Опыт Украины тут может быть показательным, хотя, конечно, его нужно с осторожностью переносить на российские реалии — все же народы мы весьма разные, и существенные отличия лежат, в том числе, в области экономической социологии. Поэтому, не претендуя на сколько-нибудь профессиональное понимание российских реалий и особенностей народа, просто изложу здесь историю вопроса в Украине, и предоставлю читателю делать выводы.
Немного теории
Демократия нежизнеспособна без среднего класса: это общее место. Более того, именно городской средний класс — «третье сословие» — был исторически двигателем буржуазных революций, открывших путь к «общественному порядку открытого доступа» (в терминологии Норта, Вайнгаста и Уоллиса) в виде современной либеральной демократии и конкурентной рыночной экономике.
Это неслучайно, потому что именно независимые мелкие предприниматели (в отличие от имевших примерно такой же достаток чиновников и управленцев, работавших на помещиков) были для системы «ограниченного доступа» чужеродными элементами, причем весьма многочисленными.
С одной стороны, они были материально независимы, с другой — жители предместий (в отличие от членов гильдий, тоже по формальным признакам членов «среднего класса») не были включены в систему раздачи персонифицированных привилегий, на которой держится «ограниченный доступ». Это их возможности для роста ограничивал «ограниченный доступ», поэтому именно они становились главными бенефициарами буржуазных революций.
Предприниматель, чисто психологически, во-первых, относительно смел и инициативен: привык действовать самостоятельно, брать на себя риск; во-вторых, часто умеет вести за собой более пассивных людей (наемных работников) и организовывать их; в-третьих, привык самостоятельно заключать взаимовыгодные сделки, поэтому живет в парадигме «позитивной суммы», которая очень облегчает формирование социального капитала.
Малый бизнес и сам по себе довольно многочислен, и «ближе к народу», пользуется бóльшим доверием, чем крупный, а особенно в олигархически-аристократическом «ограниченном доступе» — так что протест микропредпринимателей может быть достаточно многочисленным, и, при наличии общего напряжения, имеет неплохие шансы стать затравкой для более широкого восстания.
Все это делает современных «буржуа» — владельцев микробизнеса и самозанятых — главными претендентами на роль могильщиков «ограниченного доступа». В отличие от бедняков, предприниматели борются именно за равенство возможностей, а не равенство результатов, достигаемое перераспределением. Поэтому их трудно просто «купить», как часто происходило с бунтами низов: удовлетворить требования этого политэкономического среднего класса можно только разрушив систему привилегий как таковую.
Предприниматели в тени крыши
В Украине, как и других частях бывшего совка, независимые предприниматели и самозанятые изначально были в подполье, поскольку частнопредпринимательская деятельность, как и «спекуляция» (скупка с целью перепродажи) были в СССР уголовными преступлениями. Соответственно, количественно это были маргиналы.
Они начали массово появляться или выходить из подполья в конце 1980-х, когда открылась возможность зарабатывать самостоятельно, на свой страх и риск, в форме «индивидуальной трудовой деятельности», а потом и кооперативов. Потом подключились «челноки», возившие товары как внутри совка, так и из-за границы, когда это стало возможно, и продававшие их на вещевых базарах. Скоро эти две функции в основном разделились, каждый стал заниматься своей частью нехитрой производственной цепочки.
По мере нарастания экономического кризиса эта сфера затягивала все больше людей, кого положительными стимулами, а кого и отрицательными — зарплата «на работе» все больше отставала от цен. Наконец, когда совок приказал долго жить, начали массово закрываться никому на тот момент не нужные заводы, «предприятия, которые никто не предпринимал», выпускавшие военную или просто неконкурентоспособную продукцию, а вместе с ними — раздутые проектные и исследовательские институты. Миллионам людей некуда было деться, и они просто вынуждены были уйти в бизнес ради самовыживания. Многим из них, в итоге, понравилось.
Итак, к середине 1990-х в Украине был многочисленный средний класс, но, тем не менее, патрональная «олигархическая» система успешно формировалась и сформировалась — без всяких признаков сопротивления со стороны предпринимателей. Ларчик открывался просто: предприниматели по-прежнему работали или в полной тени, или «в серую», уплачивая минимальный возможный налог, зато постоянно откупаясь от налоговых инспекторов. Базары были под «крышами», которые часто брали на себя решение всех вопросов с проверками. А налоговики чуть ли не ежедневно приезжали автобусами и ходили по базарам собирать дань.
Пытаться платить налог полностью смысла не было никакого, поскольку он берется с разницы между доходами (которые худо-бедно, но можно подсчитать) и расходами, в отношении которых действует широкая дискреция пристрастного налоговика: что отнести на расходы — а что нельзя, где засчитать документы на товар — а где нет, и т. д. Так что «договариваться» придется по-любому, как ни старайся быть честным. Ну, а раз так, зачем лишние расходы?
Потенциальные бунтовщики против «ограниченного доступа» оказывались частью патрональной системы, будучи вынуждены «ходить под крышей» (а это и есть сущность патронализма) у бандитов и персонально зависеть от налогового инспектора.
«Система» казалась неуязвимой.
Спонсоры революции
Лучом света в конце тоннеля лично для меня стало знакомство с Ксенией и Дмитрием Ляпиными осенью 1997 г. Они предложили относительно простую и реализуемую идею: ввести крайне примитивную систему презумптивного упрощенного налогообложения для микробизнеса. Такую, чтобы налоговики забыли дорогу к базарам, потому как проверять больше нечего, соответственно, и дани больше не будет.
А предприниматели, соответственно, почувствовали себя увереннее, и «мы получим три миллиона свободных граждан».
Вовне это, конечно, преподносилось как способ компромиссной детенизации, и в таком качестве получило поддержку МВФ и Всемирного банка. Тогдашний президент Кучма надеялся, что голоса предпринимателей помогут ему, вопреки крайней непопулярности, победить коммуниста Симоненко на выборах 1999 г. К тому же собираемая с микробизнеса дань его мало интересовала, она была мизерной по сравнению с другими схемами, и, скорее всего, не доходила до верхов, а только отвлекала налоговиков от их главной задачи — персональной президентской «опеки» серьезного бизнеса (налоговая была подчинена непосредственно президенту).
Кучма поддался уговорам и подписал указ о введении именно такой упрощенки. (более сложная на тот момент уже существовала, но не выполнила задачи — потому что оставляла возможности для проверок).
Результат вполне оправдал ожидания — во всех смыслах. Микропредприниматели и самозанятые, которые в Украине называются «физическими лицами — предпринимателями» (ФОП от украинского фізична особа — підприємець) действительно массово вышли из «тени» (хотя минимальный месячный налог был выше их среднего платежа в бюджет!), выросли и налоговые поступления от этой категории плательщиков.
Но главное: когда разразилась Оранжевая революция, они сыграли ключевую роль в превращении политтехнологического проекта, предполагавшего собрать до 100 тыс. человек в Киеве — в полноценную революцию, в которой приняли участие миллионы по всей стране, да и в столице выходило до миллиона человек — были заполнены широченный Крещатик и все прилегающие улицы.
ФОПы были не только массовыми и активными участниками, но и, что очень важно, спонсорами и организаторами. Эту огромную массу людей нужно было кормить, греть, обеспечивать палатками и теплыми вещами, и т. д. — ничего из этого не удалось бы реализовать без проактивного участия современных буржуа.
Янукович, видимо, хорошо понял ошибку Кучмы, и первым делом попытался ее исправить: в проекте Налогового кодекса, который внес в парламент его верный пес Николай Азаров через несколько месяцев после того, как они пришли к власти, упрощенная система фактически ликвидировалась. Заодно, чтобы напугать предпринимателей, и, как выразился Азаров, «вернуть людей на заводы», по базарам пошли пристрастные налоговые проверки, без всякого законного основания штрафовавшие, например, за отсутствие первичных документов на товар.
И значительная часть (около половины) ФОП ушли обратно в «тень», остальные же организовали Налоговый майдан с десятками тысяч участников и добились того, что Янукович с Азаровым были вынуждены прийти к ним лично «пообщаться». Упрощенка после долгих и тяжелых переговоров сохранилась по сути, хотя и в менее выгодном виде. Протест был подчеркнуто неполитическим, но его лидеры потом сыграли большую роль в Революции достоинства.
Наконец, когда дело дошло до настоящей буржуазной революции, которой, безусловно, стала Революция достоинства, предприниматели, ожидаемо, тоже были в первых рядах. Правда, не столько в насильственных действиях, которыми, увы, была — в отличие от Оранжевой — омрачена эта революция (тут больше всего проявили себя футбольные фанаты, «Правый сектор» и прочие маргинальные по отношению к основной части майдановцев группировки), сколько в налаживании быта и организации жизни многотысячного самоорганизованного сообщества. По данным КМИС, процент предпринимателей среди опрошенных в феврале 2014 г. дошел до 17% — хотя они составляли вряд ли больше 5% всего населения. И это, очевидно, без учета «специалистов» — самой массовой категории майдановцев, многие из которых остались в Украине благодаря возможности работать в качестве ФОП, существенно экономя на налогах в сравнении с развитыми странами.
***
Не исключено, что наличие мощного среднего класса, созданного упрощенкой, стало одним из факторов, которые не дали Украине пойти по гибельному российскому пути. Разумеется, только одним из, его роль постфактум невозможно определить.
Но эта история лишний раз подтвердила простую истину: для буржуазной революции необходимы, в числе прочего, буржуа — а не просто имущественный «средний класс».
