Первой сообщила об этом весьма информированная гонконгская газета South China Morning Post, следом содержание разговора Ван И с Кайей Каллас подтвердили западные СМИ. Если все действительно обстоит так, как выяснили журналисты, и Ван И произнес эти слова — а разговор, как отмечается, был вежливым, но жёстким — это свидетельствует о настоящем сдвиге в международной дипломатии.
Не стремиться к лидерству
Пожалуй, начать стоит с того, что после бурной и зачастую не всегда продуманной внешней политики Мао Цзэдуна в 1960–1970-х годах Китай извлек уроки из своих ошибок и под руководством Дэн Сяопина принял стратегию сдержанного и конструктивного поведения на международной арене — курс, известный под формулой «таиться, наращивать силу и не стремиться к лидерству». Пекин сделал ставку на экономическое развитие, международную торговлю и инвестиции как основную форму расширения своего влияния.
Китай позиционирует себя как миролюбивое и предсказуемое государство, предпочитающее дипломатические решения и экономическое сотрудничество. Политические действия и публичные заявления строго дозируются с прицелом на сохранение репутации Пекина как ответственного и рационального участника международных отношений. Китай избегает шагов, которые могут быть восприняты как провокационные или агрессивные, особенно в отношениях с Западом.
Лишь в последние годы стали наблюдаться отступления от этой линии — в концепции так называемой «дипломатии воина-волка», предполагающей более напористый и демонстративный стиль поведения. Нечто вроде Марии Захаровой, но с характерной для китайской традиции выдержкой и стилем.
Вместо того чтобы добиваться признания в качестве великой державы с помощью громких политических деклараций — иначе говоря, фокусироваться на «форме», — Китай сосредоточился на «содержании»: создании мощной экономической и технологической базы, которая сама со временем приобретет нужную форму и политическое влияние. И действительно, стабильность, предсказуемость и практическая выгода от сотрудничества с Китаем привлекают бизнес, инвестиции и политические элиты многих стран глобального юга. Именно поэтому китайская дипломатия традиционно остается подчеркнуто осторожной, умеренной и формально нейтральной.
Показательный пример — поведение Китая в Совете безопасности ООН. Пекин практически никогда не использует право вето в одиночку. Если ни один из других постоянных членов Совета не готов блокировать резолюцию, Китай предпочитает воздержаться. Это позволяет ему избежать обвинений в срыве решений, важных для поддержания международного мира и безопасности, а также не попадать в дипломатическую изоляцию. Единственный задокументированный случай, когда КНР применила вето самостоятельно, относится к далекому уже 1997 году — тогда Китай заблокировал резолюцию о развертывании в Гватемале миссии военных наблюдателей. Причиной послужило установление правительством Гватемалы дипломатических отношений с Тайванем.
Встать с колен
В отличие от Китая, Россия после распада СССР сделала ставку на сохранение великодержавного статуса. Несмотря на экономическую деградацию и обнищание населения российские власти предложили обществу суррогат общественного договора: бедность — в обмен на чувство национального величия. Россияне могли жить хуже, но гордились тем, что их страна «встает с колен» и снова участвует в мировой политике как якобы равноправный игрок.
Это проявлялось во вступлении в Восьмерку (которая теперь Семерка), в громких внешнеполитических демаршах, в частом использовании права вето в Совбезе ООН. Российское руководство демонстративно отстаивало «независимую» внешнюю политику, что неизбежно приводило к конфликтам с США и другими западными державами. Самым ярким эпизодом стала история с «броском на Приштину» в 1999 году, когда российские десантники захватили аэродром Слатина в Косово, не позволив использовать его силам НАТО.
В то время как Китай в тишине накапливал мощь, Россия сознательно шла на конфронтацию. Открытые споры с другими странами воспринимались в Москве как признак суверенитета и силы. Именно поэтому Пекин мог с полным удобством использовать Россию в качестве громоотвода: пока российские дипломаты громко блокировали резолюции и сыпали заявлениями, китайцы спокойно голосовали рядом — оставаясь в тени и не подвергаясь критике. Проще говоря, Россия брала на себя репутационные издержки — Китай получал политические дивиденды.
Китайско-российское стратегическое партнёрство, укреплявшееся в 2000-е годы, опирается в том числе и на эту разделённую роль: Москва — громкий авангард, Пекин — тихая и расчетливая сила, предпочитающая действовать без излишней огласки.
Даже в войне России против Украины Китай продолжал формально придерживаться позиции нейтралитета. Пекин призывал к «мирному урегулированию» и «учету легитимных интересов всех сторон».
Не дать проиграть России
Фактически же Китай с самого начала занял сторону Кремля. Так называемый «мирный план» Си Цзиньпина, представленный в 2023 году, представлял собой мягкую форму поддержки Путина: в нем не содержалось ни требований об отводе войск, ни осуждения агрессии, ни призывов к восстановлению территориальной целостности Украины.
С точки зрения стратегов в Пекине, затяжной конфликт на руку Китаю. Пока США и их союзники сосредоточены на Украине, они отвлечены от конфронтации с КНР. В китайском руководстве уже давно зреет понимание, что «стратегическая конкуренция» с США может довольно быстро перейти в фазу прямой конфронтации. Пока же Вашингтон увяз в украинском конфликте, у Пекина есть время укрепить свои позиции и подготовиться к обострению отношений.
Предполагаемое заявление Ван И выглядит совершенно прозрачно: если Россия проиграет, фокус внимания Запада автоматически переключится на Китай. Этого Пекин стремится избежать любой ценой.
Фигура самого Ван И придаёт заявлению дополнительный вес. Это не просто дипломат, а один из наиболее опытных и доверенных соратников Си Цзиньпина. В 2022 году он был повышен до члена Политбюро КПК, а после таинственного исчезновения министра иностранных дел Цинь Гана в 2023 году Си Цзиньпин вновь доверил Ван И руководство китайской внешней политикой. Ван И — воплощение китайской дипломатической осторожности и прагматизма.
И если именно он допустил столь прямое и жёсткое высказывание, это говорит о том, что в Пекине уверены: Россия побеждает, а Запад не способен на реальные действия. Его парализует страх — и это страх даже не конфронтации или поражения, а страх перед необходимостью предпринимать конкретные, рискованные и политически некомфортные шаги.
На условиях Китая
США и Европа три года транслируют миру один и тот же сигнал: у нас нет воли, у нас нет стратегии, у нас нет цели. Мы готовы проиграть, лишь бы не рисковать собственным комфортом.
Китай эти сигналы услышал. В Пекине, по-видимому, рассчитывают, что Запад окажется неспособным противостоять России, и будет вынужден согласиться на «мирное урегулирование» на условиях Москвы — а значит, и Пекина. Такая капитуляция Запада радикально изменит геополитическую архитектуру Европы и нанесет серьёзный удар по претензиям США на роль ключевого игрока в Азии.
Иными словами, приз для Китая очень заманчив. И Пекину даже не нужно особо напрягаться: Россия, как обычно, сделает за него всю грязную работу.
Необычная откровенность китайского министра продиктована уверенностью китайского руководства в неизбежности такого сценария. А раз так, то можно уже не церемониться и сбросить маски.
