Поддержите The Moscow Times

Подписывайтесь на «The Moscow Times. Мнения» в Telegram

Подписаться

Позиция автора может не совпадать с позицией редакции The Moscow Times.

От Пушкинской до Чистопрудного и обратно

Протестному движению нового типа – десять лет. Оно не исчезло, а превратилось в подземный пожар, и еще вернется

Митинг против фальсификаций выборов в Государственную думу РФ на Болотной площади в Москве 10 декабря 2011 года. Зураб Завахадзе / Официальный сайт Голоса Америки

В 1967-м, после третьей заметной гражданской акции на Пушкинской площади в Москве против политических процессов, старт которым был дан делом Синявского и Даниэля (1965-1966), поэт Наталья Горбаневская написала свои знаменитые стихи «Страстная, насмотрись на демонстрантов», где иронически замечала:

А тот, в плаще, в цепях, склонивши кудри,
неужто всё про свой «жестокий век»?

«Тот, в плаще», понятное дело, Пушкин. Его «жестокий век» оказался менее жестоким, чем XX-й, тем более в России, переживавшей во второй половине 1960-х возвращение не массовых, но точечных репрессий и ресталинизацию. Прямо как сейчас. Но в наше время знаковым событием стал не митинг с требованием гласности процесса Синявского и Даниэля в декабре 1965-го. Символом сопротивления оказалась акция против фальсификации результатов парламентских выборов 5 декабря 2011 года, десять лет назад, причем под сенью другого памятника, другому Александру Сергеевичу — Грибоедову. С тех пор, как памятник был установлен в 1959-м году, чего только он не видел, включая милицейское преследование собиравшихся здесь хиппи. Но столь массовой и яростной по своему эмоциональному тону акции протеста здесь не было никогда. 

Вряд ли кто-то усмотрел в митингах в тени памятников двум Александрам Сергеевичам и именно 5 декабря с разницей в 46 лет историческую перекличку. Но она слишком очевидна и символична: протестное движение зарождалось и возрождалось спустя годы на этих бульварах — Страстном, Чистопрудном, и на этой площади, Пушкинской.

Митинг на Чистых прудах был разрешен властями. Но пришли не 500 снисходительно планировавшихся ими человек, а 2000. И это по данным полиции, которые можно смело умножать на два или три. Акция задала стандартный сценарий подобного рода событий. Мобилизация с помощью социальных медиа, огромные массы людей, выступления знаковых фигур оппозиции и гражданского общества, выхватывание людей из толпы, автозаки, глушение мобильной связи. 

5 декабря 2011-го группы людей, двинулись, прорывав ограждение, в сторону Лубянки. Сразу возник мотив протестного движения, который потом обретет окончательную форму «Мы здесь власть!». 5 декабря люди, почувствовавшие себя не толпой, а гражданами кричали: «Это наш город!».

«Верните нам наши голоса!» — это был другой мотив. Мотив украденных конституционных прав и необходимости их восстановления. Тот пафос, который потом был воспроизведен во время протестов в Хабаровске в 2020 году против ареста губернатора Сергея Фургала, то есть украденного выбора.

Многочисленные аресты, в том числе Алексея Навального и Ильи Яшина, стали следствием этого прорыва образца десятилетней давности. Как и беззаконные, скороговоркой, суды с заточением на 15 суток. Автозак, обезьянник, зал суда, камера — этому маршруту для активных и ответственных граждан страны, борющихся за свои конституционные права, была уготовлена долгая несчастливая жизнь — на десять лет вперед.

Были и акты солидарности. И сами арестованные, очень разные люди, с разными убеждениями, объединенные государственным произволом, почувствовали, что они — вместе. Тогда это еще не было четко артикулировано в литой формуле «Мы/Я», традиции, идущей из Мая 1968-го года, от слогана солидарности с лидером протестов Даниэлем Кон-Бендитом, немецким евреем по происхождению: «Мы все — немецкие евреи».

Ощущалась связь с все чаще возникавшими протестами на Западе. Как когда-то западный 1968-й не по содержанию, но по пафосу противостояния внешней давящей силе переплетался с Пражской весной-68. Гражданские лагеря, стихийно возникшие в мае 2012 года после инаугурации Владимира Путина на том же Чистопрудном бульваре вокруг памятника казахскому поэту Абаю Кунанбаеву, получили название «Оккупай Абай» по аналогии и созвучию с движением Occupy Wall-Street.

Но до этого были грандиозные акции не только на Болотной площади, но и на проспекте Сахарова, и в других городах страны. Самыми впечатляющими и непривычными для погрязшей в сонном циничном благополучии Москвы оказались митинги 10 декабря и 4 декабря 2011 года и 4 февраля 2012-го.

Ощущение единства и вера в возможность изменений были совершенно новыми чувствами. Власть ответила часто использовавшейся потом технологией — «путингами», митингами зависящих от начальства бюджетников.

Пропаганда пыталась представить людей, выходивших на улицы, заевшимися богатыми жителями столицы, что абсолютно не подтверждалось даже поверхностными визуальными наблюдениями. Словно из воздуха соткался термин, придуманный когда-то Ричардом Флоридой для обозначения людей творческих профессий, — «креативный класс». Даже злой демон Кремля Владислав Сурков назвал протестующих «рассерженными горожанами».

Развитое урбанизированное общество — прямо по теории Сеймура Липсета — предъявило спрос на политические права и демократию. Впервые за долгие годы толпа ощутила себя подлинно гражданским движением, способным преодолеть авторитарные тенденции и кризис представительства, спровоцированный фальсификациями на выборах. 

В то время казалось, что власть находится в ступоре. Так оно и было. На площадях стал появляться системный либерал Алексей Кудрин. Ходили слухи, что он уговаривал Владимира Путина начать переговоры с представителями гражданского общества. Претендент на пост президента взял паузу до новогодних каникул, а потом решил эту паузу продлить. Его предвыборную кампанию можно было счесть ориентированной на современный средний класс, но у гражданского общества не было иллюзий — его инаугурацию оно встретило масштабной акцией протеста, которая была жестоко подавлена и сопровождена заведением уголовных дел на ряд участников.

Сразу же после выборов новый старый президент взял курс на усиление репрессий и архаизацию государственной идеологии и пропаганды. Протестное движение, сделавшее попытку институционализации в виде Координационного совета, погрязло в противоречиях. Протест, впрочем, не был слит, и в последующие годы концентрировался в основном вокруг имени Алексея Навального. В 2020-м, а затем в 2021 году власть решила проблему откровенным и беззастенчивым усилением репрессий — и полицейских, и законодательных.

Однако, несмотря на деморализацию оппозиции и гражданского общества, лишенных лидеров и истории успеха, протест окончательно не «слит». Он существует, как подземный пожар — для того, чтобы вырваться наружу нужен повод иногда самый неожиданный.

Недовольство текущим положением вещей проявилось и в более активном, чем раньше, голосованием некоммунистов за коммунистов на парламентских выборах 2021 года.

История протестного гражданского движения за восстановление конституционных прав не закончена. Ее ждет продолжение — с генетической памятью о том, что происходило в тени Пушкина во второй половине 1960-х годов. И в тени Грибоедова ровно десять лет назад.

читать еще

Подпишитесь на нашу рассылку