Многие прозвучавшие на нём заявления — от слов министра экономического развития Максима Решетникова, что это «по цифрам у нас охлаждение, а по текущим ощущениям уже на грани перехода в рецессию», и от выступления предправления Сбербанка Германа Грефа, откровенно сообщившего, что в России прекратились всякие серьезные инвестиции, до речи председателя бюджетного комитета Государственной думы Андрея Макарова, высказавшегося в том ключе, что Россия по инвестиционному климату занимает 126 место из 133 возможных, что достойные условия для бизнеса в стране за 25 лет не смогли создать и непонятно, как это сделать, — выглядят попросту шокирующими.
Плох не военный бюджет, а его постоянный рост
Конечно, признаки замедления экономики были видны как минимум с конца прошлого года; о высокой ставке, подавляющей любую инвестиционную активность, мы тоже слышали немало; снижение нефтяных цен обсуждалось все последние месяцы. Прогнозы готовили к тому, что экономика вырастет максимум на 1-1,5%, рост реальных доходов резко замедлится, а рубль наверняка подешевеет — и всё это преподносилось как не просто что-то допустимое, а скорее даже желательное. Что изменилось за последние недели, вызвав столь алармистские заявления?
Я могу ошибаться, но мне кажется, что главная причина состоит не в том, что экономика продемонстрировала какие-то крайне негативные тренды — честно говоря, не думаю, что они сами по себе могли вызвать такие реакции. Причина активизации дискуссий на экономические темы заключена скорее всего в том, что стало заметным назревание серьезных политических решений, показавшихся представителям экономического блока правительства крайне тревожными и опасными.
На протяжении нескольких лет мы наблюдали неудержимое повышение военных расходов — причем проблема даже не в том, что они достигли сейчас 7-7,5% ВВП (во многих странах они находились на сопоставимом уровне многие годы и в мирное время), а в том, что раз за разом оказывалось: правительство не в состоянии контролировать перспективные бюджетные планы. В конце 2022 г. был принят бюджет, в котором на войну в следующем году выделялось 4,98 трлн рублей, а в 2024-м — «всего» 4,64 трлн. Однако уже в 2023-м новый бюджет выделял на 2024 г. 10,8 трлн рублей — в 2,3 (!) раза больше, чем планировалось недавно (и опять обещал снижение в 2025-м — до 8,5 трлн).
Затем все повторилось: в 2024-м на 2025-й было выделено 13,5 трлн. рублей, а на 2026-й — 12,8 (заметим, что в данном случае сокращение запланировано намного меньшее). Я уже писал, реагируя на то решение, что финансовый план 2025 г. крайне опасен, так как Кремль решил впервые израсходовать на войну больше, чем он собирался получить за весь год нефтегазовых доходов (10,94 трлн рублей). Но, как мы знаем, дела пошли намного хуже: нефтегазовые доходы в апреле были серьёзно пересмотрены в сторону снижения (Государственная Дума на позапрошлой неделе одобрила поправки, скорректировавшие нефтегазовые доходы до 8,32 трлн. рублей) — и таким образом, если бюджет будет исполнен в его новой версии, траты на войну превысят все поступления от нефтегаза на… 62,2%.
Высокие ставки ЦБ не только препятствуют заимствованиям, существенно повышая расходы на обслуживание госдолга, но и взвинчивают субсидии по долгам оборонных предприятий и ипотечных заёмщиков (в этом году они превысят 1 трлн. рублей только по ипотечным программам, и министр финансов Антон Силуанов уже признал, что правительство поступило неосмотрительно, подписавшись под данными гарантиями). Таким образом, финансовая ситуация выглядит сложной.
Россия на пороге конфликта в элитах
Но именно сложной — пока не катастрофической. Собираемость налогов растет, ненефтегазовые доходы постепенно увеличиваются, с 2026 г. пойдут поступления повышенного НДФЛ, инфляция раздувает НДС, да и снижение курса рубля выглядит практически неизбежным (о нем говорили на форуме и Греф, и владелец «Северстали» Алексей Мордашов, и предправления ВТБ Андрей Костин, и многие другие). Катастрофической она неизбежно станет в случае, если Кремль в четвертый раз скорректирует бюджет и снова попытается нарастить военные расходы в 2026 г. — например, до 17-19 трлн рублей.
Может ли это случиться? Судя по всему, именно такого развития событий и ждут сейчас в экономическом блоке. Владимир Путин откровенно и самонадеянно профукал предоставившийся ему уникальный шанс на заключение мира на достаточно выгодных условиях и получение в союзники Дональда Трампа — с учетом последних реплик американского президента можно предположить, что отныне и на Киев, и на Москву будет оказываться как минимум одинаковый нажим. Новый министр обороны Андрей Белоусов, который, как я полагал, попробует сделать войну более экономной, оказался пустышкой, не влияющей совершенно ни на что в этом отношении, и «ястребы» возобновили попытки добиться от Кремля новой мобилизации — всего-то на 1-2 млн человек — для того, чтобы «окончательно решить украинский вопрос»; да и сам Путин уже дал понять, что такое решение не кажется ему невозможным: вся Украина видится ему потенциально «нашей».
Складывается картина приближения очередной эскалации — и, соответственно, роста военных расходов.
Подозревая именно такой ход мыслей высшего российского руководства, я больше месяца тому назад предположил, что к осени этого года — то есть к тому времени, как подготовка к принятию бюджета на 2026 г. вступит в решающую стадию — столкновение между «силовиками» и «технократами» в верхах станет неизбежным. Видимо, события разворачиваются даже быстрее — и хотя «технократы» (я назвал бы их просто вменяемыми людьми) пока не готовы к явному бунту, они стали выступать с примечательными демаршами.
Одним из них стало совещание всего экономического блока правительства, Центрального банка и налоговой службы под председательством премьера, на котором впервые стал обсуждаться даже не трехлетний бюджет, а своего рода «финансовый пятилетний план» (что может быть попыткой просчитать долгосрочные последствия нынешнего курса и донести озабоченности до Кремля).
Другим — и более публичным — стал как раз Петербургский форум, где ответственные за экономику попытались «нагнать жути», опять-таки для того, чтобы послать сигнал о приближении финансовой системы к опасной черте и побудить Владимира Путина задуматься о его планах (которые становятся лишь все более неадекватными — чего стоят только рассуждения о «конверсии ВПК» по позднесоветской модели как эффективном средстве развития экономики). Эти словесные демарши сторон не исключают осеннего противостояния — скорее напротив, свидетельствует о его неотвратимости (в западной прессе я уже излагал на днях эту точку зрения).
Следует ли считать, что сигнал будет услышан? Сегодня на этот вопрос нет ответа.
Возможность упущена?
Осень должна внести определенность в ситуацию с российской военной экономикой — и вот почему. Ужасы, которые описывали на том же Петербургском форуме многие российские бизнесмены, обусловлены нынешней неопределенностью. Если четко понимать, каков у Кремля замысел (а не просто узнавать четвертый год подряд, что все «идет по плану»), можно действовать таким образом, чтобы уменьшить возможные потери и увеличить возможные выгоды.
Но если вам раз за разом повторяют, что надо лишь немного потерпеть, а потом наступит возвращение к норме, которого не наступает; если обещают «в принципе» не менять налоговую систему, а потом она стремительно меняется каждый год; если сначала экспроприируют собственность «недружественных» инвесторов, а потом приходят и за вашей, непонятно на каких основаниях, никто не будет сомневаться в том, как правильно прочесть ставший уже знаменитым шестибуквенный ребус на стенде РБК на одном из прошлых ПМЭФ. Ни продолжение войны, ни поиск мира не могут быть хуже сами по себе, чем создание в экономике ощущения тотальной неопределенности, чем Кремль занимается. Именно она выступает основным фактором риска.
Еще одним в последнее время выглядела разбалансировка в деятельности финансовых властей. В отличие, например, от весны 2022 г., когда все они на некоторое время соединили и скоординировали усилия для реакции на невиданные военные и санкционные вызовы, сейчас каждый работает так, как считает нужным и удобным, ссылаясь кто на «объективные потребности», а кто на «рыночные реалии». Вероятно, недавние совещания и «словесные интервенции» указывают, что здесь наметились перемены — но задача все равно заключается в том, чтобы добиться от Путина четкого ответа: что он видит впереди и какими методами — экономическими и прокурорскими — намеревается идти к поставленным целям. Невозможно делать вид, что ты привлекаешь иностранных инвесторов, если процессом назначен руководить генпрокурор Игорь Краснов. Только понимание рамок нынешнего хозяйственного курса может спасти российскую экономику от приближающегося хаоса, о котором более или менее прямо предупреждают власти все те, кто понимает экономические законы и умеет применять их на практике.
Все эти моменты представляются мне особенно важными потому, что я по-прежнему не вижу серьезных внешних сил, которые могли бы подорвать российскую экономику. За последние несколько недель случились события, которые я давно считал очень вероятными — как, например, отказ «семерки» и Европейского Союза от снижения «потолка цен» на российскую нефть с 60 долларов до 45 долларов за баррель или даже ниже, а также приостановка разработки 18-го пакета европейских санкций, который практически заблокирован из-за позиции Венгрии и Словакии.
Ждать, что в США примут закон о введении 500-процентных пошлин на импорт продукции из всех стран, покупающих российские энергоносители, могут только люди, совершенно оторванные от реалий. Мировые цены на нефть, как мы видим, почти не реагировали на вступление США в войну Израиля с Ираном — но даже их рост с 64-66 долларов за баррель до более чем 75 долларов выглядит неплохим дополнительным «глотком воздуха» в ситуации серьезного давления на федеральный бюджет РФ. Так что в ближайшей перспективе главной причиной коллапса российской экономике может быть лишь внутреннее перенапряжение, к которому её подталкивает политика Путина.
Именно поэтому Петербургский экономический форум превратился в своего рода перекличку тех, кто понимает, сколь опасным выглядит новый тренд. Случившееся показывает, что желающие спасти нынешний режим (или, точнее сказать, те, кто уже раз спас его в 2022 г.) не могут не попытаться консолидироваться в попытке удержать Кремль от новых ошибок.
Насколько это удастся, сказать сложно — но попытка наверняка будет сделана.
