Перепечатка
Впервые опубликовано на VPost.
Родители Кати, мои кумовья, метались от одной опции к другой в попытке переправить дочке средства, необходимые для оплаты учебы, квартиры и прочих расходов на проживание.
В России все — или почти все — механизмы перевода валюты в Канаду были постепенно отключены, причем один из сделанных кумом переводов, на $7000, просто канул в Лету, застрял где-то во ржавчине одного из звеньев в цепочке банков-корреспондентов. Тогда мой кум открыл счет в частном узбекском банке и время от времени наезжал в Узбекистан, чтобы осуществить перевод, либо просил о помощи живущих в Узбекистане друзей, благо таких много. Способ недешевый, но до недавнего времени себя оправдывал.
И вот в очередной раз завис платеж на $8000: американскому банку-корреспонденту не понравился индекс «RU», свидетельствующий о гражданстве отправителя. Кум пришел ко мне консультироваться: что делать дальше. Перемежая рассказ мантрами типа «Спасибо, Господи, что взял деньгами!», а в особо острых случаях — и нецензурными выражениями, кум перечислял все опробованные им способы и уточнял у меня, что еще можно предпринять.
А я, грешница, понимая, что способ помочь ребенку мы все равно найдем, отвлеклась от темы беседы и задумалась о комплаенсе в принципе. Что он такое, этот комплаенс, благо или зло? И к чему он приведет банковскую систему?
Комплаенс как профессиональное суждение
Комплаенс — это по сути регулирование платежей (не только их, конечно, но я пишу о них). А что такое регулирование? Не претендуя на окончательность суждения, позволю себе мысль: регулирование — своего рода надстройка над законодательством, особая мягкая его форма. Нечто вполне себе обязательное, за неисполнение чего последует наказание, но что-то такое, чего в законе однозначно не пропишешь.
Если законодательство четко отделяет черное от белого, однозначно определяет, «что такое хорошо и что такое плохо», то регулирование для ответа на тот же вопрос часто задействует профессиональное суждение (professional judgement). Как следствие, в зависимости от профессионализма судящего и от собственно его субъективного мнения одно и то же явление может быть квалифицировано и как «хорошее, допустимое», и как «плохое, неприемлемое».
Такое положение дел не только предъявляет высокие требования к профессионализму и «насмотренности» условного комплаенс-офицера, но и позволяет ему менять свою оценку одного и того же явления в зависимости от контекста, в который это явление погружено. Включая — да-да! — и политический контекст. Идентификатор «US» — хорошо, идентификатор «UZ» — похуже, а идентификатор «RU» — вообще неприемлемо. И даром что дело благое — поддержка родителями молодого дарования, их родной дочери, которой без гарантии такой поддержки в свое время канадские власти и визу-то студенческую не дали бы. То есть учиться позволим, гарантии финансовой поддержки потребуем, а механизмы этой поддержки — извините, перекроем. У нас комплаенс!
Регулирование как оружие
В быту нам часто кажется, что излишнее регулирование — раздражающее, но в целом невинное явление, этакий «комплекс вахтера», испытываемый государством по отношению к успешным, продвинутым гражданам, организациям и индустриям. Государство как бы «не понимает», чем таким там, «за турникетом», занимаются эти объекты регулирования, что в конечном итоге делает их такими успешными, и пытается «попридержать» зарвавшиеся «объекты», чтобы те либо уплатили мзду, либо взяли государство в долю, либо просто сидели тихо и не высовывались.
Но на деле регулирование — важное орудие государственного влияния: как внутри-, таки и внешнеполитического. Будь то таможенное регулирование, ESG (Environmental, Social and Governance)-регулирование, использование искусственного интеллекта (см. недавно принятые директивы ЕС) или любое другое. Полагаю, примеры очевидны, а потому — излишни.
Что происходит на протяжении времени, как зарождается стремление условного государства регулировать ту или иную область? Положим, возникает новое явление и поначалу оно никого не интересует — ровно до того момента, когда становится понятно, что это тренд, способный оказывать существенное влияние на общество и государство. Для регуляторов главное — не пропустить этот момент, ведь ранее они уже оконфузились с запоздалым введением регулирования интернета, социальных сетей или, к примеру, криптовалют.
Нет, регуляторы больше не намерены повторять ошибки, и вот уже искусственный интеллект, ESG и многие другие аспекты общественной жизни быстренько попадают «под радар», не успевая развиться до масштабов, угрожающих самому существованию государств и правительств.
Удобство же использования регулирования уже в качестве оружия, а не просто невинного патерналистского надзора, заключается в том, что повернуть дуло в направлении противника можно простым «профессиональным суждением». Не требуется ни законов менять, ни от заявленных «благих целей» отступаться. Все легитимно и благородно. Но любая идея познается по ее реализации, а не по декларациям.
Комплаенс как еще один «гвоздь в крышку гроба банков»
Но перейдем от регулирования как более общей категории к комплаенсу как его частному случаю. Комплаенс — что уж там скрывать — мешает банкам осуществлять их основную функцию по финансовому обслуживанию клиентов. И он — далеко не первое обременение, наложенное на глобальный банковский бизнес.
Предыдущее существенное обременение — это Базель, чьи нормы и требования существенно ужесточились после глобального финансового кризиса 2008 года. Тогда в особенности пострадали, «потяжелели» для банков услуги, связанные с отвлечением капитала и ликвидности, а именно кредитование и инвестиции, основа банковского бизнеса. Это бремя получило название regulation cost — регулятивной нагрузки на банки.
Именно под влиянием ужесточения банковского регулирования активизировались поставленные в гораздо менее жесткие рамки альтернативные игроки в сфере кредитования — микрофинансовые организации, кредитные союзы и им подобные.
И именно тогда начала набирать особую популярность идея о переключении банков на транзакционные операции, которые не отвлекают капитал и ликвидность (или отвлекают их в гораздо меньшей степени), но зато приносят условно «безрисковый» комиссионный доход.
А теперь в альтернативные каналы уползает от банков и транзакционный бизнес, ведь хотя эти каналы пока и недешевы для клиентов, но они хотя бы позволяют с высокой долей вероятности достичь желаемого — совершить платеж, отправить деньги бизнес-партнерам или близким людям, и причем с гораздо меньшей потерей времени, сил и нервов. Ну, а цена услуги будет, конечно же, снижаться по мере отладки альтернативных механизмов и возрастания конкуренции за клиента.
Итак, банки получают новое и весьма тяжелое обременение — compliance cost, издержки комплаенса.
«Не беспокойтесь, на наш век банков хватит», — так недавно ответил один высокопоставленный банкир на мой провокационный вопрос, а не утянут ли альтернативные финансовые «подрыватели традиций» (disruptors), прежде всего — финтехи, традиционные банки на дно уже лет через пять-десять.
Даже не знаю, хочется ли мне разделить его оптимизм. Вон, стационарные телефоны тоже до сих пор существуют и на «нашем веку» — я иногда замечаю их существование по свойственным им номерам. Но не припомню, когда сама пользовалась таким телефоном в последний раз. А ведь не так давно наличие в квартире россиянина стационарного телефона казалось чуть ли не роскошью!
А если банки становятся неповоротливыми и, прошу прощения за прямоту, мало- или бесполезными, то зачем они нам, простым гражданам и простым мирным бизнесам, нужны? Как финансист же, я с гораздо бóльшим воодушевлением и пониманием услышала бы другой ответ банкира на мой вопрос: «А кто Вам сказал, что через пять-десять лет мы собираемся быть банком?».
Вместо эпилога
Такие мысли роились и оформлялись в моей голове пару-другую недель, пока мой кум был занят более прозаическими делами — «вытаскиванием» застрявшего платежа из уважаемых банков-корреспондентов. Сейчас, когда я дописываю эту колонку, он уже существенно продвинулся в теоретических вопросах расчетов через криптовалютную биржу, и вскоре мы надеемся отправить Кате первый тестовый платеж. Но, скажу я вам, зная моего кума, два года назад ни за что бы не поверила, что он так быстро трансформируется!
