Это короткое взрывное слово с очевидно неславянской фонетикой в детстве постоянно занимало мое воображение, и я задавался вопросом: откуда могло взяться столь необычное название среди многих других — нарочито русских?
И вот однажды мне рассказали очень красивую легенду…
Забытый народ Черноморья
Давным-давно, задолго до прихода русских на земли моей малой родины — северо-восточного Причерноморья, — здесь жило племя убыхов. Они были язычниками и поклонялись двум божествам: Бодху и Быдхе — воплощению мужского и женского начал соответственно. Каменные изваяния этих божеств были установлены предками убыхов на вершине высокой горы под раскидистым древним дубом. И там на протяжении многих столетий убыхи проводили свои обряды в честь Бодха и Быдхи.
В начале XIX века убыхские вожди решили принять ислам. Прибывшие на нашу землю арабские мусульманские проповедники потребовали уничтожить каменные изваяния Бодха и Быдхи как языческих идолов и на их месте построить мечеть. Убыхи, не желавшие полностью порывать с наследием предков, пошли на хитрость. Во время церемонии уничтожения идолов, проходившей в присутствии мусульманских проповедников, они разбивали крупные камни, бывшие частью статуи Бодха, на мелкие осколки и разбрасывали их по всему склону своей священной горы с красочными танцами и громкими песнями. Этим они отвлекли внимание арабских гостей от отсутствия второй, меньшей статуи Быдхи. Убыхи заранее спрятали её, закопав в укромном месте.
После завершении ритуала священную для убыхов гору переименовали в «Кааба Бахах». В переводе с их языка это означало: «смотрящая на Каабу» — главную исламскую святыню в Мекке на территории современной Саудовской Аравии. Однако едва обманутые мусульманские проповедники уехали домой, на убыхов обрушился очень сильный, свирепый и невероятно жестокий враг — многочисленные завоеватели с севера: русские.
Все рассказчики этой легенды сходятся в том, что российская армия пришла на земли убыхов в наказание. За что их покарал Аллах? — причины называются разные. Мусульмане считают, что за стремление сохранить бывший языческий идол после принятия ислама. Сторонники древних убыхских верований, напротив, считают, что принятие чуждого убыхам ислама вызвало гнев традиционных богов. Так или иначе, убыхские земли оказались разорены столь сильно и столь стремительно, что спастись успели немногие. Подавляющее их большинство было зверски вырезано русскими в ходе их многочисленных геноцидальных походов XIX века по территории современных Кубани и Причерноморья.
Немногочисленные уцелевшие сбежали на юг, на территорию тогдашней Османской империи, под защиту единоверных турков. С тех пор о многовековом проживании убыхов на нашей земле напоминает лишь одноименный поселок в пригороде Новороссийска. Название горы «Кааба Бахах» с приходом оккупантов было русифицировано — теперь ее называют Кабахаха. Символично, что сегодня на ней расположено крупнейшее в окрестностях Новороссийска кладбище.
Утратившие свою родину убыхи, согласно легенде, до сих пор передают из поколения в поколение завет предков: если кому-то все же удастся найти спрятанную два века назад в окрестностях современного Новороссийска статую Быдхи и уничтожить ее, тогда оккупация их земли прекратится — они смогут вернуться и восстановить своё государство.
Племя убыхов принадлежало к черкесскому, или адыгскому (адыгэ — самоназвание черкесов), народу, который в те времена населял все пространство от Черного и Азовского морей на западе до Каспийского моря на востоке. Согласно другой легенде, во время завоевания русскими войсками окрестностей современного Новороссийска один солдат, ужаснувшись зверствам, которые чинила его армия против местного населения, сбежал из своего полка и перешел на сторону черкесского племени, аул которого располагался в горах за перевалом «Семь ветров». (Современным новороссийцам этот перевал хорошо знаком по одной из лучших смотровых площадок над городом.) Когда во время очередного набега русские войска уничтожили среди прочих и этот аул тоже и нашли беглеца, они арестовали его и увели с собой в тогда еще военную крепость Новороссийскую (которой позже предстояло стать современным городом Новороссийском).
Перед уходом русские по обыкновению зверски казнили всех без исключения мальчиков и мужчин, изнасиловали девочек и женщин. Юная жена русского перебежчика, на которой тот успел жениться за недолгое время пребывания среди черкесов, схватила оружие (по одной версии — саблю, по другой — винтовку; огнестрельное оружие к тому времени тоже было широко распространено среди горцев) и бросилась в погоню за уходящей колонной русских войск. Сложно сказать, на что она рассчитывала — то ли освободить возлюбленного, то ли просто отомстить оккупантам, — но благодаря неожиданному нападению на конвой ей удалось убить нескольких русских солдат. В неравном бою против целого военного отряда у нее, конечно, не было шансов. Ее убили на той дороге, тело столкнули в обрыв, а мужа, русского солдата-перебежчика, расстреляли вечером перед строем в военной крепости.
После того случая, согласно легенде, при проходе через перевал «Семь ветров», где состоялся неравный бой юной черкешенки с российскими солдатами, начали происходить необъяснимые вещи. Без видимых причин там начали срываться со скал и погибать русские солдаты, ломаться и скатываться в обрыв телеги военных обозов, а то и просто прямо в сёдлах на марше умирать высокопоставленные офицеры. Через какое-то время по округе поползли слухи, что во время таких происшествий кто-то якобы видел в густом тумане, окутывавшем горный перевал, быстро мечущийся из стороны в сторону белый силуэт — призрак убитой девушки, продолжавшей мстить русским военным за возлюбленного.
Так появилась в новороссийском фольклоре «Легенда о черкешенке» — неприкаянной девичьей душе, которая до сих пор блуждает в горах вокруг города. Эта легенда в детстве произвела на меня столь глубокое впечатление, что я даже использовал сюжет — местная девушка мстит оккупантам и погибает в неравном бою — в одном из эпизодов своего военного романа «Последний рубеж» об обороне Новороссийска против гитлеровских захватчиков в 1942–1943 годах.
И это лишь две из наиболее известных легенд, связанных с черкесами, из одного только моего родного города Новороссийска. Их, конечно, намного больше. На юге современной России до сих пор практически повсеместно сохраняются многочисленные легенды о черкесах — память об этом древнем народе буквально пронизывает здесь каждую пядь земли.
А в официальном российском дискурсе никаких черкесов будто и не существует и никогда не существовало. Все военно-патриотическое воспитание в южных регионах России сводится исключительно к прославлению захватнических подвигов русских казаков, которые завоевывали эту землю для Российской империи. Казачью культуру и историю изучают даже в школах на специально введенных для этого уроках т. н. «кубановедения». Именно кубанских казаков предлагается считать сегодня истинными хозяевами нашей земли. Их отряды в специфической униформе на старинный манер — пренебрежительно именуемые в народе «ряжеными» — регулярно патрулируют улицы как моего родного Новороссийска, так и многих других городов российского Причерноморья, будто олицетворяя собой вторую ипостась местной законности наряду с обычной российской полицией.
Поэтому неудивительно, что практически никто даже среди моих земляков, если только специально не интересуется, ничего не знает об истории коренного населения малой родины. Местные власти каленым железом выжигают любую память о черкесах, предки которых тысячелетиями жили здесь до прихода русских.
Когда я приехал учиться в московский вуз, в моей академической группе оказался парень по имени Аслан из Кабардино-Балкарии. В студенческом общежитии он жил в соседней комнате. Когда я впервые заглянул к нему, то увидел, что над его кроватью повешен огромный зелёный флаг с двенадцатью золотыми звездами и тремя скрещенными стрелами. Раньше я видел такой флаг лишь на государственных учреждениях Адыгеи — национальной республики внутри моего родного Краснодарского края. Разумеется, я поинтересовался, зачем он повесил у себя над кроватью флаг не своего региона. И Аслан объяснил мне, что это флаг не только Адыгеи, но и вообще всего огромного черкесского, или адыгского народа, к которому за редким исключением принадлежит практически все коренное население Западного и Северного Кавказа.
К своему стыду, тогда я всего этого не знал, хотя родился и вырос на древней черкесской земле. Для меня история малой родины укладывалась в общепринятые у нас канонам и начиналась с 1838 года — с момента основания русской военной крепости Новороссийская на берегах Цемесской бухты. А что было до того, нам никто никогда не рассказывал — ни в школах, ни в городских СМИ.
Российская власть изрядно постаралась не только с захватом кубанской земли и с геноцидом ее коренного населения, но также и с тем, чтобы утопить в забвении многовековую историю частично истребленного ею, частично изгнанного и частично порабощенного черкесского народа. И сегодня эта история по-прежнему грубо подменена лубочными сказками про кубанских казаков — русских захватчиков и оккупантов, которые вторглись в Причерноморье в конце XVIII века.
Россия против черкесов
В 2014 году Россия принимала зимние Олимпийские игры в Сочи. Мировое сообщество было немало удивлено, когда это, казалось бы, рутинное спортивное мероприятие оказалось вдруг встречено яростной волной протестов — пусть немногочисленных, но крайне настойчивых. В разных странах их поднимали активисты черкесских общин, которые прямо ставили в укор всему человечеству: «Вы катаетесь на лыжах и празднуете свои спортивные победы на месте массовых захоронений жертв страшнейшего геноцида нашего народа, унесшего жизни более миллиона невинных людей!».
Трагического символизма той ситуации добавлял факт, что год Олимпиады в Сочи совпал со 150-й годовщиной последней отчаянной битвы черкесов против русских войск. То сражение, окончательно закрепившее власть Российской империи над последним оплотом черкесского сопротивления в южной Кубани, произошло в 1864 году именно в том месте, где высятся теперь олимпийские объекты.
Зачем же Россия столь безжалостно стирала с лица земли сотни черкесских аулов, превращая берега Черного моря в огромную братскую могилу целого народа? Тому есть множество причин, но, чтобы перечислить основные из них, стоит сперва разобраться, кто же такие черкесы вообще.
Черкесский этнос сложился из нескольких древних народов, чья общая история уходит ко временам Хеттского царства. Прародиной хеттов были предположительно Балканы, которые они покинули приблизительно в конце III тысячелетия до н. э. В ходе нескольких волн миграции на восток хетты дошли до Малой Азии (территория современной Турции), однако дальнейший путь на юг по восточному побережью Средиземного моря им преградил Древний Египет. После продолжительного периода хеттско-египетского противостояния, во второй половине II тысячелетия до н. э., хеттский этнос распался. Отдельные его части мигрировали на север. Одна из них, названная греками «хеттами-мореплавателями»: керкетами (греч. κερκέται — дословно: путешествующими на веслах), пересекла Черное море и, смешавшись с местными племенами, обосновалась на его северном берегу. Современный этноним «черкес» — это искаженное итальянское произношение греческого слова «керкет». Он закрепился в европейской традиции в качестве названия адыгов в Средние века, когда генуэзские купцы активно торговали с северо-восточным Причерноморьем.
К началу XIX века черкесов насчитывалось более полутора миллионов человек. Они жили полуоседлыми племенными сообществами практически по всему Западному и частично Северному Кавказу. Власть принадлежала советам старейшин, которые в минуты опасности могли созывать вождей всех племен и родов. Такое объединение всегда носило лишь временный и чрезвычайный характер. Каждое черкесское племя предпочитало жить обособленно и высоко ценило свою независимость. Поэтому любые общие решения могли приниматься только полностью единогласно.
Экономика Черкесии была довольно разнообразной. Основу ее составляло горное скотоводство, из-за чего большинство черкесов были кочевниками. Некоторые племена, жившие в небольших городках на побережье Черного моря, активно торговали с иностранными государствами. Одним из наиболее популярных товаров на местных рынках того времени были рабы, поскольку исторически черкесы оказались сильно вовлечены в работорговлю между Российской и Османской империями. Название российского курорта Геленджик переводится с турецкого языка как «невесточка» — там черкесы обычно перепродавали купленных на севере славянских девушек в рабство турецким купцам.
К XIX веку большая часть Черкесии приняла ислам, хотя во многих племенах прочно сохранялись элементы древних языческих верований — например, широко распространенным оставался культ предков. Для православной Российской империи черкесы казались людьми абсолютно чуждыми — и культурно, и религиозно, и социально.
Планы захвата Черкесии вынашивала ещё Екатерина II в конце XVIII века. Основной их целью было получение полного контроля над северо-восточным побережьем Черного моря — стратегически важным для тогдашнего времени регионом. Для воплощения захватнических планов Россия выбрала, как всегда, не дипломатию, не культурное или экономическое взаимодействие, а единственный известный ей путь прямого военного насилия. Свободолюбивое население, жившее, по сути, при своеобразной форме представительной демократии европейского типа (коллективном инклюзивном органе — совете старейшин), которое никогда не подчинилось бы единоличной власти русского царя, в Санкт-Петербурге окрестили варварами и дикарями, враждебными всему христианскому русскому миру.
В 1817–1818 годах императорская армия под командованием генерала Алексея Ермолова в ходе своих карательных экспедиций на юг устроила первые массовые расправы над черкесами. Плененные черкесские воины отказались сотрудничать с русскими войсками — в частности, сопровождать отряды Ермолова в земли других черкесских племен, — и генерал приказал запытать их насмерть, после чего отобрал их имущество и скот, женщин и девочек — отдал на развлечение русским солдатам и полностью сжег черкесские аулы. Однако по сравнению с тем, что ждало черкесский народ в будущем, даже эти преступления царских войск нельзя считать верхом жестокости.
На протяжении 1820-х годов русские значительно развернули прежние геноцидальные практики и изобрели новые — в частности, устраивали среди местного населения эпидемии чумы и других смертельных заболеваний. К началу 1830-х годов сотни черкесских аулов опустели, и практически весь Западный и Северный Кавказ пылал в огне русского нашествия. По всей Черкесии возникали многочисленные партизанские отряды, которые героически сопротивлялись оккупантам.
Если до всего этого Россия Черкесией формально не владела и потому не имела на нее легитимных прав, то после заключения Адрианопольского мирного договора с Османской империей в 1829 году, согласно которому русский император официально получил под свой контроль все северное Причерноморье, ситуация для черкесов значительно усугубилась. Их вооруженные столкновения с русскими формально перестали быть народно-освободительной борьбой против внешней агрессии и рассматривались отныне как внутреннее дело России, как подавление локального бунта.
Поэтому 1830-е годы закономерно принесли в регион лишь значительный рост насилия. Российское влияние заметно укрепилось. На Кавказ массово направлялись все новые царские отряды, часто состоявшие из провинившихся солдат и даже из осужденных на тюремное заключение преступников. В 1840 году русскому флоту удалось полностью заблокировать все черкесские морские порты. Снабжение повстанцев со стороны сочувствовавших им европейских стран — прежде всего Англии и Франции, а также единоверной Турции — полностью пресеклось. В Черкесии начался голод. Чтобы усугубить его, русские войска повсеместно и целенаправленно уничтожали урожаи и запасы продовольствия местных племен. Одновременно с этим начались первые попытки точечного и зачастую принудительного заселения территории Черкесии русскими крестьянами.
Короткая надежда на спасение мелькнула после Крымской войны (1854–1856), из-за поражения в которой Россия временно вывела войска с Кавказа. Западные державы попытались возобновить поддержку освободительной борьбы горцев против русской оккупации, но быстро выяснилось, что из-за не прекращавшегося на протяжении нескольких десятилетий тяжелейшего геноцида экономический, человеческий и, как следствие, оборонительный потенциал черкесского народа оказался безнадежно подорван. Оправившись от крымского поражения и завершив разгром Чечни, Россия вернулась на Западный Кавказ с еще более значительными военными силами. Некоторые черкесские племена, осознав бессмысленность дальнейшего сопротивления, были вынуждены подписывать капитуляцию в обмен на сохранение жизни. Другие — ушли в горы, намереваясь сражаться или погибнуть.
В начале 1860-х годов началась окончательная зачистка теперь уже, по сути, бывшей Черкесии от последних очагов народного сопротивления. Руководителем решающей карательной кампании был показательно назначен генерал Николай Евдокимов, известный радикальными националистическими взглядами, жгучей ненавистью и фанатичной жестокостью ко всему нерусскому. Однако и его зверские расправы над остатками черкесских отрядов не запугали горцев и не сломили их стойкости. Это еще сильней разозлило генерала.
Когда в сентябре 1861 года Александр II задумался, наконец, над прекращением бойни в Черкесии и принятием её жителей в свое подданство без обязательного выселения со своих исторических земель, Евдокимов быстро переубедил царя и решительно настоял на дальнейшем истреблении черкесов. Да и сам император не слишком настаивал на своих гуманистических планах и легко согласился с доводами Евдокимова. Поэтому с конца 1861 года русская армия возобновила зачистку Черкесии с удвоенным рвением — по-прежнему выжигая целые аулы, убивая или прогоняя всех их обитателей, а также повсеместно возводя новые русские поселения и военные форты.
Широко распространённая «евдокимовская» тактика выглядела следующим образом. Армейская разведка находила горную долину с несколькими аулами и направляла туда основные царские войска. Русские полностью сжигали все найденные там черкесские поселения, истребляли всех, кого могли в них найти, и делали вид, что якобы уходят. Через несколько дней они стремительным марш-броском возвращались на то же место и добивали тех, кому прежде посчастливилось где-то спрятаться. И так повторялось до тех пор, пока на пепелище вырезанных аулов русские солдаты не переставали находить живых людей вообще.
1864: как исчезла Черкесия?
Все, что нам известно сегодня о трагедии черкесского народа, мы знаем исключительно из военных документов царской армии. Сами черкесы никакого письменного наследия передать потомкам и сохранить для историков по понятным причинам не смогли. Однако даже того, что мы обнаруживаем в прошедших тщательную цензуру и разрешенных для изучения российских источниках, уже достаточно, чтобы ужаснуться невероятному размаху ничем не оправданной, скотской жестокости оккупантов и проникнуться безграничным уважением к героизму защитников Черкесии, многие из которых сражались до последнего, даже когда исчезла всякая надежда.
Горцы всегда стойко сдерживали наступление русских войск на свои аулы, даже если это сопротивление помогало выиграть минуты, за которые их жены и дети могли успеть убежать в горы или спрятаться от захватчиков. Если русские атаки заставали их безоружными, они бросались на вражеские штыки даже с голыми руками. Царские офицеры пишут в дневниках и мемуарах о Кавказской войне, как черкесские бойцы, не желая ни при каких обстоятельствах сдаваться в плен, умирали от голода и холода в каменных ущельях с крепко сжатыми в руках винтовками, до последнего надеясь сделать последний выстрел в сторону врага.
Последнее крупное сражение между остатками черкесского сопротивления и собранными со всей Российской империи царскими войсками произошло 27 мая 1864 года на месте нынешней Красной Поляны. В том бою черкесы воевали уже не ради победы, а лишь за то, чтобы просто не стать рабами, погибнуть с оружием в руках. Осознавая непримиримость и непокорность горцев, русские пленных не брали и перебили всех до последнего.
Многотысячные толпы истощенных черкесских матерей с маленькими детьми, инвалидами и стариками тем временем двигались к побережью в надежде перебраться на кораблях, лодках или даже плотах в Турцию. Голод, тиф, оспа и другие болезни выкашивали целые семьи и родовые кланы. Холодной зимой 1863–1864 годов, когда множество черкесов скопилось в портах, где не хватало ни еды, ни лекарств, ни кораблей, каждую неделю умирало не менее нескольких тысяч человек. А ждать заветной отправки в Турцию приходилось месяцами. Измученные люди переполняли морские транспорты сверх меры, несколько судов опрокинулось и затонуло прямо на рейде. Ад царил и на самих судах: из-за тесноты, холода, голода, антисанитарии и быстро распространявшихся болезней смертность среди пассажиров нередко доходила до смертности во время трансатлантической работорговли. Из почти миллиона черкесских беженцев до Турции не добрался минимум каждый четвертый. Именно в это время окончательно и безвозвратно погибло большинство черкесских племен — со всеми своими самобытными культурами, традициями, бытовыми укладами и, разумеется, уникальными диалектами древнего языка, которые сегодня пытаются по крупицам воссоздать лингвисты.
1864-й считается в России годом триумфального окончания т. н. «Кавказской войны». Так учат российских школьников — в том числе и на юге России. Для черкесов же, коренного населения тех мест, это год окончания кровавого геноцида их народа. К тому времени их историческая родина, земля их предков — когда-то свободная и процветавшая Черкесия — фактически обезлюдела и полностью лежала в обугленных, окровавленных и оскверненных русскими солдатами руинах. Россия будет активно заселять Западный и Северный Кавказ людьми, ничего не знающими ни об этой древней земле, ни о её коренных жителях, ни о тысячелетней истории их народов.
Для немногочисленных же потомков чудом выживших черкесов, разбросанных сегодня по всему миру от Турции до Судана, от Европы до Америки, потерянное полтора века назад северо-восточное Причерноморье всегда оставалось пусть и недостижимой, но от этого не менее желанной родиной. А борьба за возвращение туда всегда составляла значимую часть их национальной идентичности. Для них Красная Поляна никогда не будет популярным горнолыжным курортом, даже если весь остальной мир предпочтет забыть об одном из страшнейших геноцидов в истории человечества: это исключительно место массового захоронения их несправедливо убитых предков.
Шанс на возрождение
Уверен, что если бы многочисленные черкесские общины по всему миру объединились и однозначно заявили о стремлении воссоздать утраченную родину на исторических землях, то и населяющему их сегодня русскоязычному большинству это тоже принесло бы немало ощутимых выгод. В условиях, когда путинское правительство втянуто в дорогостоящую, затяжную и очевидно проигрышную войну, выделение богатого и плодородного юга России в не связанное с Москвой государство могло бы не только восстановить историческую справедливость, но и стать практическим спасением для всех жителей этого региона вне зависимости их национальности.
Во-первых, гражданам нового государства очевидно не грозили бы никакие объявляемые Путиным мобилизации или призывы на армейскую службу с последующими переводами в воюющие на востоке Украины боевые части. Вместо непрекращающегося страха перед электронными повестками и российскими военкоматами у граждан независимой Черкесии появилась бы реальная перспектива вернуться к полноценной мирной жизни, а ее военные были бы обязаны лишь защищать свою родину, а не вести агрессивную захватническую войну на территории другой страны. Это стало бы весьма эффективным способом спасти регион от социального разложения и демографической катастрофы — многие семьи больше не разрывала бы ни мобилизация, ни унизительная нищета, толкающая отцов и мужей в ряды преступной российской армии за единственно возможным заработком.
Во-вторых, любой регион, успевший отделиться от Москвы до окончательного поражения путинского режима в украинской войне, имел бы все шансы избежать коллективной ответственности за все те страшные преступления, которые принесли на украинскую землю вооруженные силы государства-агрессора, коллективно воспринимаемые как «российские». Поэтому, когда другие края, области и республики, оставшиеся в составе России, начнут платить репарации Украине, задыхаясь под международными санкциями, граждане возрожденной Черкесии вполне могли бы всех этих проблем не иметь — живя в свободной и открытой для всего мира стране, не теряя своих налогов и сбережений, не становясь фигурантами международных санкционных списков, не сталкивались с закрытием границ, арестом имущества и прочими подобными проблемами, уже сейчас хорошо знакомыми всем россиянам.
В-третьих, получив хотя бы частичное признание на мировой арене, независимая Черкесия сможет быстро восстановить доступ к мировым экономическим рынкам, банковским системам и международным платежным инструментам. Не говоря уже о том, что многочисленные закредитованные должники, загнанные в финансовую кабалу, не только смогут, но и будут обязаны перестать выплачивать любые долги российским банкам на следующий же день после провозглашения Черкесией независимости. В противном случае они рискуют оказаться в числе спонсоров государства, поддерживающего терроризм, со всеми вытекающими последствиями.
В-четвертых, удачно расположенная на берегу Черного моря между несколькими крупными странами Черкесия имеет все предпосылки быстро построить собственную устойчивую и процветающую экономику, глубоко интегрированную в мировое разделение труда. Новое государство могло бы успешно переориентироваться на капиталоемкие рынки Евросоюза, Китая, Турции и других глобальных партнеров, способных предложить широкие торговые, промышленные и инвестиционные возможности. В то же время освобождение из-под грабительского контроля Москвы и ее всепроникающего коррупционного давления высвободило бы и колоссальные внутренние — ныне банально разворовываемые — средства, которые можно оперативно направить на нужды образования и науки, здравоохранения и социального обеспечения. Отказ же от военной модели экономики в пользу выстраивания прозрачной и разумной финансовой и монетарной политики существенно повысил бы кредитные и инвестиционные рейтинги нового государства.
Не менее важным последствием для освобожденных из-под московского ига граждан стала бы их свобода и от путинского репрессивного аппарата. Опираясь на древние протодемократические традиции черкесского общества и современные либеральные ценности, новое государство могло бы успешно построить справедливую инклюзивную политическую систему, где люди всех национальностей и вероисповеданий перестали бы бояться неправомерных арестов, доносов и цензуры, смогли бы свободно выражать своё мнение и заниматься политикой, не опасаясь за свою безопасность.
И все это — лишь малая часть причин, которые делают идею возрождения Черкесии не только исторически оправданной, но и вполне своевременной и рациональной альтернативой ее темному и бесперспективному будущему в составе агонизирующей империи.
