Операция, получившая название «Полуночный молот» (Midnight Hammer), ознаменовала собой изменение американской позиции и вызвала вполне ожидаемый резонанс как на международной арене, так и внутри американской политической системы.
Всего за несколько дней до начала операции президент Дональд Трамп в социальной сети Truth Social заявил, что примет решение об участии США в конфликте между Израилем и Ираном в течение двух недель, что, вероятно, было частью стратегии отвлечения внимания как Тегерана, так и союзников по региону. Хотя масштабы разрушений, нанесенных американскими ударами по ядерной инфраструктуре Ирана, остаются предметом аналитических дискуссий, ясно, что операция стала переходом красных линий: США, не имея формальных обязательств перед Израилем, тем не менее вступили в открытое вооруженное противостояние с врагом Израиля. И тогда важнейший вопрос: достаточно ли этой американской атаки, чтобы свести к нулю иранские амбиции в сфере военного атома, или же действия США ведут к стратегическому затягиванию конфликта и новым виткам эскалации?
Никому не сказали
Международная реакция на удары США по ядерной инфраструктуре Ирана оказалась сравнительно сдержанной. Несмотря на многочисленные заявления мировых лидеров, никаких немедленных дипломатических или военных шагов в ответ предпринято не было. Очевидно, операция «Midnight Hammer» была тщательно спланирована и координировалась на высоком уровне между США и Израилем задолго до ее проведения, возможно даже ещё при администрации Байдена.
Примечательно, что даже ближайшие союзники США по НАТО, включая Великобританию, были поставлены в известность лишь после завершения операции. Согласно дипломатическим источникам, администрация Трампа сознательно ограничила круг осведомленных, применив максимальные меры секретности, чтобы сохранить элемент неожиданности и избежать утечек или политического давления накануне атаки. Таким образом, многие публичные заявления американских чиновников, сделанные накануне удара, скорее всего, были элементом стратегического отвлечения внимания.
Ожидаемо, что международная реакция на операцию «Midnight Hammer» разделилась по геополитическим линиям: союзники США выразили поддержку действиям Вашингтона, а государства, традиционно критикующие американскую внешнюю политику, осудили удар, обвинив США в нарушении международного права. Основной аргумент критиков заключался в том, что Соединённые Штаты в очередной раз прибегли к одностороннему применению силы в обход механизма Совета безопасности ООН.
Символично, что к моменту проведения операции США так и не утвердили в должности постоянного представителя при ООН. Должность временно исполняет Дороти Ши, назначенная ещё в период администрации Байдена. Первоначально президент Трамп выдвинул кандидатуру конгрессвумен Элиз Стефаник, однако позднее отказался, опасаясь, что в случае ее перехода в исполнительную власть Республиканская партия может потерять влияние в Палате представителей. Текущим кандидатом на пост представителя в ООН является бывший конгрессмен и бывший советник по нацбезопасности Майк Уолц, покинувший предыдущую должность после инцидента, связанного с утечкой секретной информации через мессенджер Signal. Однако слушания по его кандидатуре в Сенате на момент удара ещё не состоялись.
Зачем атаковали?
На момент окончания основной фазы операции остаётся неясным, какова была стратегическая цель, которую преследует администрация Трампа. Официальные представители Белого дома, включая министра обороны Пита Хегсета и госсекретаря Марко Рубио, заявили, что удары по ядерной инфраструктуре Ирана были направлены исключительно на «устранение угрозы военной ядерной программы» и должны мотивировать Тегеран вернуться за стол переговоров. Подчёркивалось, что операция имела ограниченный и разовый характер, а её замысел — «продемонстрировать решимость», не вовлекая США в новую продолжительную кампанию на Ближнем Востоке.
Но риторика самого президента Трампа в социальных сетях, включая неоднозначные публикации в Truth Social о «наказании террористического режима» и «шансах для освобождения иранского народа», допускает иную интерпретацию: как минимум, скрытое поощрение к смене режима. Дополнительные сомнения вызывает гипотетическая возможность возобновления переговоров в условиях, когда иранское руководство расценивает удар как нарушение суверенитета. После нанесённого ущерба и внутренней мобилизации режим аятолл вряд ли согласится на прямой диалог с Вашингтоном.
Операция США против Ирана вызвала неоднозначную реакцию во внутренней политике Соединённых Штатов. Понятно, что руководство Республиканской партии консолидировалось вокруг президента. Высшие партийные и государственные деятели, включая спикера Палаты представителей Майка Джонсона, лидера республиканцев в Сенате Джона Тьюна, председателя Комитета по международным отношениям Сената Джеймса Риша, сенатора Линдси Грэма и других, выступили с заявлениями, охарактеризовавшими действия президента как «необходимые» и «решительные» в целях сдерживания иранской угрозы.
Операцию публично поддержали даже некоторые республиканские политики, критически настроенных по отношению к Дональду Трампу. В частности, положительные оценки действиям Белого дома дали бывшая постпред США при ООН Никки Хейли, экс-вице-президент Майкл Пенс, а также бывший советник по национальной безопасности Джон Болтон. Несмотря на их расхождения с Трампом, в контексте удара по Ирану все трое подчеркнули важность демонстрации силы и стратегического устрашения, что может свидетельствовать о временном сглаживании внутрипартийных разногласий в условиях военной эскалации.
Одновременно с общепартийной мобилизацией в поддержку президента в Республиканской партии проявился и ограниченный, но заметный очаг скептицизма, исходящий от изоляционистского крыла Республиканской партии. Некоторые конгрессмены и сенаторы, традиционно выступающие против вовлечения США в зарубежные конфликты, подвергли критике как саму операцию, так и отсутствие предварительного одобрения Конгресса. Среди них — представители Палаты от Республиканской партии Марджори Тейлор Грин, Томас Мэсси, а также сенатор Рэнд Пол, известный своей последовательной позицией по ограничению президентских военных полномочий и критикой интервенционизма.
Эти политики настаивали на том, что президент нарушил Конституцию США, согласно которой право объявлять войну принадлежит Конгрессу, так и положения Закона о военных полномочиях 1973 года. По их мнению, действия администрации представляют собой опасный прецедент одностороннего применения силы без чёткой угрозы национальной безопасности. Кроме того, критики предупреждали о рисках вовлечения Соединённых Штатов в затяжной конфликт на Ближнем Востоке, указывая, что такие действия противоречат интересам «Америки прежде всего» (America First).
«Эти парни ни х*я не понимают»
С резкой критикой операции выступили представители Демократической партии. Одной из наиболее жёстких оказалась позиция конгрессвумен Александрии Окасио-Кортес, которая публично заявила, что действия президента Трампа представляют собой «грубое нарушение конституционного порядка» и могут быть основанием для повторного импичмента. Основной аргумент демократов сводился к тому, что глава исполнительной власти не получил предварительного одобрения Конгресса. Критики напомнили, что даже президент Джордж Буш-младший получил санкцию Конгресса перед началом интервенции в Ирак в 2003 году.
Однако представители администрации Трампа, а также ключевые фигуры Республиканской партии и администрации президента заявили о недопустимости участия американского вооруженного контингента в военных действиях в Иране. А действия президента были легитимны, так как соответствовали положениям Закона о военных полномочиях президента 1973 года, который допускает краткосрочные боевые действия без предварительного согласования с Конгрессом при условии последующего уведомления в течение 48 часов и отсутствия продолжительного вовлечения.
Многие аналитики подчёркивают, что дальнейшее развитие событий будет зависеть от характера реакции со стороны Ирана. В случае масштабного ответа или эскалации конфликта, юридические и политические последствия для администрации Трампа могут существенно измениться, включая вероятность усиления давления со стороны Конгресса с целью ограничения президентских полномочий в сфере внешнеполитического применения силы.
Президент Дональд Трамп вновь стал миротворцем. После объявления о прекращении огня между Ираном и Израилем появились сообщения о новых локальных обменах ударами между сторонами. Но Трамп, собираясь на саммит НАТО в Нидерланды, позволил себе резко высказаться в соцсетях, заявив, что «эти парни вообще ни х*я не понимают, что творят».
Внешнеполитическое сообщество в США неоднозначно восприняло результат военной операции, кто остался победителем, а кто побеждённым?
США формально не вступили в войну, но нанесли мощный удар по иранской ядерной инфраструктуре, заявленной цели операции. По сообщениям американской администрации и утечкам из Пентагона, ключевые компоненты иранской военной ядерной программы были уничтожены, хотя это пока и не подтверждено. Но режим в Тегеране не пал, а реакция Ирана ограничилась символическим ударом по базе в Катаре, без жертв и с предварительным уведомлением.
Израиль, по оценке военных аналитиков, добился как минимум временного смягчения агрессивной риторики со стороны Ирана. Однако в ходе конфликта страна понесла значительный ущерб.
Иранский режим устоял и проявил способность к управляемой эскалации, а по мнению некоторых экспертов, возможно — сохранил отдельные элементы ядерной программы.
Дональд Трамп вылетает в Гаагу на саммит НАТО, где, как ожидается, будет принимать поздравления от ряда союзников за «эффективную и ограниченную операцию». По дороге он уже опубликовал скриншот комплиментарного сообщения от Марка Рютте.
