Новый мотив обсуждений состоит в том, что в условиях переизбытка нефти на рынке ограничения в отношении конкретно российской нефти могут реализовываться более эффективно. Суммирую здесь несколько соображений.
1. Могут ли цены на нефть значительно снизится по чисто рыночным причинам или в связи с политикой ОПЕК? Если да, то как это будет выглядеть?
Сначала следует определить понятие «существенное сокращение цен на нефть». Для наших рассуждений цены важны не сами по себе, а как фактор, влияющий на способность России финансировать войну. Краткосрочные колебания рынка на эту способность фактически не влияют. Важны лишь средние значения в течении длительного периода. Поэтому будем считать существенным сокращением цену на нефть в 40-50 долларов за баррель в течении 3 лет. С одной стороны, такое возможно хотя бы в теории, с другой, — при очень удачном стечении обстоятельств они могут создать и угрозу режиму.
Впрочем, может случится и так, что режим переживет даже 30 долларов за баррель в течении 10 лет.
Сегодня в мире добывается 102-105 млн баррелей в день. Около 15 млн из них имеют себестоимость добычи 40 и более долларов за баррель. (Здесь и далее себестоимость обозначается с учетом возврата капитальных затрат и стоимости денег во времени, без учета налогов). Казалось бы, это надежный предохранитель от падения цен до 40 долларов за баррель. Однако на традиционных месторождениях, со сроком освоения 20-50 лет, значительные затраты возникают в начале освоения: на разведку, строительство инфраструктуры, изготовление очень дорогих платформ и т. д. Когда месторождение выходит на пик добычи, операционные издержки, напротив, относительно невелики. На этом этапе инвестор возвращает первоначальные инвестиции с учетом стоимости денег во времени.
Подобный жизненный цикл не раз приводил к следующей ситуации: разработка определенного месторождения не рентабельна при цене ниже (допустим) 40 долларов за баррель, но если к моменту падения цен до (допустим) 20 долларов добывающая инфраструктура уже построена, то добыча продолжается, т. к. операционная себестоимость текущей добычи (допустим) 15 долларов за баррель. Иными словами: нет шансов вернуть все инвестиции, но можно отбить хоть что-то. Поэтому на традиционных месторождениях текущее падение цен влияет на уровень добычи через 10-20 лет, но не на уровень добычи завтра.
Иначе обстоит ситуация с т. н. сланцевой нефтью, в которой дебет скважины в течение первого года сокращается примерно в два раза. На большинстве скважин добыча полностью останавливается через 3-4 года. Если цены падают ниже себестоимости, новые скважины просто перестают бурить, что приводит к почти двукратному сокращению добычи такой нефти в течение года-полутора и полной остановке добычи в течение 3-4 лет. Активное использование нефтедобытчиками хеджирования цен может увеличить этот срок на полгода-год, но радикально на ситуацию не повлияет.
Около 6 млн баррелей в день (далее мбд) сланцевой нефти, добывающейся в США, имеют себестоимость 40 и более долларов за баррель, из них у примерно 3 мбд себестоимость — 50 и более долларов за баррель. С данными по остальному миру все гораздо менее прозрачно. Если давать диапазон, с которым точно не ошибешься, то на месторождениях, которые могут экономически оправданно гибко изменять добычу, в мире всего добывается 7-10 мбд с себестоимостью нефти выше 40, из которых около 4 мбд с себестоимостью выше 50 долларов за баррель.
Как показывает практика, сланцевые нефтедобытчики останавливают новое бурение, не дожидаясь падения цены до уровня себестоимости. На месторождениях с себестоимостью 50 долларов за баррель новое бурение останавливается при ценах около 60 долларов, а на месторождениях с себестоимостью 40 долларов — при ценах около 50 долларов за баррель. Иными словами, при устойчивой средней цене в 60 долларов за баррель в течение трех лет с рынка уйдет минимум 3 мбд, а при ценах 50 долларов за баррель — минимум 7 мбд текущей добычи. Половина — в течение первого года. И это — если вовсе не рассматриватьсокращение традиционной нефтедобычи.
Что произойдет при долгосрочной цене нефти 40 долларов за баррель даже моделировать сложно. Возможно, в первый год динамика сокращения будет похожей (просто выбытие старых скважин без нового бурения), но далее придется включать в расчет 4 мбд канадских битумных песков и еще много всего.
Таким образом, снижение средней трехлетней цены на нефть до 40-50 долларов за баррель возможно либо при условии сокращения мирового спроса на нефть, либо при увеличении другими производителями добычи, либо при сочетании этих факторов — до 15 мбд!
Но на сокращение спроса особо рассчитывать не приходится. Потребление нефти росло практически весь период наблюдений. Заметных исключения всего три: в 1975 году мировое потребление нефти сократилось на 0,5 мбд, между 2007 и 2009 годами — на 1,5 мбд, а в ковидном 2020 году — на 9 мбд. Все эти примеры были связаны с экономическими потрясениями такой силы, что если случится что-либо подобное, цены на нефть окажутся не самым важным фактором изменения ситуации. Не стоит забывать, что в отсутствие серьезных кризисов потребление нефти стабильно растет на 1-3 мбд в год, а низкие цены на нефть этот рост лишь подстегнут.
С предложением нефти ситуация сложнее. Реальных мощностей, на которых можно быстро (в течение года) и дешево нарастить добычу, в мире не так много: 3-5 мбд. Однако если Саудовская Аравия с другими монархиями залива примут скоординированное решение существенно нарастить добычу на горизонте ближайших 3-5 лет, они вполне способны это сделать. Некоторые причины для такого поведения у них тоже есть. В частности, убить конкурентов, мешающих собирать маржу на пике цен. Такое уже пару раз происходило и чисто теоретически может повториться, хоть это будет прямо убыточно для саудовцев на ближайшем временном горизонте.
Здесь важно подчеркнуть, что при подобном снижении цен именно США сократят добычу больше всех, потеряв несколько сотен миллиардов долларов ВВП и пару сот тысяч рабочих мест. Поэтому такого снижения цен США добиваться точно не будет. Снижение цен даже до 50 долларов в среднем за 3 года, не говоря уже о 40 долларах за баррель в среднем, может произойти только и исключительно по решению Саудовской Аравии (ОПЕК) и, скорее всего, столкнется с прямым противодействием США, с которым, вопреки укоренившимся мифам, в реальности столкнулось увеличение Саудовской Аравией добычи нефти в середине 1980-х.
2. Теперь оценим вероятность такого развития событий, при котором сокращаются не мировые цены на нефть, а экспорт конкретно российской нефти
Обсуждается три варианта такого сокращения.
2.1. Новые экономические санкции запада (без использования силовой компоненты)
Мне сложно понять, почему после всего произошедшего за последние три года эта тема продолжает всерьез обсуждаться. Казалось бы, невозможность ограничить российский нефтяной экспорт экономическими мерами многократно экспериментально доказана, однако пиар продолжается.
В отношении перспектив «разрушительных вторичных санкций» от Трампа я ограничусь информацией, что Китай импортирует 12-12,5 мбд нефти и нефтепродуктов, а Россия сегодня экспортирует около 7 мбд нефти и нефтепродуктов. Иными словами, Китай способен купить всю экспортируемую Россией нефть. Мы экспериментально узнали на какие китайские товары, США не готовы ввести даже 30% пошлины, не говоря о 500%. Для большинства остальных китайских товаров нет разницы между пошлинами в 145%, 500% или 10000%. С учетом текущего состояния отношений США и Китая наивно ожидать отказа Китая от российской нефти, а без присоединения Китая к санкциям все остальное прямо бессмысленно.
Для описания борьбы ЕС с российским «теневым флотом» подойдет следующая метафора. Представим, что Путин запретил жителям Австралии ходить и обещал страшные санкции нарушителям. На следующий день абсолютное большинство жителей Австралии ходить продолжили. У Путина появился выбор: признать, что его запрет ходить глуп и невыполним, либо заявить, что австралийцы изощренно обходят его запрет с помощью «теневых ног», для борьбы с которыми создана рабочая группа. Европейские бюрократы последовательно выбирают вторую опцию. Вместо признания невозможности обеспечить выполнение «ценового потолка» еврокомиссия выдумала «теневой флот».
Представим себе танкер под всеми возможными санкциями, везущий российскую нефть вокруг Европы в Индию. Этот танкер, ни от кого не скрываясь, выходит из российского порта, с российской страховкой с российскойнефтью, не нарушая никаких норм международного права. Его свободный проход гарантируют международные конвенции. Он не может заходить во многие порты, но можно и без этого. Индия к санкциям не присоединялась. Любая индийская компания может совершенно легально купить эту нефть.
Этот танкер точно так же возил российскую нефть до его внесения в санкционные списки. Что изменилось после того, как он в них попал? С одной стороны, теперь он может возить только российскую нефть, а потому его фрахт обходится российским нефтяникам дешевле. С другой стороны, между танкером и любыми контрагентами выстраивается более изощренная сеть посредников, которая, наверно, обходится чуть дороже. Иными словами, включение танкера в санкционные списки имеет лишь одно последствие: сокращается количество танкеров, которые возят и российскую, и нероссийскую нефть, и увеличивается количество танкеров, которые возят исключительно российскую нефть. Так ЕС создает российский «теневой флот», единственный смысл которого — объяснить, почему не работает придуманный ранее «ценовой потолок».
С интересом жду, что будет делать евробюрократия, когда число танкеров в санкционных списках достигнет необходимого для перевозки всей российской нефти.
2.2 Блокада поставок нефти через Балтийское море силовыми методами
Не будем подробно обсуждать вопросы юридического обоснования подобной блокады. Как бы зыбки они не были, в определенных обстоятельствах правовые аспекты отходят на второй план. Существует два реальных опасения:
а) непредсказуемость возможной военной эскалации, если российский ВМФ будет обеспечивать конвоирование танкеров;
б) дефицит нефти на мировом рынке, рост цен и риск глобальной рецессии, к которым подобная блокада могла привести еще год назад.
Пункт «б» с каждым днем выглядит все менее существенным. На рынке наблюдается некоторый избыток нефти, есть риски экономического кризиса и при низких ценах на нефть, а ОПЕК угрожает ценовой войной сланцевой нефтедобыче. Весьма вероятно, что в ближайшие месяцы этот пункт будет все менее релевантным, и в случае срыва переговоров о мире, тема закрытия для танкеров проливов или Балтийского моря, например по экологическим основаниям, может активизироваться.
Риск военной эскалации никуда не делся. Я не ожидаю, что европейцы могут им пренебречь, но я и путинского вторжения в Украину не ожидал. Поэтому ограничусь соображением, что если эффективные экономические санкции против российского нефтяного экспорта представляются совершенно невероятными, то запрет на проход танкеров через датские проливы полностью исключать нельзя.
2.3 Атаки на российские танкеры в Черном море со стороны Украины
После того как украинские морские беспилотники потопили несколько российских военных кораблей, нет ни малейших сомнений, что Украина может прекратить или существенно сократить поставки российской нефти через Черное море. С военно-технической точки зрения к этому нет ни малейших препятствий. А вот других сдерживающих факторов хватает:
а) атаки на танкеры рано или поздно приведут к экологической катастрофе, затрагивающей третьи страны, включая Турцию, что негативно скажется на мировом общественном мнении в отношении Украины;
б) США и ЕС вряд ли одобрят подобные действия;
в) подобные действия с высокой вероятностью снимут последние красные линии по допустимым целям российских ударов по украинской инфраструктуре, в частности по АЭС;
г) нет никакой возможности разделить экспорт российской нефти и экспорт нефти, пришедшей по трубе Каспийского трубопроводного консорциума. Придется либо топить все танкеры, либо мириться с тем, что российскую нефть везут под видом казахской. Таким образом, главным пострадавшим окажется Казахстан, полностью зависящий от экспорта через Черное море, а с мирового рынка уйдет заметно больше нефти.
Несмотря на всю серьезность описанных сдерживающих факторов атаки на черноморские морские поставки представляются наиболее вероятным из рассматриваемых маловероятных сценариев, особенно в случае срыва мирных переговоров и резкого ухудшения ситуации на фронтах для Украины. Подобное развитие событий — последняя линия эскалации собственно российско-украинского конфликта без вовлечения в него третьих стран.
3. Теперь попробуем оценить последствия реализации пунктов 2.2 и 2.3 или их сочетания в контексте общей ситуации на мировом рынке нефти
Если война не перерастает в глобальную, а блокады ограничиваются рассматриваемыми морями, то с учетом возможности некоторого маневра между направлениями, можно оценить потери российского экспорта нефти и нефтепродуктов в 1 мбд, если будет перекрыто одно из рассматриваемых направлений, и около 2,5 мбд, если будут перекрыты сразу оба (с учетом Казахстана общие потери мирового рынка превысят 4 мбд). Иными словами, в рассматриваемых сценариях можно остановить от 1/7 до 1/3 российского экспорта нефти и нефтепродуктов. Но у России сохранятся технические возможности перестройки логистики для обхода обсуждаемых морей за 3-5 лет полностью (с учетом больших новых трубопроводов в Китай или на Мурманск), и гораздо быстрее – частично, разного рода паллиативными решениями.
Подробные расчеты влияния на российский бюджет разных вариантов нефтяных цен и экспорта перегрузили бы текст. Это тема отдельной статьи. Ограничусь простейшими соображениями. Экспорт 7 мбд по цене 45 долларов за баррель и экспорт 4,5 мбд по 70 долларов за баррель одинаковы с точки зрения экспортной выручки, однако с точки зрения доходов бюджета экспорт 4,5 мбд по 70 принесет едва ли не вдвое больше (точные цифры зависят от курса рубля). С точки зрения нефтяных компаний и долгосрочных интересов российской нефтяной отрасли все ровно наоборот: лучше экспортировать больше и дешевле.
Однако мы с самого начала рассматриваем ситуацию с точки зрения российской способности вести войну здесь и сейчас
В недавней статье Владислав Иноземцев дает оценку, что при самом катастрофическом сценарии среднегодовых на нефть в 40 долларов за баррель при текущем экспорте дефицит бюджета составит 4% ВВП. Я считал отдельно от Владислава, и моя оценка почти полностью совпадает с его. Дефицит 4% ВВП — средний показатель по ОЭСР, это заметно ниже дефицитов США или Франции.
Иными словами, совершенно не очевидно, что у российского бюджета возникнут проблемы с финансированием войны даже при цене на нефть в 40 долларов за баррель в течение трех лет. Повторю, что экспорт меньшего количества нефти по большей цене выгоднее для российского бюджета, нежели экспорт большего по меньшей цене.
Уход с мирового рынка какой-то части российской, а в случае блокады Черного моря еще и казахстанской нефти может не сопровождаться резким нефтяных цен только в одном случае: если Саудовская Аравия и ОПЕК в целом резко нарастят добычу и объявят, что будут компенсировать любые выпадающие поставки. Без поддержки ОПЕК любое силовое сокращение российского экспорта, скорее всего, будет компенсировано российскому бюджету ростом цен на нефть.
Пока в рамках соглашений ОПЕК+ мы наблюдаем иную политику. Текущее отставание РФ от квот компенсирует ее прошлую добычу сверх квот. Возможное недопроизводство Россией завтра обеспечит ее право добывать выше квот послезавтра. Это может измениться, но пока правила ОПЕК+ таковы.
***
В заключении хочу высказать тезис, объединяющий изложенные выше разрозненные соображения. Успех санкционного наступления на российскую экономику образца 2022 года на 95% зависел от способности запада втянуть в санкционную коалицию Индию и Китай, а не того, какие меры могли принять сами страны Запада. Десять санкций, к которым бы присоединились Индия и Китай, были заведомо эффективней 10 тысяч санкций от ЕС. По уму без согласия Индии и Китая и начинать не стоило. Ровно так же сегодня ключ к любому значимому снижению российских нефтяных доходов находится в Эр-Рияде и других столицах ОПЕК. Ни страны Запада, ни тем более Украина самостоятельно повлиять на эти доходы не могут. По крайней мере, повлиять долгосрочно и существенно.
