За двадцать семь лет до полномасштабного вторжения в Украину (что сейчас кажется очень далеким прошлым) Европейский Союз думал о введении санкций против России.
В 1995 году, после военной интервенции России в Чечне, лидеры ЕС приостановили ратификацию запланированного соглашения о партнерстве и сотрудничестве и пригрозили Москве еще большими последствиями, если ее военные преступления, включая неизбирательные бомбардировки чеченских мирных жителей, не прекратятся.
Правительство Бориса Ельцина разрешило конфликт в Чечне, снова применив жестокую военную силу, но Европа в конце концов все равно ратифицировала соглашение. В последующие годы российское руководство приступило к демонтажу демократических институтов, вторглось в Грузию в 2008 году и развязало войну на востоке Украины в 2014 году, что стало прологом к полномасштабному вторжению в феврале 2022 года.
Оглядываясь назад на упущенные возможности 1990-х, мы вспоминаем, как насущные дилеммы могут привести к тому, что политики упускают из виду признаки кризиса на горизонте. В ответ на кровавую бойню, устроенную Владимиром Путиным в Украине, ЕС не может позволить себе не готовиться к следующему российскому кризису.
Война в Украине, как и война в Чечне в 1990-х годах, оказала огромное давление на стабильность России как государства. Крайне важно, чтобы государства-члены и институты ЕС начали планировать ряд послевоенных и постпутинских сценариев в России, включая тот, где дестабилизация российской политической системы приводит к вооруженному конфликту внутри страны. Чтобы защитить коллективные интересы Европы, включая Украину, от любых будущих беспорядков в России, ЕС нужна стратегия, которая активно поощряет ее демократизацию, какими бы малыми ни казались сейчас шансы на это.
Кремль уже давно отвергает Брюссель как глобального игрока. После осуждения Европой зверств, совершенных во время чеченских войн, Москва попыталась разделить и властвовать, разрушая основанное на ценностях единство блока, привлекая отдельных лидеров, отделяя наиболее влиятельные государства-члены и их национальные интересы. Во многих случаях Россия добилась необходимой экономической и политической интеграции с западными странами, обходя внутренние демократические реформы.
Циничная фиксация Москвы на интересах отдельных государств-членов ЕС одновременно и отражала, и бросала тень на восприятие Россией ЕС. Даже оппозиционно настроенные члены российского гражданского общества рассматривали ЕС как несбалансированную конфедерацию с большими полномочиями, определяющими экономическую и внешнюю политику блока.
Экономический рост, свобода передвижения и сотрудничество с отдельными государствами-членами ЕС сделали их слепыми к постепенному исчезновению свободы в России.
Российские элиты освоили иностранные языки и накопили достаточно украденных или нефтяных богатств, чтобы комфортно отдыхать в Западной Европе, не заботясь о поддержке демократических ценностей в своей стране.
Эта сделка Москвы с Брюсселем закончилась вторжением в Украину. Потеряв какое-либо влияние на Путина, российские элиты предпочли либо затаиться, либо сбежать из страны, либо начать распри, перекладывая вину за кризис друг на друга. Если России удастся избежать полномасштабного сползания к тоталитаризму, тогда то, что осталось от ее демократической оппозиции, может, наконец, признать способность ЕС проявлять преобразующую прогрессивную силу.
Недовольство Украины более глубоким взаимодействием ЕС с Россией можно понять, но содействие отходу от российского империализма отвечало бы интересам всех соседей России.
Нынешняя московская элита в любом случае обвинит ЕС во вмешательстве, и поэтому ЕС ничего не потеряет, развернув широкие дебаты о демократических реформах в постпутинской России.
Послевоенная Россия, пытающаяся преодолеть ядовитое наследие Путина, может многому научиться у экономически процветающего ЕС, объединившего и преобразившего общества, которые когда-то сражались друг с другом в двух мировых войнах.
Но институты ЕС должны будут изложить подробные шаги, которые должна предпринять российская государственная элита, в качестве строгих условий для возобновления доступа к торговле, путешествиям и инвестициям. Они также должны дать стимулы. Подлинные реформы, которые запустят движение к верховенству права и признание постконфликтных обязательств России перед Украиной и другими пострадавшими государствами, мог бы быть вознагражден обещанием переговоров с Брюсселем.
Недоверие европейцев к России глубоко укоренилось, поэтому ЕС должен проявлять решимость в отношении проверки на каждом этапе этого процесса.
Многие россияне знакомы с принципом «доверяй, но проверяй», который лежал в основе переговоров по ядерному разоружению в эпоху Горбачева-Рейгана. Но только непоколебимая приверженность проверке может восстановить доверие. По мере постепенного восстановления доверия Россия может со временем интегрироваться в единый рынок ЕС, основу успешного экономического и социального порядка в Европе.
Обсуждение стимулирования российских реформ может показаться преждевременным. Но возможно, есть лишь хрупкое окно возможностей для поддержки подлинной трансформации в России. Это потребует от россиян отказа от империалистических иллюзий путинского режима. Если они смогут это сделать, может открыться путь к общему европейскому дому для всех. Запад не должен упускать из виду потенциал позитивных перемен в России, даже несмотря на то, что он поддерживает Украину в ее борьбе за выживание.
Перевод публикации The Guardian.
