Когда Россия свернула не туда

31 год назад, 1 июля 1994 года, завершилась чековая приватизация, а 29 лет назад, 1 июля 1996 года аморфная Комиссия по ценным бумагам и фондовым биржам при президенте Российской Федерации была преобразована в Федеральную комиссию по рынку ценных бумаг, ставшую первым реальным финансовым регулятором.

Ровно 30 лет назад ничего такого не происходило, но именно летом 1995 года решался вопрос о дальнейшем развитии реформ, в том числе в части приватизации. И именно 30 лет назад были приняты решения, предопределившие смену магистрального направления развития российской экономики – вместо создания конкурентной экономики, способствующей формированию демократических институтов в политике и социальной инклюзивности, началось строительство олигархического капитализма, ставшего естественной базой для возвращения тоталитаризма в политике и дичайшего уровня неравенства.

Чековая приватизация: то, что строится с благими целями, решает сложнейшие проблемы

Чековая приватизация объединяла два основных этапа: распределение акций приватизируемого предприятия в соответствии с одним из «вариантов приватизации» (в пользу трудового коллектива и менеджмента, с одной стороны, и в «фонд будущих чековых и денежных аукционов», с другой стороны), а также чековые аукционы, на которых купить акции приватизируемых предприятий могли все желающие за приватизационные чеки (ваучеры).

Оглядываясь сегодня на всю историю социально-экономического развития России после 1991 года, мне кажется, что чековая (иногда – ваучерная, реже бесплатная) приватизация выгладит светлым пятном в сравнении с прочими окружившими ее (во времени) процессами.

Чековая приватизация, возможно, – единственный пример в процессе российских рыночных преобразований, когда явно преследовалась цель (по крайней мере, на уровне намерений) совмещения двух величайших ценностей человеческой цивилизации – свободы и справедливости. Чековая приватизация – единственный этап большой российской приватизации, когда была сделана попытка предоставить равные возможности участия в распределении ранее общенародной собственности для всех граждан РФ вне зависимости от уровня их материального благосостояния.

Это противоречит мнению самих «отцов приватизации», но их мнение сложилось на основе наблюдения за реакцией общества на приватизацию в целом (т. е. не только на чековую приватизацию, но и на более ранние этапы почти рейдерского захвата мелких предприятий и на более поздний этап действительно несправедливой «залоговой» приватизации), и эта реакция в значительной мере определялась не столько проектом приватизации, сколько итогами, серьезно отклонившимися от того, что задумывалось. В задумке, повторю, чековая приватизация выглядела примером чистоты – в сравнении с тем безобразием, которое началось позднее, на инвестиционных конкурсах и залоговых аукционах.

Чековая приватизация решила множество проблем, возникших при фундаментальных преобразованиях России, что привело к формированию принципиально новых – рыночных – институтов, и прежде всего – частной собственности на капитал, корпоративных форм организации производства и фондового рынка. Это весьма редкий пример: ставятся правильные цели – и самые сложные, фундаментальные проблемы решаются, и решаются относительно быстро.

Главные итоги чековой приватизации

Первым и, наверное, важнейшим итогом чековой приватизации стало превращение российской экономики из государственной в корпоративную, создание огромного количества открытых акционерных обществ. Вскоре после окончания чековой приватизации количество акционерных обществ достигло 24 300 (Данилов Ю. Анализ и прогноз развития рынка ценных бумаг. // ЭКО. 1995. № 2. с. 23), подавляющая часть из них – открытые акционерные общества. Тогда, да и четверть века спустя казалось, что это надежнейший механизм, который не позволит вернуться к жизни плановой экономике и господства государства.

Сегодня можно подтвердить, что чековая приватизация сделала необратимым переход к рыночной экономике, но не стала гарантией от возврата к господству государства.

Активному созданию акционерных обществ способствовали те варианты приватизации, которые были нормативно утверждены. Наиболее популярным вариантом приватизации была модель мажоритарного собственника в лице трудового коллектива вкупе с менеджерами («второй вариант льгот трудовому коллективу»): они получали 51% голосующих акций приватизируемого предприятия. Именно ее наличие сформировало у «красных директоров» стимул фактически возглавить превращение государственных предприятий в акционерные общества, и как можно быстрее, пока не пришли информированные о тайных резервах крупные сторонние инвесторы и мелкие авантюристы-комбинаторы.

Ровно этого хотели идеологи приватизации.

Вторым по значимости итогом чековой приватизации стало формирование широких масс собственников акций, новых «капиталистов», пусть и в подавляющем большинстве мелких. Механизмы чековой приватизации позволяли сформироваться как достаточно крупным пакетам акций, так и системам распыленной собственности.

Массы собственников в результате так и не стали массовым внутренним инвестором. Но чековая приватизация создала все необходимые предпосылки, а впоследствии они были закреплены законодательной (законы о рынке ценных бумаг и об акционерных обществах) и правоприменительной деятельностью. Создание массового внутреннего инвестора было позже подорвано залоговыми аукционами: отобранным непонятно по каким критериям кандидатам в олигархи были подарены контрольные пакеты крупнейших российских корпораций. Чековая приватизация создавала распыленную корпоративную собственность, но залоговые аукционы, создав олигархов, обесценили вложения в неконтрольные пакеты акций.

Третий итог – создание важнейшей предпосылки для формирования рынка капитала (фондового рынка). При подготовке первой большой (двухтомной) монографии об истории российского фондового рынка в составе большого коллектива авторов, непосредственно «строивших» этот рынок, я назвал период с конца 1990 года до осени 1995 года периодом «проторынка». Т. е. период до начала развития фондового рынка как единого целостного механизма, период, когда сформировались отдельные элементы фондового рынка. И эти элементы были сформированы прежде всего чековой приватизацией.

Та монография готовилась по инициативе Александра Потемкина, в 2003–2008 гг. президента ММВБ, человека, стремившегося построить биржу как универсальный институт, концентрирующий не только торговлю, но и идеи, культуру, новые эффективные экономические и социальные институты. Сменивший его Константин Корищенко, милейший в неформальном общении человек, применительно к ведению бизнеса представлял собой типичный пример рыночного фундаменталиста, для которого самое главное – финансовый результат, а науки, искусства, эксперты и великие идеи представлялись лишними украшениями, этот результат ухудшающими.

Для меня противоречия в позициях Потемкина и Корищенко вызывает ассоциацию с сегодняшними противоречиями между вменяемыми сторонниками (не включая в их число безумную Грету и ей подобных, естественно) и противниками ESG.

Макет монографии об истории российского фондового рынка был рассыпан, и она не увидела свет. Но это как раз тот случай, когда рукописи не горят, хотя и по воле сомнительных личностей. Рядовые работники биржи не растерялись и скрысятничали, продав тексты глав монографии структурам, делающим бизнес на написании рефератов, курсовых и дипломов для ленивых студентов. Поэтому сегодня, строго говоря, я, впервые в России использовавший термин «проторынок», должен бы поставить сноску к его использованию на десяток рефератов безвестных бакалавров.

Создание элементов фондового рынка

Превращение «проторынка» в настоящий фондовый рынок состоялось немного позднее, в 1995–1996 гг., когда появились и федеральные законы «Об акционерных обществах» и «О рынке ценных бумаг», и организованный внебиржевой рынок в виде Торговой системы «Портал», вскоре усовершенствованной до Российской торговой системы (РТС). Но многие элементы фондового рынка возникли именно в период чековой приватизации и во многом – под ее воздействием.

Во-первых, возник рынок самих приватизационных чеков. Двумя крупнейшими «полуорганизованными» рынками стали т. н. «биржоиды» («протобиржи»): фондовый отдел Российской товарно-сырьевой биржи (РТСБ) и Центральная российская универсальная биржа (ЦРУБ). Обе «протобиржи» практиковали простейшие технологии торговли в зале, что впоследствии помешало им выжить в конкуренции с биржевыми системами, основанными на электронной торговле. Вместе с тем «торговля на полу», практиковавшаяся этими биржами, позволила обрести опыт ведения операций на финансовом рынке многим людям, ставшими впоследствии профессионалами фондового рынка.

Кстати, на ЦРУБе торговля приватизационными чеками шла еще достаточно долго после окончания их официального обращения. Это как раз тот случай, когда торговали фантиками, бумажками, ценность которых существовала только в воображении участников этих странных торгов. Последние сделки, о которых есть сведения, прошли 31 октября 1994 года, через 4 месяца после официального завершения обращения приватизационных чеков. Сейчас, правда, такими же фантиками, после решений Конституционного суда РФ № 913‑О и № 914‑О от 14 апреля 2025 года, стали все российские акции – акционеры «ЮГК» могут подтвердить.

Во-вторых, появились первые профессиональные участники рынка, осуществлявшие операции с ценными бумагами (с приватизационными чеками и с акциями приватизированных предприятий). Инвестиционные компании, часть из которых были учреждены товарными биржами, получившими значительные прибыли, стали первыми посредниками на фондовом рынке. Некоторые из этих компаний, возникших в 1993 – 1995 гг., до сих пор остаются крупными участниками рынка.

В конце периода чековой приватизации на фондовый рынок пришли коммерческие банки. Изначально они  выступали в роли инвесторов, привлеченные фантастически высоким уровнем доходности операций с акциями приватизированных предприятий – в сравнении со снижавшейся доходностью операций на кредитном и валютном рынках. Но впоследствии многие из них стали заметными фигурами на рынке брокерских услуг.

В-третьих, по мере роста операций с акциями приватизированных предприятий, проводимых профессиональными посредниками, возрастала необходимость во взаимодействии брокерско-дилерских компаний. В мае 1994 года крупнейшими московскими брокерами был сформирован первый «профсоюз» – Профессиональная ассоциация участников фондового рынка (ПАУФОР), ставший прообразом саморегулируемой организации. Аналогичные организации появились в других регионах России, и все они в конце 1995 года пришли к объединению, в результате которого была сформирована Национальная ассоциация участников фондового рынка (НАУФОР). Ее формирование стало одним из признаков перехода от этапа «проторынка» к этапу начального развития российского фондового рынка.

В-четвертых, в форме чековых инвестиционных фондов в России были созданы первые более или менее крупные инвестиционные фонды, для управления активами которых были созданы управляющие компании. За 1993 год чековым инвестиционным фондам (ЧИФ) удалось собрать 50 млн ваучеров, что составляет почти 1 млрд долларов в ценах июня 1994 года (Яковлев А., Данилов Ю. Фьючерсный рынок и развитие финансовых рынков в России. // Вопросы экономики. 1996. № 9. С. 67). Однако следует признать, что ЧИФы так и не стали крупными институциональными инвесторами. Гайдар и Чубайс считали, что для обеспечения эффективности этого института необходимо было выстроить сложную систему надзора (что якобы невозможно было сделать в 1992–1993 гг.).

Но я бы предложил еще две причины этого провала:

– конкуренция со стороны финансовых пирамид;

– отсутствие места в той структуре фондового рынка, которая была радикально изменена из-за залоговых аукционов.

Итак, важнейшим фактором провала ЧИФов как эффективных рыночных институтов стала конкуренция со стороны МММ и прочих мошеннических структур, работавших по технологии открытых инвестиционных фондов, но без соответствующих лицензий, и соответственно, без каких-либо ограничений, без соблюдений даже тех минимальных стандартов, которые должны были соблюдать ЧИФы, которые дополнительно проигрывали в ликвидности инвестиционных паев, так как были по факту закрытыми инвестиционными фондами. Нежелание осуществлять правоприменительные функции (к тому времени уже предусмотренные в нормативных актах) в отношении заведомо мошеннических структур явно указывало на совершенно дикий уровень коррупции в силовых структурах и полную импотенцию созданного в марте 1993 г. «проторегулятора» фондового рынка – Комиссии по ценным бумагам и фондовым биржам при президенте Российской Федерации, в функции которой входила разработка системы мер по государственной поддержке становления и развития рынка ценных бумаг в Российской Федерации, а также защите интересов инвесторов.

Фондовый рынок после завершения чековой приватизации создавал уникальные условия для роста и развития ЧИФов – многие из них владели крупными пакетами акций, которые получили котировку и ликвидность на зарождавшихся организованных рынках – они могли стать основой для формирования контрольных пакетов. Но залоговые аукционы полностью убили возможность формирования ЧИФами контрольных пакетов, а премия, которую рынок добавлял к таким пакетам из-за их повышенного размера, превратилась в дисконт, учитывающий бессмысленность (в плане возможностей эффективного участия в корпоративном управлении) владения пакетами менее чем блокирующих (25%) при наличии у других акционеров контрольного пакета.

Упущенная (вследствие дефицита компетенций в области финансовых рынков и общего менеджмента у большинства «группы приватизаторов») возможность создать мощного внутреннего институционального инвестора не только привела к господству на российском финансовом рынке глобальных спекулянтов (с естественными следствиями в виде повышенной волатильности этого рынка), но и к дефициту крупных экономических агентов, заинтересованных в укреплении демократии.

«Залоговые» аукционы

Движение в сторону конкурентного либерального капитализма было как раз и было решительно пресечено тридцать лет назад, в 1995 году. В страхе перед победой коммунистов на президентских выборах 1996 года «сторонники реформ» искали механизмы, предотвратившие бы такой сценарий. Анатолий Чубайс, отговоривший Бориса Ельцина от предлагавшихся группой Коржакова – Барсукова заведомо неконституционных вариантов разгона Госдумы и переноса президентских выборов, должен был вместе с группой единомышленников найти иные варианты обеспечения победы Ельцина на выборах 1996 года. «Залоговые» аукционы рассматривались в качестве одного из механизмов недопущения победы коммунистов.

Этот механизм был весьма кривым, что создало множество долгосрочных негативных стратегических следствий, явно перевесивших те позитивные тактические результаты, которые действительно сыграли важную роль в предотвращении победы коммунистов в 1996 году. Частные коммерческие организации (как настоящие банки, так и откровенные «прокладки») предоставляли государству кредиты под залог крупных (как правило, контрольных) пакетов акций крупнейших российских предприятий. В ноябре-декабре 1995 года состоялось 12 залоговых аукционов – государство получило около 1,3 млрд долларов. Во всех случаях государство кредитне возвращало, и акции переходили в собственность победителей этих аукционов.

Инициаторы проведения данных аукционов решали несколько задач:

– сразу передавали контроль над финансовыми потоками бизнесменам, в большинстве случаев не работавшими «красными директорами» и заинтересованными в победе Ельцина. Тем самым создавались условия для расширения финансирования президентской кампании Бориса Ельцина, и прекращения финансирования кампании коммунистов;

– обеспечивали финансирование значительной части бюджетных расходов за счет полученных кредитов, а также за счет увеличения налоговых платежей от предприятий (после смены мажоритарного собственника после залогового аукциона) в преддверии президентских выборов. Это позволило государству значительно сократить долги перед бюджетниками и пенсионерами;

– обеспечивали устойчивую выплату зарплат работникам предприятий, что влияло на их электоральную позицию;

– создавали условия для общего повышения эффективности приватизируемых предприятий;

 – обходили установленный Госдумой запрет на продажу акции высокодоходных предприятий нефтегазового комплекса.

Но анализируя последствия залоговых аукционов, сегодня можно сказать, что они в итоге принесли гораздо больше вреда для либеральных реформ в России.

Прежде всего, они вернули главенствующую роль государству в целом и отдельным государственным чиновникам в частности. Несмотря на то что формально все аукционы должны были открытыми и конкурентными, в реальности на них допускались только заранее утвержденные будущие победители и их заведомо более слабые «спарринг-партнеры». Никаких формальных процедур отбора победителей, т. е. будущих олигархов, не существовало, что создавало неограниченное поле возможностей для чиновников, выбиравших, кто станет долларовым миллиардером. Опираясь на мои собственные наблюдения изнутри за одним из залоговых аукционов, предполагаю, что государство не только определяло будущих победителей, но и направляло бюджетные ресурсы на депозит в том банке, который был посредником на аукционе, – для того, чтобы он мог предоставить кредит утвержденному заранее победителю.

Можем ли мы предположить, что, имея полномочия выбирать тех, кому будет вручен подарок в миллиарды долларов, российские чиновники упустили бы возможность получить как можно больше от этих людей – в том числе в будущем? Весьма вероятно, что ни утверждение будущих победителей, ни фактически бюджетное финансирование будущих кредитов не были безвозмездными. И это совсем не обязательно просто откат: весьма вероятно, что для чиновников были более интересными другие варианты. Это могло быть включение определенных лиц в состав скрытых совладельцев тех офшоров, которые становились владельцами контрольных пакетов, либо подписание «секретных протоколов», по которым будущий олигарх брал на себя определенные обязательства по оказанию услуг государству или отдельным чиновникам.

Тот факт, что все олигархи (кроме одного, отсидевшего 10 лет), созданные залоговыми аукционами, фактически присягнули сегодняшнему тоталитаризму, подтверждает это предположение. Поэтому надежды части российской эмиграции (оппозиции) на крупный бизнес как альтернативу существующей российской власти, представляются совершенно беспочвенными.

Итак, «либералы», сотворившие залоговые аукционы, вернули государству господство в экономике. В результате чековой приватизации российская экономика стала рыночной – в результате залоговых аукционов ее флагманы попали под внеэкономическое подчинение государству.

Залоговые аукционы создали в России небольшую группу очень крупных собственников, олигархов. Появление в крупных корпорациях мажоритарных собственников, которые могут не учитывать интересы миноритарных акционеров, уничтожило созданные чековой приватизацией возможности развития распыленных структур корпоративного владения.

С одной стороны, наличие контрольного пакета лишает его владельца заинтересованности к привлечению инвестиций на рынке акций.

С другой стороны, оно же убивает интерес портфельных инвесторов к инвестициям в неконтрольные пакеты акций таких корпораций.

Это означает, что потенциальная эффективность деятельности портфельных институциональных инвесторов, в том числе инвестиционных и пенсионных фондов, кардинально снижается. Именно здесь следует искать причины предельно низкой активности корпораций на первичном рынке и отставания России по IPO от экономик с кратно меньшими объемами ВВП.

Была ли альтернатива залоговым аукционам?

Тридцать лет назад, летом 1995 года, стал вопрос о путях решения тех тактических проблем, которые были описаны выше, но, как мы теперь понимаем, одновременно осуществлялся выбор долгосрочной траектории развития российского капитализма. Первый указ президента, на основании которого были проведены залоговые аукционы, подписан 31 августа 1995 года, но окончательное решение об их проведении было принято вряд ли раньше середины октября. Первые три залоговых аукциона прошли 17 ноября.

Залоговые аукционы не были единственным вариантом решения проблем, связанных с опасностью коммунистического реванша. Когда заместитель председателя – исполнительный директор Комиссии по ценным бумагам и фондовым биржам при президенте РФ попросил меня написать аналитическую записку о срочных мерах по развитию фондового рынка, которые будут препятствовать победе коммунистов на президентских выборах 1996 года, достаточно быстро сформировалась внутренне непротиворечивая концепция развития экономики после чековой приватизации. То, что совпадало с вариантом залоговых аукционов, – резкое ускорение приватизации как действенный инструмент быстрого повышения эффективности корпораций и, как следствие, роста выпуска, увеличения налоговых платежей и прекращение практики невыплаты зарплат. Одновременно были намечены меры по созданию у широких масс избирателей (а не только у работников приватизируемых предприятий) экономического интереса к сохранению рыночной экономики, в т. ч. за счет усиления инвестиционной привлекательности акций приватизированных предприятий для максимального числа частных инвесторов.

Для меня было очевидно, что проще всего это можно было сделать на базе сохранения и развития распыленной структуры корпоративной собственности, усиления роли мелких частных инвесторов и институциональных инвесторов в корпоративном управлении. Ничто не мешало правительству, которое в этом варианте дольше сохраняло бы права собственности на пакеты акций (и постепенно продало бы их за существенно большую цену), немедленно после денежных аукционов инициировать собрания акционеров, на которых голосовало бы за выдвинутых частными инвесторами (прежде всего, институциональными) кандидатов на должность генеральных директоров с понятными условиями (рост производства, налоговых платежей и зарплат). Запрет Госдумы на продажу наиболее интересных акций тоже легко обходился с помощью конвертируемых облигаций и варрантов (опционов эмитента).

Какие важнейшие стратегические результаты могли бы быть при условии реализации этого варианта постчековой приватизации? Их минимум четыре:

– все победители аукционов довольно быстро поняли бы: прирост капитализации дает гораздо больше, чем убогий контроль за финансовыми потоками (в отличие от залоговых аукционов, по итогам которых только владельцы ЮКОСа пришли к такому мнению), что автоматически привело бы к росту горизонтов корпоративного планирования, повышению прозрачности и чистоты крупного бизнеса;

– в приватизацию (и шире – в инвестиции в российские корпорации) были бы вовлечены не десяток самых богатых финансово-промышленных групп, а тысячи (десятки и сотни тысяч) частных инвесторов. Тезис о том, что охватили всех, у кого были деньги, был абсолютно лживым, так как категорически противоречил и размеру вложений в мошеннические пирамиды – псевдоинвестфонды, и количеству «вкладчиков» в эти структуры (МММ – от 1 млрд до 3 млрд долларов, число вкладчиков – от 2 млн до 15 млн человек; «Хопер-инвест» – от 300 млн до 400 млн долларов, число вкладчиков – до 3 млн. чел.; «Русский дом селенга» – от 200 млн до 250 млн долларов, число вкладчиков – до 1 млн человек; «Чара-банк» – 300 млн долларов; оценки предложены ChatGPT). Следствием вовлечения в денежную приватизацию хотя бы ста тысяч частных инвесторов стали бы рост благосостояния значительной части населения; расширение возможностей внутренних долгосрочных инвестиций; рост финансовой опытности населения; долгосрочная политическая поддержка курса на развитие рыночной экономики и финансовых рынков;

– отказ от одномоментной продажи контрольных пакетов крупнейших предприятий, возможно, предотвратил бы дефолт 1998 года: растущие в цене пакеты и одновременно растущий спрос на акции со стороны инвесторов позволили бы в существенно больших объемах финансировать дефицит бюджета в 1996–1998 гг.;

– окончательная ликвидация возможностей восстановления диктата государства и формирования типа капитализма с теми или иными внеэкономическими формами подчинения капитала и рабочей силы государству.

Это надо зафиксировать.

Альтернатива залоговым аукционам, сохраняющая рыночную экономику и ограничивающая роль государства, была, и она гораздо больше соответствовала перспективам развития конкурентного рыночного капитализма, чем выбранный идеологами приватизации вариант залоговых аукционов, ставших фактически проектом притворных сделок с внеэкономическими условиями.

Но «либералы» пошли по пути, ведущему к тоталитаризму. Сегодня часто звучит вопрос – когда же мы свернули с пути истинной демократии и подлинного либерализма? А вот тогда и свернули, когда решили проводить залоговые аукционы.

Кстати, за записку мне так и не было заплачено. «Кидать» мелких партнеров – фирменный стиль «птенцов гнезда чубайсова» (по крайней мере, оба моих случая сотрудничества с представителями этой группы лиц закончились одинаково, и эти оба случая неисполнения четко оговоренных обязательств составили 40% всех случаев такого рода в моем опыте 1990-2022 гг.), хотя, по данным более информированных и опытных коллег, сам Анатолий Борисович до подобного не опускался.