«Мы-то планируем сокращение расходов на оборону, и в следующем году, и через год, и на ближайшую трехлетку мы планируем. Пока нет договоренностей окончательно между Минобороны, Минфином, Минэкономразвития, но в целом все думают именно в этом направлении», — заявил Путин, отвечая на вопросы прессы после заседания ЕАЭС в Минске. Перед этим он сказал, что военные расходы в 6,3% ВВП — много:
«Мы заплатили за это инфляцией. Но мы сейчас боремся с этой инфляцией. Да, целенаправленно идём к тому, чтобы „мягкую посадку“ экономика в чем-то осуществила. Но тем не менее мы все-таки очень здраво к этому относимся».
Согласитесь, очень невнятное высказывание. Думать и рассуждать можно, о чем угодно. Особенно если готов к тому, что экономика войдет в рецессию. Однако стоит отметить — впервые Путин признал непосредственную связь инфляции с расходами на войну. До последнего времени только председательница ЦБ Эльвира Набиуллина позволяла себе очень аккуратно намекать, что инфляцию разгоняют не «лишние» деньги у населения, а бюджетные траты — без уточнения, какие именно. Похоже, все изменилось во время Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ).
Реальность
Насколько ПМЭФ был неуспешен в своем изначальном предназначении — привлечении иностранных инвестиций (зарубежные инвесторы не приехали, российские миллиардеры блистательно присутствовали лишь в количестве 6 человек), настолько, похоже, он стал знаменательным для изменения картины мира как минимум в одной голове. На самом форуме разверзлась пропасть между тем, что говорили многие выступающие, от чиновников экономического блока и экспертов до бизнесменов, и тем, что говорил в своем выступлении Путин. Если первые договорились до того, что экономика уже вступает в рецессию, которая может похоронить нынешнюю Россию как СССР, то в речи Путина даже фразеологические обороты как будто был взяты из докладов генсека на очередном двадцать каком-нибудь съезде. Что лишь подчеркивало серьезность ситуации и неадекватность реакции на нее. Но, видимо, что-то заставило повернуться к реальности. Что же?
Первая причина — на поверхности содержания полного ответа Путина на вопрос корреспондента в Минске: он долго и с явным раздражением говорит о решении стран НАТО поднять военные расходы до 5% ВВП. Обещает им голодную смерть и, собственно, слова о возможности сокращения военных расходов Россией звучат как бы в противовес столь неосмотрительному решению.
За раздражением стоит вполне реальный страх: Путин прекрасно помнит, что случилось после того, как Советский Союз решил вступить в гонку вооружений. А решение на саммите НАТО — это и есть решение о новой гонке вооружений. И можно сколько угодно рассказывать, как крепка наша экономика и быстры наши (сохранившиеся) танки, но скрыть от самого себя понимание, что эту гонку российская экономика проиграет еще быстрее, чем СССР, никак не выйдет. Слишком памятен тот урок.
Вторая причина — безусловно, прорвавшаяся на ПМЭФ тревога. И не только экономического блока правительства: в конце концов, всегда можно успокоить себя тем, что это их работа — нагонять жути, а случись что — они придумают как вывернуться. Но когда лояльный депутат Андрей Макаров бьет тревогу или когда совершенный единомышленник Дмитрий Белоусов представляет доклад, камня на камне не оставляющий от восторгов от «импортозамещения», поневоле задумаешься.
Тревога
Но, возможно, гораздо больше Путина обеспокоили даже не эксперты, а бизнес. Который, во-первых, в основном форум проигнорировал — и это такое молчание, которое красноречивее всяких громких заявлений. А во-вторых, устами приехавших выразил неудовольствие: если старый друг Путина Аркадий Ротенберг заявил, что «выживает», то гендиректор «Северстали» пригрозил остановкой металлургических заводов. Это, конечно, все сопровождалось всяческими оговорками, но когда молчание переходит пусть и в бурчание — Путин слишком хорошо помнит, чем это заканчивается. С недовольством одной элитной группы еще можно справиться. Но когда чиновники, эксперты и бизнес достаточно ясно говорят, что терпение кончилось, — с этим приходится считаться.
Да еще тут как назло появились сообщения, что ОПЕК на своем следующем заседании намерен значительно увеличить добычу нефти. В мае нефтегазовые доходы бюджета уже резко упали из-за снижения цен. А дефицит бюджета так же резко вырос и достиг 3,3 трлн рублей. Что еще важнее — расходы бюджета растут всемеро быстрее доходов, а значит — дефицит будет расти и дальше. Попытка конкурировать в таких обстоятельствах с НАТО по военным расходам — верный и быстрый путь к экономическому самоубийству.
Экономические проблемы становятся видны уже невооруженным глазом. Гендиректор «Северстали» не просто так грозил остановкой заводов: они уже останавливаются. Провал экспорта, сопровождавшийся обвалом в строительстве, никак не мог компенсировать оборонный госзаказ. Угольная отрасль уже в том состоянии, что правительство вынуждено решать, каким регионам помогать в первую очередь. Единственный сектор, все еще наслаждающийся эффектом бюджетных вливаний и высокой ставки, — финансовый, если верить данным ЦБ. Но и ему Bloomberg прочит банкротства в течение ближайших 12 месяцев из-за клиентских неплатежей по кредитам.
Что вполне вероятно: вот тот же белоусовский ЦМАКП пишет о росте взаимных неплатежей предприятий — грозном предвестнике банкротств. А ведь объем корпоративной задолженности даже больше потребительской, включая ипотеку. Принято беспокоиться о том, что граждане, набрав непомерно кредитов, могут пошатнуть устойчивость финансовой системы. Но что, если первыми неплательщиками станут предприятия? Регионы, некоторые из которых уже фактически не могут обслуживать долги? А уж вслед за этим посыпятся и платежи граждан, которым уже урезают зарплаты или просто задерживают на несколько месяцев? Будут ли тогда банки чувствовать себя хорошо? Вопрос риторический.
Секвестр
Конечно, как всякий автократ, Путин — хозяин своему слову: может дать, а может и взять назад. Да и сформулировал он посыл о сокращении расходов, как уже сказано, достаточно невнятно. Но, скорее всего, сокращать военные расходы все же придется. Насколько? Есть подсчеты, что нужно сократить минимум на 3-4% общих расходов. Это менее 10% военных расходов — сумма немаленькая, но не критичная для продолжения войны. Скорее всего, подсократят госзаказ на вооружения, показавшие свою неэффективность в нынешней войне, — например, на танки.
А вот на беспилотники и электронику могут и увеличить. Наверняка пройдутся по эффективности трат: назначение экономиста Андрея Белоусова министром обороны показало, что один в поле не воин, нужна комплексная борьба. Вот Генпрокуратура выявила многомиллиардное воровство на нацпроектах — кто-то сомневается, что проверка военных подрядов не вскроет еще более интересные вещи? Будут трясти подрядчиков, проведут показательные посадки — для снижения аппетитов ОПК.
А экономика по-прежнему будет оставаться экономикой воюющей страны — со всеми вытекающими из этого неприятными последствиями. Быстрого поражения в гонке вооружений решено не допустить. Будем падать медленно, плавно — чтоб наверняка.
