Любой серьёзный недружественный шаг со стороны США или других стран Запада традиционно вызывает в Кремле демонстративную реакцию — ответ, призванный показать, что Россия «всегда готова» ответить симметрично или даже асимметрично. Так бывало неоднократно. Достаточно вспомнить, как после заявления Дональда Трампа о направлении двух американских подлодок к российским берегам Москва объявила о выходе из одностороннего моратория на развертывание ракет средней и малой дальности.
Тогда, как и сейчас, смысл был не в военной логике, а в демонстрации: «мы не боимся, у нас есть чем ответить». Сам Трамп, по-видимому, даже не понял, что именно имел в виду Кремль, но российская сторона отчиталась о «симметричных мерах».
Трамп вновь вспомнил ту историю, комментируя новости о «Буревестнике»: он заявил, что Путин лучше бы занимался миром, а не испытанием ракет, ведь «американские подлодки уже у российских берегов».
Россия ударит по себе
Тем не менее, даже в этой реплике американского политика есть рациональное зерно: Трамп показывает, что ядерные угрозы работают в обе стороны. Любой, кто прибегает к ядерному шантажу, неизбежно должен получать ответ: «Мы не боимся твоих угроз, и сами готовы ответить тем же».
Если рассматривать ситуацию в целом, становится очевидно, что заявление об «испытании» новой «не имеющей аналогов в мире» ракеты появилось не случайно. Оно удивительно точно совпало по времени с введением новых американских санкций против российских нефтяных компаний и с проведением ядерных учений НАТО Steadfast Noon (13–24 октября).
Возникает естественное искушение связать эти события и рассматривать «Буревестник» как пропагандистский ответ на разворот американской политики — от диалога с Россией к ужесточению давления. На этом фоне Москва стремится продемонстрировать, что она всё ещё способна «держать мир в страхе».
Однако за этими громкими заявлениями скрывается, как сказал бы Никита Михалков, «звенящая пустота». Несмотря на фантастические рассказы Кирилла Дмитриева и других официальных спикеров о «невероятных перспективах сотрудничества» с США, строительстве тоннелей под Беринговым проливом или как космические корабли будут бороздить Большой театр, никаких реальных экономических козырей у России не осталось. Остаётся лишь старый, изъеденный временем аргумент — угроза ядерным оружием.
«Буревестник» подается как ракета с «неограниченной дальностью» и способностью «находиться в воздухе неделями и месяцами». Чтобы понять, почему эта идея технически и оперативно не добавляет ценности, нужно вернуться к базовым военным принципам.
Крылатая ракета — это конструктивно одноразовое изделие. Её задача проста — поразить объект, а в случае невозможности — либо упасть на землю либо самоликвидироваться. И вот здесь возникает логическая коллизия.
Крылатая ракета — не самолёт: она не может «вернуться на аэродром» в случае отмены приказа. Это не платформа, с которой запускаются ракеты или другие средства поражения, она сама является таким средством. Следовательно, сам факт её запуска уже означает намерение нанести удар. В условиях эскалации напряженности такой пуск, особенно в большом масштабе, неизбежно будет воспринят противником как начало атаки.
И вот здесь «Буревестник» превращается в свою собственную метафору — в настоящего буревестника, предвестника бури. Любой рациональный противник, обнаружив запуск ядерной крылатой ракеты, будет вынужден рассматривать это как начало войны и может нанести упреждающий удар, в том числе «обычными» межконтинентальными баллистическими ракетами. В результате «Буревестник» теряет смысл как оружие возмездия и становится оружием самоподрыва — не физического, а стратегического.
Таким образом, то, что в кремлёвской пропаганде подаётся как «новая ступень стратегического равновесия», на деле лишь подталкивает к его разрушению. Россия, запуская подобные ракеты, не усиливает сдерживание — она повышает вероятность превентивного удара по себе.
Россия показывает слабость
Можно предположить, что «Буревестник» задумывался как оружие возмездия — ракета, которая нанесёт удар уже после разрушения России в ходе глобального обмена ядерными ударами. Но и в этом сценарии её смысл сомнителен.
После обмена ядерными ударами, когда и США, и Россия, и, вероятно, Европа лежат в руинах, жужжащие вокруг Буревестники уже ничего не изменят. Они не смогут переломить исход, не добавят стратегического преимущества. Это оружие запоздалого символизма, а не реального воздействия. В этом смысле «Буревестник» — идеальный образ оружия конца эпохи: дорогой, рискованный и, в сущности, бесполезный проект, созданный для того, чтобы можно было сказать — «у нас есть нечто, чего боится весь мир».
Могут возразить — сначала Россия «ослепит» американскую систему предупреждения о ракетном нападении, а потом уже спокойно запустит «Буревестники», которые медленно и печально долетят до ничего не подозревающих США.
Однако попытки вывести из строя американские спутники будут восприняты как прямое нападение на США. В логике ядерного сдерживания уничтожение спутников равно сигналу о подготовке удара. Это значит, что даже подготовка к применению «Буревестника» может спровоцировать войну.
Таким образом, ракета «Буревестник» представляется скорее не техническим прорывом, а продуктом пропаганды и отчаяния. Она символизирует не силу, а слабость: отсутствие у Кремля иных инструментов политического влияния, кроме угроз.
Впрочем, при отсутствии независимых подтверждений запуска в экспертной среде нет единого мнения, существует ли ракета в заявленном властями виде и был ли последний запуск успешен. Ни спутники, ни радиационные сенсоры не зафиксировали следов, которые неизбежно должны возникнуть при полёте ракеты с ядерным двигателем. Это даёт основания полагать, что заявление либо сильно преувеличено, либо полностью сфабриковано.
Даже если подобная ракета действительно существует, её военная и стратегическая целесообразность вызывает огромные сомнения. Она не усиливает безопасность России, а наоборот — делает её положение ещё более уязвимым.
«Успешное испытание» — очередная попытка Кремля судорожно продемонстрировать, что Россия всё ещё может ответить на «враждебный поворот Америки». И если для этого приходится выдумывать чудовищное, но бессмысленное оружие — значит, иных аргументов у Кремля больше не осталось.
