Легко забыть, что хотя Россия все дальше уходит в автократию, это не означает, что вся политика исчезла. Она продолжает существовать, но превращается в придворную политику, попытки тем или иным образом повлиять на суверена. Играть в эту игру должны даже самые могущественные фигуры при дворе царя Владимира.
Об этом говорит и недавнее интервью, которое секретарь Совета безопасности Николай Патрушев дал официальной правительственной «Российской газете». Патрушев, кадровый сотрудник службы безопасности сначала в КГБ, а затем в преемнике — ФСБ, фактически является советником Путина по национальной безопасности. Он не стремится к славе, поэтому такое длинное демонстративное интервью столь же важно, сколь и необычно.
В прошлом я называл Патрушева «самым опасным человеком в России» из-за того, что он втягивает Путина в еще более крайние позиции, подпитывая свои амбиции разговорами об исторической миссии России, а свою паранойю — предупреждениями о западных заговорах. Таким образом, он во многом является ведущим представителем силовиков, и при этом самым националистически настроенным из них.
Это интервью было во многом манифестом силовиков. В нём рисуется апокалиптическая картина мира, в которой Америка, «давно разделившая весь мир на вассалов и врагов» и «привыкшая ходить по выжженной земле», обратилась против России, потому что та не желает «отдавать свои суверенитет, самосознание, культуру, независимую внешнюю и внутреннюю политику».
С этой целью, в зловещих фантазиях Патрушева, Вашингтон вынуждает Украину быть своим доверенным лицом, поощряет нацистов и вообще занимается не чем иным, как борьбой за то, чтобы сломить волю России сопротивляться ее гегемонии, при поддержке морально развращенной Европы, чей «неолиберализм» означает «у Европы и европейской цивилизации нет будущего».
«Российская газета» — не массовая газета, и хотя его слова затем были подхвачены и переработаны различными другими новостными агентствами, трудно не сделать вывод, что его интервью на самом деле предназначалось для аудитории из одного человека: Владимира Путина.
В конце концов, на внутриполитических фронтах силовикам фактически приходится бороться за свой угол.
Во-первых, это все-таки «спецоперация» или «война», которую россиянам запрещено называть так под страхом тюрьмы? Идет острая закулисная дискуссия о том, следует ли обострять терминологию, чтобы обострить конфликт. В конце концов, если происходящее формально признается войной, то открывается целый ряд новых возможностей, в том числе призыв к массовой мобилизации резервистов и содержание призывников под ружьем после окончания их годичной службы.
Учитывая, что одной из основных проблем для военных действий является именно нехватка солдат, это привлекательный вариант. Однако многие, особенно политтехнологи Администрации Президента, опасаются, что это равносильно признанию провала первого этапа операции. Другие, в том числе в Министерстве обороны, обеспокоены тем, что это сужает возможности для любого потенциального мирного соглашения.
Утверждения Патрушева о том, что эта война стала опосредованной войной против НАТО, являются попыткой сторонников жесткой линии построить нарратив, который представляет переосмысление конфликта не как поражение, а как ответ на эскалацию Запада.
Точно так же, когда началась война, многие силовики фактически выступали за национализацию и милитаризацию экономики. Технократы, доминировавшие в кабинете министров, удержали позиции и все еще в значительной степени управляют экономикой.
Однако Патрушев вновь открывает этот фронт, утверждая, что России следует перестать полагаться «только на рыночные механизмы, не принимая во внимание специфику нашей страны». Вместо этого он утверждает, что Россия может каким-то образом создать свою собственную экономику, движимую потребностями государства и подкрепленную «ужесточением исполнительской дисциплины». Все это, надо сказать, очень напоминает советскую экономику.
Советская система всегда была экономикой военного времени, даже во времена мнимого мира, в этом суть манифеста силовиков: Россия состоит в культурной, политической, а иногда и реальной вечной войне с Западом. А это требует абсолютной дисциплины, мобилизация общества и экономики.
Это ужасающая перспектива для России, Украины и всех нас.
Однако, хотя Патрушев, возможно, является ближайшим идеологическим союзником Путина, можно немного утешиться тем фактом, что ему приходится отстаивать свою точку зрения, и даже делать это посредством публичных интервью, а не личных бесед. Естественная логика состоит в том, что, если война затянется, давлению в пользу «советизации» России, даже «северокореизации», станет труднее сопротивляться. Но пока дискуссия продолжается.
