С долей исторической условности их можно уподобить участникам Континентальных конгрессов 1774–1775 годов: они еще не провозгласили США, но уже четко отделили себя от Британской империи.
Сессии построссийского форума с 2022 года проводятся в разных странах, иногда даже в их парламентах, а одна состоялась даже в Европарламенте. Участвуют в них представители разных регионов РФ, кто был вынужден покинуть родину: и из национальных республик, и из обычных областей. И главное, что открывают для себя и европейские политики, и журналисты — колоссальное региональное многообразие построссийской идеи, никак не сводимое к привычному москвоцентризму российских оппозиционеров.
На форуме не мечтают, как заменить «плохого» кремлевского царя на «хорошего», но ведут диалог между проектами будущих стран, которым Кремль вообще больше не указ.
Прожектеры
Однако и отличие от эпохи «дореволюционной» Америки также довольно заметно. Участники Континентальных конгрессов из тогдашних колоний не просто требовали независимости, но и разрабатывали практические пути к ней. А спикеров пост-российского Форума часто объединяет лишь wishful thinking — вот когда метрополия каким-то волшебным образом рухнет, мы построим свои независимые страны.
И уже сегодня существует не только множество их красочных флагов, но пишутся и проекты конституций. Правда, все они начинаются с виртуальной точки будущего — когда московской империи уже нет, а участники форума словно бы автоматически пришли к власти.
Хотя гораздо интереснее выяснить — каким конкретно способом этот исторический переход может состояться? Громких заклинаний в соцсетях «Республика Х будет независимой!» явно недостаточно.
1918 или 1991?
В недавней беседе с Олегом Магалецким мы обсуждали этот вопрос. По существу, речь идет о выборе между сценариями 1918 и 1991 годов. В первом случае независимые постимперские страны возникли из-за революции, во втором — из-за свободного волеизъявления граждан. Олег склоняется к варианту «сначала независимость, а потом выборы» и ссылается на выступление на одном из построссийских форумов Пола Гобла. Гобл, известный специалист по региональным вопросам в Евразии, провел очень обстоятельный исторический анализ того, в чем сходство и различие нынешней ситуации и ситуаций 1918 и 1991 годов. И пришел к выводу, что, несмотря на гораздо бóльшую дистанцию во времени, вариант 1918 года парадоксальным образом оказывается к нам ближе 1991-го.
В конце перестройки новые постсоветские государства появились потому, что таково было свободное волеизъявление граждан, чего в нынешней России нет и не предвидится. Поэтому для различных построссийских сил в качестве варианта остается лишь приход к власти явочным порядком, как массово возникли новые республики в 1918-м.
Но, как замечает Пол Гобл, этот вариант несет в себе и немало рисков: далеко не все из тех республик — а их на пространстве бывшей империи появились десятки — сумели тогда удержаться в силу того, что московские большевики скоро принялись восстанавливать имперский централизм. Да и между собой эти республики далеко не всегда ладили. И тогдашний Запад в целом фактически смирился с этой реимпериализацией, поскольку хаос множества политических субъектов на имперском пространстве его пугал.
С другой стороны, все постсоветские страны, возникшие в 1991 году, напротив, быстро получили международное признание. В том числе и поэтому нынешние попытки Путина вновь восстановить империю войной против Украины встречают столь активное противодействие западного мира (по крайней мере на словах).
Разумеется, история никогда не повторяется буквально, и варианты 1918 или 1991 годов могут стать лишь контурами будущего. Но вариант 1918 года, действительно, выглядит логичней. В частности, потому, что у Советского Союза в принципе в конституции была записана возможность выхода союзных республик из его состава. Да, без механизма, но в принципе.
Российскую империю и Российскую Федерацию сближает тот факт, что подобного «сепаратизма» их законы не предусматривают. Однако распаду империи это все же не помешало.
Другая демография
Правда, здесь возникает несколько усложняющая дело проблема, на которую обратил внимание загадочный сибирский автор — это демография:
Большевики 1917-го были совсем в другой ситуации, чем мы сегодня: у них было то, что в демографии называется «молодежный навес» — преобладание в массе населения молодежи и подростков: средний возраст жителя Петрограда составлял 19 лет. Их легко можно было соблазнить какой-то идеей в яркой упаковке.
А теперь в качестве среднего жителя среднего региона мы имеем разведенную женщину 40+, как правило, воспитывающую одного ребенка. Они не пойдут умирать за Путина. Но и перемен они не хотят. И сделать их строителями регионаций, ну не знаю…
Словом, для распада империи по модели 1918 года нужен колоссальный демографический ресурс. Тогда спонтанное возникновение множества независимых республик — с новыми политическими идеями и порой довольно массовыми региональными армиями — выглядело совершенно естественным. А сегодня этого ресурса нет.
Поэтому вопрос, каким образом могут прийти к власти участники построссийского форума с их написанными за рубежом прекрасными программами, повисает в воздухе. Если империя уже в третий раз внезапно «слиняет в три дня», вернувшимся политэмигрантам в собственных регионах наверняка придется столкнуться с силой, которой никакие идеи особо не нужны, кроме криминального произвола. Это прежде всего бывшие контрактники, которых империя покупала большими деньгами, они к этим деньгам привыкли и готовы на многое во имя сохранения статуса и благосостояния — в том числе терроризировать земляков.
И это, пожалуй, станет главной построссийской проблемой.
