Не думаю, что сегодняшние энтузиасты «Free Palestine!», «Ceasefire now!» («Немедленно прекратить огонь в Газе!») и «BDS — Boycott, Divestment, Sanctions» («Бойкот, изъятие инвестиций, санкции против Израиля!») вдохновляются образами Фредерика Жолио-Кюри, Раймонды Дьен и прочих корифеев так называемой борьбы за мир, вдруг запылавшей на Западе в 1949-м.
Скорее всего, они вообще о них не слыхали. Тем интереснее сходство тех и других.
Протест с подтекстом
Американские и европейские пропалестинцы преуспевают в массовых акциях («протестах»), устраиваемых в безопасных местах. Для них нет проблем собрать подписи под обличительными воззваниями. Они привлекли на свою сторону массу деятелей культуры, науки и шоу-бизнеса, очень креативны в разоблачении злодеяний врага и продуцируют поток душераздирающих визуальных материалов.
Но! — не излагают собственные программные задачи. Их цели так же расплывчаты, как лозунг «From the river to the sea». Установить мир между палестинцами и израильтянами? Если да, то по какой формуле? Ликвидировать Израиль? Если да, то чьими руками и как поступить с его жителями?
У них буйный антиизраилизм, но они как бы не занимают сторону «Хамаса» или, допустим, Ирана. Они не идут на эту войну добровольцами. Просто повторяют, что стоят против Израиля и на стороне палестинского народа, отказываясь ответить, кого считают законными лидерами этого народа и какая программа у палестинской стороны конфликта.
А на упреки в проджихадизме отвечают, что «это ложные и исламофобские ярлыки, не имеющие оснований в фактах и служащие для маргинализации активизма».
Но подтекст и структура этого активизма ничуть не более загадочны, чем структура и подтекст движения «против войны», которое стартовало по знаку из Москвы в середине прошлого века.
Боевой клич мироборцев
В самом конце 1940-х сталинская империя, вассалом которой только что стал Китай, готовилась к новым завоеваниям. И с растущей тревогой взирала на Соединенные Штаты, намеренные эти завоевания отразить.
В начале апреля 1949-го в Вашингтоне было объявлено об учреждении НАТО. А три недели спустя в Париже собрался Первый всемирный конгресс сторонников мира.
Советская империя была более централизованной и более открыто действующей, чем нынешние опорные центры джихадизма в Иране, Катаре и других точках. Но, как и они сейчас, сотрудничала на Западе вовсе не только с собственными марионетками или стопроцентными единомышленниками.
Сегодняшние джихадисты протягивают руку западным антиизраильтянам и антиколониалистам. А Сталин протянул руку тогдашнему антиамериканизму, весьма сильному в Западной Европе. А также антиколониалистскому активу, например, во Франции, который старался помешать тогдашней войне французов и прозападных вьетнамцев против прокитайско-просоветских вьетнамцев-коммунистов.
Парижский конгресс удался не меньше лучших нынешних мероприятий в защиту Палестины. Это был настоящий боевой клич против американской атомной бомбы, французского колониализма и всех прочих проявлений мирового зла.
Эмблемой борцов за мир стала «Голубка» Пабло Пикассо, сразу ставшая легендарной. Левые (но совсем не обязательно коммунистические и просталинские) деятели западной культуры и науки просто-таки тянулись к борьбе за мир. Да и вообще от желающих протестовать не было отбоя.
Совсем как сейчас.
Один из вождей конгресса, посланец Сталина Илья Эренбург спустя полтора десятка лет вспоминал «грандиозный митинг в южном пригороде Парижа на стадионе Буффало. Из провинции прибыли „караваны мира“ — поезда, автобусы, добрались „караваны“ из Италии с мэрами двадцати городов, из Бельгии, Голландии. Делегации проходили перед трибуной президиума конгресса… Демонстрантов было, судя по газетам, четыреста-пятьсот тысяч…»
Несколько месяцев спустя Сталин обзавелся атомной бомбой, и натиск на американских поджигателей войны пришлось усилить: «В Риме двести тысяч человек проходили по улицам с зажженными факелами… В Дели Неру говорил нам о традиционном миролюбии Индии… Мы видели окровавленную рубашку парагвайского студента, замученного полицейскими за то, что от отстаивал мир…».
Она заслужила почет
Следующий, 1950 год стал поистине звездным для борцов за мир, поскольку именно в этом году направляемые Сталиным войны достигли пика и нуждались в особо энергичном пацифистском сопровождении.
Слово Эренбургу:
Бог ты мой, сколько в этом было романтики! Раймонда Дьен отпраздновала в тюрьме день рождения — ей исполнился двадцать один год. Ей слали десятки тысяч поздравительных телеграмм. Что она сделала? Легла на рельсы, задержала на час или на два воинский состав. Но ее имя повторяли сотни миллионов людей, юноши и девушки повсюду вдохновлялись ее поступком…
Мальчишкой я с любопытством разглядывал в ленинградском Парке победы странную скульптуру полусидящей девицы с поднятой над головой тряпкой. Тогда я понятия не имел, что это Раймонда Дьен. А это была она!
В начале 1950-го ее посадили на 10 месяцев за то, что задержала эшелон с французской военной техникой. Ее подвиг был самым известным, но не единственным: помехи перевозке военных грузов устраивались постоянно.
Три года спустя героиню борьбы за мир увековечили в Ленинграде. В родной Франции она сейчас подзабыта, зато в коммунистическом Вьетнаме Раймонду Дьен (1929-2022) чтят до сих пор. И правильно делают, ведь ее вклад в победу Хо Ши Мина вполне реален.
Мирное воззвание хорошо к войне
Вернемся в 1950 год. В марте на сходе в Стокгольме сторонники мира утвердили сочиненное французским физиком Фредериком Жолио-Кюри воззвание с призывом строжайше запретить атомное оружие и провозгласить военными преступниками тех, кто может его применить.
Жолио-Кюри и его друзьям было легче, чем нынешним пропалестинцам. Такие выражения, как «военные преступники» еще не превратились в словесный мусор. Жонглировать ими было тогда не только приятно, но и эффективно. Не то что сейчас.
Ложка хороша к обеду. Стокгольмское воззвание подоспело как раз к Корейской войне: сталинские северокорейские прокси напали на Южную Корею 25 июня. И борцы за мир ринулись в бой. Маневрировать пришлось быстро. Сначала мироборцы попытались легализовать предполагаемую победу северян, а когда она не состоялась, принялись спасать их от поражения.
Борьба за мир на этой своей фазе приняла форму разоблачений зверств американских агрессоров и требований немедленного их вывода из Кореи. Мироборческие трибуналы заочно судили преступных американских оккупантов. А художник Пикассо написал большую картину «Массовая резня в Корее». Впрочем, успех «Герники» и «Голубки» повторить не удалось.
Но главным направлением деятельности в эти боевые месяцы был сбор подписей под Стокгольмским воззванием. Подписание его стало, по крайней мере в Италии и Франции, признаком благородного и неравнодушного человека. И даже почти его обязанностью.
В ноябре 1950-го собрался Второй конгресс «сторонников мира» и подбил итог:
Произошло чудо: обращение, которое мы приняли в подвальном зале стокгольмского ресторана, облетело мир. Полгода спустя я увидел француженок, итальянок, аргентинок, гречанок, которые обошли множество домов, стучась во все двери… Бразильцы привезли ящики с листочками — неграмотные крестьяне ставили крестики. Представители Черной Африки показывали палки с зарубками вместо подписей…
Это, конечно, опять Эренбург, наш гид по борьбе за мир. Уверяли, что было собрано то ли триста, то ли пятьсот миллионов подписей. Не думаю, что их толком считали. Но даже если отбросить подписи, сделанные в СССР и КНР, то все же останутся 17 миллионов итальянских, 14 миллионов французских, 3 миллиона японских, 2 миллиона американских и 1 миллион английских подписей.
Это были подписи против тогдашней официальной Америки, и желающих их поставить было тогда на Западе никак не меньше, чем желающих сейчас подписаться против Израиля.
Разбегание дилетантов
К сожалению, Эренбург мало и невнятно рассказал о последнем грандиозном деянии борцов за мир и о своей (весьма немаленькой) в нем роли. В 1952-м мироборцев попросили помочь разоблачить применение американцами биологического оружия против китайцев и корейцев.
Это почище устроенного израильтянами голода в Газе: выяснилось, что американцы рассеивали над врагами с самолетов чуму, сибирскую язву, холеру, дизентерию. Мало того, распространяли их же с помощью боевых насекомых, а равно и путем других неустановленных преступных методов. Корейские и китайские дети с упреком смотрели на человечество с обличительных плакатов, выпущенных «Всемирным советом мира» (таким теперь стало самоназвание мироборцев).
Для «расследования» этих злодеяний борцы за мир сколотили международную комиссию, которая сочинила доклад, полностью оправдавший ожидания заказчиков. К руководству ею привлекли биохимика Джозефа Нидэма, до этого крупного чиновника ЮНЕСКО, а потом энтузиастического симпатизанта КНР и КНДР. Успех был, но частичный: распространители доклада верили в него, остальные не очень.
И на этом памятном деянии героическая эра борьбы за мир закончилась. В 1953-м умер Сталин, и Корейская война почти сразу завершилась. Обновленному советскому режиму были не очень-то нужны крикливые и суетливые группы поддержки на Западе, с их показной размашкой и самовлюбленными глуповатыми интеллектуалами.
Поэтому во второй половине 1950-х движение борцов за мир, сохранив чиновничье «советское» крыло, лишилось большинства западных кадров. Они растеряли просоветскость и разбрелись кто куда, доказав этим, что были не столько сталинскими наемниками, сколько политическими дилетантами, которые руководились страстями самого дешевого разбора.
Пожелаем нынешним западным проджихадистам как можно быстрее пройти тем же путем, что их предшественники. Идейная преемственность между теми и другими не очень близка, хотя и легко прослеживается. Зато структура представлений о действительности у них похожа до чрезвычайности, и крах этих представлений, будем надеяться, пройдет по тому же самому сценарию.
***
Осталось ответить на один вопрос. Потом, когда пыль осела, хоть кто-то из «борцов за мир» пожалел о своих деяниях? Ведь они в меру сил делали зло, старались принести беду в те края, за «мир» в которых якобы «боролись». Чего стоят только их старания, чтобы в Северной Корее уцелел режим династии Кимов.
Дадим слово напоследок тому же Эренбургу. Вот что он выдавил из себя, когда его никто уже не заставлял лицемерить:
Я думаю о скромной, но благородной роли Движения сторонников мира. В темные, глухие годы сторонники мира говорили на языке человеческой солидарности. Мне радостно, что в океане доброй воли — капля моих лет…
