, а лекарство.

То же произойдёт и с исламскими институтами: Духовное управление мусульман (ДУМ), выстроенное Кремлем для контроля над уммой, рассыплется, на смену ему придут сети независимых муфтиятов, связанных с международными образовательными центрами - с Турцией, Саудовской Аравией, Египтом, а где-то – даже с Ираном. В Татарстане ислам снова станет политическим языком региональной субъектности, а в Башкортостане - опорой для правового сопротивления имперскому мышлению. И даже буддизм, давно стёртый с карты кремлевского сознания, снова заговорит – в Калмыкии, в Бурятии, в Туве, где память о Чингисхане, Будде и национальной идентичности была задавлена русифицирующим проектом. Монголия, Тибет, Китай, буддийская Япония дадут альтернативные культурные векторы, и то, что раньше считалось маргиналией, станет новой точкой религиозно-национальной сборки.

Именно в религиозном освобождении будет происходить главный этический перелом - отказ от государства как квазирелигиозного тотема, от религии как пропаганды, отказ от силой насаждаемых «пастырей», которые благословляли пытки, войны, бомбардировки, и конечно, в полном отказе от кремлевских идолов. КМ не станет светским государством в агрессивном французском смысле, а будет плюралистической, открытой к различию, к децентрализации, к отсечению сакрального от фашизоидного.

Память как угроза: отказ от преемственности и политическая честность распада

Один из самых циничных приемов российской пропаганды – стирание самого факта распада «страны, которой нет». Кремль последовательно, год за годом, делает вид, что СССР не развалился, а просто сменил вывеску, а Россия и есть СССР, что именно она была победителем в 1945-м, пережила холодную войну а значит именно она - исторический субъект, наследник всей глобальной тяжести XX века и далее в глубь истории. И если кто-то посмеет усомниться — сразу заговорят о «правопреемстве», о «единстве судеб», о «неразрывной государственности». Но всё это тотальная ложь, которой уже завидуют персонажи романов Оруэлла, и в глубине системы это прекрасно понимают, что если однажды уже развалились, а  значит можем развалиться снова, «можемповторить». Поэтому сама память о распаде СССР считается опасной, и ее нельзя допускать в школьные учебники, а надо заменить мифом о «великой России», о «продолжении», о «возвращении домой» или «исторической ошибке» на худой конец, отрицая право на самоопределение народов. Кстати, даже право «на самоопределение народов» было превращено Кремлем в оружие, если внимательно посмотреть на референдумы в Крыму, Донецке и Луганске, в других местах.

Именно здесь и появится КМ – вовсе не как новая Россия, а как анти-Россия, не как реставрация, а как признание того, что дом уже рухнул, и строить новый можно только на месте расчищенных руин. КМ не будет преемницей РФ - ни юридически, ни идеологически, ни ментально, не будет брать на себя ответственность за преступления Кремля, не будет праздновать особенную «победу» в Второй мировой, не будет присягать прошлому, потому что в этом и есть главная угроза - в продолжении, в преемственности, в иллюзии, что можно сохранить что-то из этого ада, просто перекрасив стены или надев на голову шапочку из фольги. Московия, еще раз скажем, – разрыв, не только политический, но и памятный, нарративный, символический, где вместо музеев «воинской славы» будут музеи памяти, боли, насилия, геноцида, холокоста, устраиваемых Кремлем на протяжении многих веков.

Вместо «героических парадов» будут публичные слушания, открытые архивы, стирание лжи, потому как именно в этом и есть этика отказа от имперского мышления, не в том, чтобы сказать: «Россия была плохой», а в том, чтобы не допустить повторения страшного паттерна ее поведенческих действий, которые сначала привели к распаду СССР, и которые теперь приведут и к распаду России. Государство, пережившее развал как результат системного проигрыша, историческую капитуляцию, больше не может называть себя «великим», оно может быть только честным. Именно поэтому КМ не будет объединяться вокруг победы, героизма или прошлого величия, а будет объединяться вокруг будущего, которое возможно только при полном разрыве с прежней антропологией кремлевских антропоморфных чудищ. Того будущего, где быть гражданином – не носить флаг, а нести ответственность, где быть государством это не иметь врагов кругом по территории и вглубь по всей истории, а иметь память. Конфедерация Московия не станет «лучшей Россией», не будет претендовать на наследие флагов, гимнов, вооружений и судеб, ни один документ не начнется со слов «мы – наследники, правопреемники» … Она не будет «новой надеждой для великих наций и этносов, которые научились жить по-новому вместе», а станет жестким, но честным следствием распада - и потому, впервые, шансом на другое трудное и свободное существования русских, если они вообще этого достойны.

Исторические параллели и демократический горизонт

Для обеспечения модели своего создания и перерождения из агрессивной имперскости РФ Конфедерация будет опираться на исторические прецеденты. Распад СССР в 1991 году, когда экономический крах и националистические движения привели к фрагментации империи, представляет собой прямую параллель с борьбой Татарстана за суверенитет в 1990-х годах, предвосхитившей сегодняшнюю региональную автономию.

Федерализм Германии после 1945 года, навязанный союзниками, – образец для демократизации КМ, проводимой ЕС и ООН с гарантией ликвидации авторитарного наследия ФСБ посредством правовых и институциональных реформ.

КМ будет важно показать миру, что распад империи может породить не хаос, а освобождение.

***

Конкретные механизмы денацификации России, этногенез, функционирование протекторатов и управление рисками единства ядерного комплекса будет предметом нашего отдельного рассмотрения. Нам представляется, что ни «хорошие русские», ни ответственные эмигрантские «зарубежные центры» (Берлин, Париж, Лондон, Вильнюс, Хельсинки, Нью-Йорк и т.д.), вероятно сознательно (как «поставивший точку» в этом вопросе Владимир Милов) не ведут этот давно перезревший разговор, не открывают дискуссию о вариантах распада России, что нельзя объяснить только получаемыми от западных источников грантами, но вполне хорошо объясняется их инфильтрацией агентами Лубянки, Ясенево и Хорошевки.

Запад, и в первую очередь США, никогда себе не признавался в приближении распада СССР, считая, что как минимум управление ядерным оружием уже точно должно остаться на совести Союза любой ценой. Хотя, конечно, были и обсуждения, и трезвые голоса, например, главы офиса по управлению и бюджету администрации Джорджа Буша-старшего Ричарда Дармана (недаром после ухода из Белого дома он стал управляющим директором The Carlyle Group).  Те же страхи, один-в-один, сегодня парализуют волю Запада, когда там говорят о распаде России.

Наверное, уже пора прекратить прекраснодушные размышления о возможности выхода последней территориальной империи мира из самой себя, без обрушения всего остального мира. Один раз получилось, получится и второй раз.

Надо повторить.