Давайте договоримся, что я не пытаюсь никого оправдывать или осуждать, что у меня нет рецепта, как надо было кому поступить в данной конкретной ситуации. Свой выбор я сделал: прошлой осенью сам уволился из института, в котором работал с 1994 года, потому что уехал из страны. Плох или хорош этот выбор, но он мой, а у других людей другие обстоятельства и другие решения. Уважаю их право на выбор, даже если сам с ним не согласен.
А как это происходит?
Но что творится в самых разных учреждениях РФ? Вот есть некоторое Дело, хорошее, важное дело. Допустим, театр, или больница, или школа, или университет – даже не важно, что. У этого дела есть свой Руководитель, который искренне за него переживает. У него есть Сотрудники, а у них – общее видение цели, многолетний опыт работы, собственная Миссия. И есть, наконец, Люди, для которых это Дело и создано: пациенты в больнице, зрители в театре, ученики в школе и т.д.
И вот приходит от одного начальника, повыше, директива другому начальнику, пониже: выявить протестные настроения в подведомственной ему области и принять меры. И начальник пониже, изучив соцсети или свои какие-то агентурные данные, замечает: вот в таком-то подведомственном месте окопались Враги и Предатели. Он, может быть, и лично против них ничего не имеет, но надо же отчитаться о борьбе!
И тогда звонят, пишут, а иногда и приходят откуда надо к Руководителю и говорят: вот смотрите, выявлены Враги. Вы же понимаете, что нужно сделать для спасения Отечества и для их же собственного блага? А то, знаете ли, СК может подключиться, дело возбудить… и вообще, мы-то думали, у вас здоровый коллектив, вот и заявку вы на грант подали, вот и финансирование мы вам собирались выделить…
И Руководитель принимает решение. Не ради себя – ради Дела, ради своих Сотрудников, их Миссии, ради Людей, которым служит. Трудное решение. Но что ему еще остается? Его заставили. Он не хотел. Это не он. Или все-таки он?
Распределенная ответственность
Одна из особенностей нынешней системы РФ в том, что овцы в общем и целом пасут себя сами. Эта система выстраивалась и отлаживалась годами: все эти гранты, стимулирующие выплаты и всякое такое прочее приводят к ситуации, когда от чиновника на верху зависит не просто отдельный исполнитель – от него зависит всё Дело. Сольют или не сольют театр или школу с другим подобным заведением, какое дадут финансирование институту – всё это целиком и полностью зависит от успешной отчетности, которую, конечно же, очень легко настроить под текущие ожидания начальства. А в той части, которая этим ожиданиям не противоречит – полная свобода действий. И можно ставить прекрасные спектакли, читать великолепные лекции, лечить людей на высочайшем уровне, пока не перекрыли кислород. Можно при этом даже допускать чуточку вольностей, как бы изящно намекать на… С каждым месяцем всё меньше таких возможностей, но Дело-то важнее, верно?
А откажешься исполнять руководящие указания – будешь смещен с поста Руководителя. Нет, на за политику, что вы… найдутся, например, нарушения в финансовой отчетности (при высочайшей степени бюрократизации найти их в любом живом Деле – вопрос желания), и вот вам вместо Дела жизни – уголовное дело. И новым руководителем (с маленькой буквы) станет какой-нибудь дуболом из кадрового резерва правящей партии, он это Дело развалит за три месяца, даже не по злобе, а просто от полной профнепригодности. Вон, у них в списке таких дуболомов целая очередь!
Что же делать Руководителю, как не исполнять ценные указания? Не он, так другие их исполнят. И дело не в деньгах и не в почестях – у Руководителя большого, настоящего Дела, как правила, того и другого в достатке. Дело в самом Деле, в Миссии, в Людях и Сотрудниках. Подвести их всех – или уволить всего лишь парочку? А потом еще троечку… и пятерочку… И коллектив старательно промолчит, и на прощальное письмо из тридцати человек ответят в лучшем случае четверо, и табличку снимут, и с сайта ссылку уберут в тот же день, как подпишут приказ. Ведь Дело. Ведь Миссия. Ведь ради высшего Блага!
И так театр имени Чехова начинает превращаться в театр имени Вагнера. Но ведь не сразу? Но ведь не окончательно? Но может быть, дальше как-нибудь обойдется?
Где же выход?
Оглядываясь на собственные решения за «все эти восемь лет» я безмерно рад только одному: что не стал никаким Руководителем и теперь избавлен от подобного выбора. И мне совершенно нечего сказать тем, кто встал перед ним сегодня или встанет завтра.
Замечу на полях, что страна, в которой ради сохранения Дела нужно идти на сделку с совестью, обречена на отставание. Об этом на примере науки лингвистики подробно рассказывает недавно вышедшая книга Марии Бурас «Лингвисты, пришедшие с холода». Так сложилось, что в шестидесятые в СССР, стране с полутора сотнями языков, возникла передовая лингвистическая наука на высочайшем уровне. Возникла, и… кто-то подписал не то письмо, кто-то сказал что-то не то на лекции, кто-то не сошелся во взглядах с парткомом. В общем, одни уехали, другие сменили направление работы, третьи приучились держать языки за зубами. И, к примеру, в области компьютерного перевода сегодня лидирует совсем не Россия – а могла бы лидировать.
Трудно бежать кросс, когда под ногами у тебя – чавкающее болото.
И еще одно маленькое замечание. Актеры – вполне обычные люди. Вот разве что из роли им бывает выйти трудно, они очень зависимы от нашего мнения. Но если кто сыграл роль рыцаря без страха и упрека, или отпетого негодяя – в жизни он остался тем же, кем и был. Не надо делать его мерилом общественной совести, не надо ждать от него подвигов. Поверьте, можно восхищаться актерским талантом – и одновременно знать, что человек далеко не безупречен. Я с раннего детства бывал за кулисами МХТ им. Чехова (там служил мой отец) и видел это своими глазами.
И еще, можно не соглашаться с выбором человека – и при этом не презирать его за этот выбор, понимать, насколько он труден. Как бы поступил сегодня на месте Руководителя я – понятия не имею. Потому я и не Руководитель, наверное.
Только в одном я уверен точно. Пока люди будут соглашаться играть по этим правилам – правила игры не изменятся.
