Народные праздники неотменимы, однако они могут менять смысл. Празднование в этом году 9 мая оказалось, возможно, одним из самых сложных испытаний этого исторического момента: до 2022 года мы отмечали этот день как символ спасения человечества от нацистской агрессии. Для нас было очень важно, что наши деды участвовали в этом освобождении, проливали за него свою кровь: буквально каждая семья потеряла своих мужчин (например, в моей семье пали три деда).
Однако теперь, как кажется, многое переменилось. Причем события в настоящем начинают менять наше понимание прошлого, отношение к нему. Мы пока не можем понять, что именно изменилось, это понимание дается трудно и болезненно. У нас еще нет языка, нет эмоциональных средств, нет аналитического аппарата, чтобы оценить, что ощущение себя страной-агрессором, бомбившей Киев «ровно в четыре часа», сделает с нашим ощущением родины, победившей фашизм.
Пока историки, социологи, политологи пытаются спрогнозировать будущее страшной игры в возвращение и коррекцию прошлого, у филологов и у литераторов есть свои задачи.
К моему значительному удивлению, библиографическое исследование показало, что военная тема в русской литературе каким-то странным образом недоизучена. Особенно мало внимания уделено антивоенной теме: традиции, которая рассматривает войну не как доблестный ратный труд во славу империи, но как катастрофу, приводящую к смерти, страданию, унижению.
Русская литература об ужасах войны существует: «Севастопольские рассказы» Толстого и «Четыре дня» Гаршина, «В окопах Сталинграда» Некрасова и «Жизнь и судьба» Гроссмана, воспоминания Николая Никулина и Юрия Лотмана. И также мы можем говорить о целом архипелаге русской поэзии, описывающей, что именно война делает с человеком, как уничтожает и искажает его: на фронте, в тылу, в эвакуации, в блокаде.
Те из нас, чьим отцам и дедам выпала удача вернуться с той войны живыми, знают, что говорили они о пережитом неохотно, совершенно не стремясь возвращаться памятью на те горестные поля сражений: находить слова для рассказа об истреблении людей непросто, почти невозможно; тем удивительнее, что иногда эти слова находятся. Но и это не единственное значение войны. К примеру, во многих стихотворениях Геннадия Гора, Владимира Лившица, Давида Самойлова возникала тема личной свободы во время войны — когда я столкнулась с этой темой на недавних поэтических чтениях, она показалась мне парадоксальной.
Самойлов пишет о войне как об исторической «зоне исключения» из советского тоталитарного режима, о «глотке свободы»:
…Ведь из наших сорока
Было лишь четыре года,
Где прекрасная свобода
Нам, как смерть, была близка.
Гор изображает судьбу свободного человека на войне как заранее проваленную задачу, горькую, бессмысленную и одинокую:
Эдгара По нелепая улыбка,
Сервантеса неловкая походка,
Ненужная, но золотая рыбка,
Тревожная, опасная находка.
Сервантеса неловкая походка,
Ненужная, но золотая рыбка,
Тревожная, опасная находка.
Меня убьют, я знаю, в понедельник…
Сегодня именно эта тема — свобода, достоинство, самоопределение человека, оказавшегося в отношениях с историческим событием (войной, эмиграцией, тоталитаризмом) — снова представляется мне центральной. Как «отслоить» свое мнение от орущего «мы» пропаганды? Как принимать решения о завтрашнем дне? А о вчерашнем?
Постоянные разговоры с моими далекими и близкими в Петербурге, Одессе, Иерусалиме, Бостоне постоянно сводятся к этим вопросам: как сегодня, в потоке истории, остаться собой? Как сформулировать свое мнение, свое знание? Как не поддаться страху, смятению, желанию слиться с чуждым, но соблазнительным коллективным желанием правоты?
Каждый из нас этой весной сформулировал для себя снова смысл 9 мая, многие настолько радикально, что девятое стало восьмым — в этот день празднуют окончание Второй мировой народы Европы.
Слушая стихи об ужасе и горечи советской войны, я думала, что для меня сейчас это праздник свободы и одиночества, скорбной попытки обернуться назад, к дедушке Леше, дедушке Боре и дедушке Косте (одна военная судьба невыносимее другой), это праздник разговора (или молчания) наедине, вне парада, против парада.
