С точки зрения федерализма этот проект — вполне логичное и даже очевидное решение. К тому же Россия до сих пор продолжает официально именовать себя федерацией. Правда, с «особым путем» — потому что в известных мировых федерациях, вроде США и ФРГ, невозможно представить концентрацию корпоративных штаб-квартир в Вашингтоне или Берлине.
Даже околовластный политолог Дмитрий Солонников резонно замечает:
Разумеется, нельзя дальше за счет налогов со всей страны содержать только Москву. Это тупиковый вариант — высасывать деньги и кадры из всей страны, сваливая их в один мегаполис. Это приведет к тому, что вся страна будет пустая, без денег и без людей, все переедут в Москву, условно говоря. Тогда население страны быстро сократится до 50 миллионов, и будет гнездиться в столице.
Действительно, контраст между «хорошеющей» с каждым годом Москвой и «дотационным» большинством субъектов РФ становится уже не только предметом критики оппозиционных регионалистов. О нем в целях «удержания стабильности» начинают задумываться и правительственные чиновники. Абсурд, когда Якутия, чрезвычайно богатая ресурсами — не только нефтью и газом, но золотом и алмазами — занимает третье место в списке регионов по размеру дотаций. Потому что львиная доля доходов от ее недр уходит в Москву. Если бы не это, республика давным-давно построила бы так необходимый ей мост через Лену. Но пока деньгами распоряжаются в центре, приходится мириться с тем, что в 2014 году предназначенные для него средства пошли на строительство другого моста — Крымского: приоритетом для империи остается территориальная экспансия, давние колонии как-нибудь перебьются.
Игры в демосковизацию
Проект «демосковизации» крупнейших российских компаний обсуждался еще на Петербургском международном экономическом форуме 2024 года, и Путин даже давал какие-то поручения правительству — к 1 октября. Но они, как обычно, остались сотрясением воздуха. По мнению генерального директора Агентства трансформации и развития экономики Владислава Онищенко, если выполнение этого проекта и возможно, то не раньше 2030–2035 гг.
Бывают, конечно, «точечные» исключения. «Газпром» переехал из Москвы в Санкт-Петербург еще в 2021 году. Петербуржцы, которые традиционно озабочены историческим обликом своего города, часто ворчат на полукилометровую «кукурузину» газпромовского «Лахта-центра». Но с его существованием их несколько примиряет тот факт, что теперь именно «Газпром» приносит почти четверть городских доходов.
Однако это скорее игры «двух столиц». Москва просто решила поделиться частью своей «метропольности» с Питером, чтобы приглушить его опасную славу «города трех революций». Все-таки протестные «марши несогласных» в нулевых годах наиболее громко и с живым многообразием флагов проходили именно по Невскому.
Но переезд «Газпрома» в «северную столицу» не решил фундаментальной задачи, ради которой и задумывалась децентрализация российских корпораций — приближения их штаб-квартир к местам непосредственного производства продукции. Газ все-таки добывается не в Петербурге. И даже при всей исторической «европейскости» этого города сотни сотрудников московского офиса «Газпрома» предпочли уволиться, чем переезжать туда. А если бы им предложили переехать, например, в Ханты-Мансийск или Нарьян-Мар, счет отказавшихся, наверное, пошел бы на тысячи.
В России еще с советских времен москвич — это принадлежность к «высшей касте». И с российской точки зрения сотрудники корпорации Microsoft (превышающей по капитализации «Газпром» примерно как курс доллара к рублю) — это очень странные люди. Их штаб-квартира находится в Вашингтоне — но не в столице США, а в одноименном северо-западном штате, в 50-тысячном городке Редмонд. По российским имперским меркам это глухая провинция, но программисты глобального уровня почему-то предпочитают жить и работать именно там.
Но вот глядите, компания «Русгидро» на сайте бодро рапортует об успешном переезде:
1 июля 2025 года «Русгидро» полностью завершило релокацию своей штаб-квартиры из Москвы в Красноярск. В крупнейший город Восточной Сибири переехало более 40% работников московского офиса компании, включая всех руководителей. Рабочие места в Москве ликвидированы.
Но в разделе «Банковские реквизиты» компании по-прежнему указано «ПАО Сбербанк г. Москва», а ее почтовый адрес — «Москва, ул. Малая Дмитровка, д. 7». Интересно, кто же там получает почту, если ни одного работника компании в Москве не осталось? И кто принимает факсы на номер с московским кодом 495? Да и зачем «Русгидро» счет именно в московском отделении Сбербанка, если после переезда они обещали платить налоги в Красноярске? Кстати, весьма показательна приведенная официальная цифра переехавших, из которой следует то ли что почти 60% московских сотрудников предпочли покинуть компанию, чем «релоцироваться» в Сибирь, то ли все-таки что эти 60% остались в Москве, а ликвидированы рабочие места 40%.
Столь же двойственная ситуация с «демосковизацией» и у множества других крупных российских компаний, в том числе негосударственных. Например, аппарат корпоративного секретаря НЛМК заседает в Липецке, но дирекция по корпоративным финансам и связям с инвесторами продолжает оставаться в Москве. «Русал» в 2020 году зарегистрировался в «специальном административном районе» Калининградской области, но на странице контактов компания по-прежнему указывает московские телефоны. «Норникель» официально зарегистрирован в Дудинке Красноярского края, но его штаб-квартира находится в одной из башен Москва-сити.
И только «Роснефть» не играет в релокантские игры, а честно продолжает заседать на московской Софийской набережной напротив Кремля. И хотя качает сырье из множества российских регионов, преимущественно сибирских, налоги этот «крупнейший налогоплательщик РФ» платит по месту регистрации, в столице империи.
Метрополия, которой как бы и нет
Есть такая расхожая в религиозных спорах максима: «Бог говорит: я есть, дьявол говорит: меня нет». Ее вполне можно перенести и в политический контекст нынешней России, где имперская метрополия делает вид, будто ее «нет», а все субъекты федерации равноправны.
Это проявляется не только в «добровольной» перерегистрации компаний в регионах. Феномен якобы «отсутствующей» метрополии хорошо отражается в губернаторских выборах, которые в 2012 году были «восстановлены» – после 8-летнего периода прямой назначаемости губернаторов из Кремля.
Однако это не было возвращение в эпоху 1990-х годов, когда губернаторами могли быть избраны яркие независимые политики — как, например, Александр Лебедь в Красноярском крае в 1998-м. Технология этих выборов кардинально изменилась, и они с 2012 года повсюду проходят по одинаковому стандарту. Сначала действующий губернатор вдруг внезапно подает заявление об отставке «по собственному желанию», хотя еще вчера совсем не собирался покидать кресло. Путин назначает на его место «временно исполняющего обязанности», который побеждает на губернаторских выборах при максимальной поддержке административного ресурса и провластных медиа. А независимые кандидаты к выборам просто не допускаются.
То есть назначаемость губернаторов из центра фактически сохраняется, хотя и возникает иллюзия их «свободного избрания». Власть по всех регионах принадлежит кремлевским наместникам, но для внешних наблюдателей, плохо знакомых с этой спецификой, всё вроде бы выглядит вполне демократично. Помню дискуссию с одним европейским политологом, который доказывал мне, что в России — «нормальная федерация», раз губернаторов «избирает сам народ».
Схожая обманка была применена и в 2014 году при аннексии Крыма. Решение принималось в Кремле, обеспечивалось военной силой, но пропаганда представила его как «добровольный выбор крымчан». Хотя еще в 2010-м, за четыре года до «зеленых человечков», на выборах в крымский парламент за партию «Русское единство» будущего кремлевского наместника Сергея Аксенова, выступавшую за присоединение Крыма к России, проголосовало лишь 4% избирателей. И это был гораздо более репрезентативный результат, чем итоги псевдореферендума 2014 года под стволами автоматов.
Таким образом, российская централистская метрополия хотя и не афишируется, но проявляется в самых разных контекстах, хотя старается скрыть свое влияние и переложить ответственность за события на самих граждан, губернаторов или госкорпорации, которые будто бы «сами все решают». Но для того ли Путин четверть века строил свою «вертикаль власти», чтобы вдруг начать ослаблять имперский централизм?
Почему экономическая децентрализация России в принципе невозможна?
Желание рассредоточить российские корпорации по разным регионам в принципе невыполнимо. Потому что в логическом результате оно приводит к самоубийству метрополии и освобождению колоний, в которой появляется сильный в экономическом и лоббистском отношении игрок. Но трудно представить, что в Кремле действительно этого хотят.
В этой связи довольно показателен конфликт губернатора Вологодской области Георгия Филимонова и владельца корпорации «Северсталь» Алексея Мордашова, в ходе которого кремлевский наместник даже вызывал «олигарха» на физический поединок. Конечно, миллиардер Мордашов также глубоко повязан с российским режимом и находится под европейскими и американскими санкциями. Но «Северсталь» все же остается крупнейшим инвестором в регионе, а Филимонов — просто символический политик эпохи «СВО»: яростно поддерживает войну, ставит памятники Ивану Грозному и Сталину, и даже ходит в полувоенном френче эпохи «отца народов». И в этом конфликте проявляется общий тренд российского режима на то, что имперские интересы становятся важнее экономических. Неслучайно ради войны с Украиной Кремль пошел на полный разрыв торговых связей с Европой, установленных еще в советские времена.
Поэтому госкорпорации могут лишь делать вид, будто они переносят свои офисы в регионы и вкладываются в их развитие. В эпоху развитых имидж-фейков это уже несложно. Но в реальности «решать серьезные вопросы» с федеральными чиновниками они все равно будут на московских площадках. И странно предполагать, будто эти чиновники пожелают лишиться коррупционных прибылей, разогнав все эти корпорации по разным городам и весям.
Стремительная имперско-милитаристская эволюция режима последних лет требует возрастания управленческой централизации, а вовсе не наоборот — отпускать корпорации на «длинный поводок» и позволять им реально влиять на власти тех регионов, где они зарегистрированы.
Уральское издание «Октагон» в статье «Новые губернаторы утилизируют старых олигархов» называет этот тренд укреплением азиатского типа взаимоотношений власти и собственности, когда чиновники полностью подчиняют себе бизнес.
Впрочем, «олигархи» «олигархам» — рознь. Иногда бывает так, что, напротив, крупные прокремлевские бизнесмены вытесняют «слишком самостоятельных» губернаторов. Отстранение и арест Сергея Фургала наблюдатели связывали с захватом братьями Ротенбергами крупнейшего в Хабаровском крае завода «Амурсталь». Недавние массовые протесты в Республике Алтай во многом были вызваны политикой новоназначенного губернатора Андрея Турчака по привлечению московских «инвесторов», которые скупают местные заповедные земли. Но в любом случае — столкновение централистских и региональных интересов существенно оживляет политику, не дает ей застыть в полной «вертикальной» предсказуемости.
Нынешний имперский гиперцентрализм имеет не только политическое и экономическое, но и «сакральное» измерение. Он опирается на мессианские идеи «Москвы — третьего Рима», которыми московская патриархия «окормляет» кремлевскую власть. Поэтому всякие идеи децентрализации в России, даже сугубо экономические и рационально обоснованные, неизбежно проигрывают, потому что для носителей этого мессианского сознания выглядят совершенно враждебными, «подрывающими единство». И они по-своему правы — если российские корпорации фактически, а не на бумаге, переедут из Москвы в регионы и будут платить налоги по месту своей деятельности, это постепенно приведет к оформлению региональных политических проектов с идеями автономного самоуправления.
Уралу, Татарстану, Сибири без кремлевского диктата не будет никакого смысла финансировать имперскую войну против Украины и отправлять туда своих солдат. У них возникнет иная цель — собственное развитие. Москвоцентристы опасаются «распада России», но напротив, именно децентрализация создаст полноценную федеративную общность, опирающуюся на взаимоинтересные межрегиональные взаимосвязи. А реальный распад как раз и наблюдается сегодня — в резком контрасте между роскошью московской метрополии и ограбляемыми регионами-колониями.
Но если заглянуть лет на десять вперед, куда эксперты относят децентрализацию российской экономики, то можно сделать и более радикальный прогноз, основанный на историческом опыте. Если возрожденная Российская империя не выдержит столкновения со всем развитым миром и в очередной раз рассыплется, известные корпорации сами охотно переедут в новые независимые страны. Потому что налоги там станут существенно ниже нынешних, и им не придется кормить гигантскую бюрократию бывшей метрополии. Конечно, все эти корпорации — государственные или не совсем — в той или иной мере финансировали войну, так что репарации будут неизбежны. Но главное — они вернутся в мировую экономику, избавившись от имперского фатума.
С «возвращением» российского бизнеса в открытый мир могут быть проблемы иного рода. За путинскую эпоху и особенно за годы полномасштабной войны против Украины у многих глав российских корпораций существенно изменилась ментальность — она стала менее связанной с их собственными экономическими интересами, и более — с указаниями власти. В любом другом варианте им просто было не дали свободно работать в нынешней России. Так что прогноз о какой-то политической «фронде» в корпоративной среде, возможно, выглядит слишком оптимистическим.
Кремль сегодня усиленно навязывает россиянам «патриотический» мессенджер Мах, полностью прозрачный для спецслужб, и попутно отключая их от «вражеских» WhatsApp и Telegram. Причем это навязывание касается не только чиновников и бюджетников, по определению покорных власти, но и бизнеса. Минцифры России уже рекомендовало ряду крупных компаний провести интеграцию их внутренних систем с чат-ботом в Max. 25 августа ведомство направило письмо с такими рекомендациями в «Авито», «Ростелеком», «Согаз», РЖД, Wildberries, Ozon, «Альфастрахование», hh.ru, «Мегафон», МТС, «Билайн», Т2, «Почту России», «СДЭК глобал», «Инвитро», «Гемотест», «Авиасейлс», «Аэрофлот». Если компании согласятся на такую «интеграцию», все личные данные их клиентов автоматически перейдут под контроль «товарища майора».
Фактически, это также элемент возрастающей централизации, только уже в информационном и коммуникационном аспектах. Некоторые аналитики высказывают осторожные сомнения в том, будто бы весь российский бизнес властям удастся загнать в «единый национальный мессенджер». Но в условиях его фактической монополии ситуация начнет напоминать анекдот про рекламу советских времен: «Летайте самолетами Аэрофлота!» — «А какими можно еще?»
