Когда умер Бурбулис, в соцсетях ему сразу припомнили участие в Беловежских соглашениях, а отношение к этому событию 1991 года сейчас противоречивое даже у либерально настроенной публики, последние годы активно благоволящей Горбачеву и не благоволящей Ельцину.
То есть Геннадий Эдуардович уходит в вечность в не очень благоприятном ореоле: как человек, который что-то «развалил» или разрушил.
Ну а что же на самом деле? Кем он был?
Был он скромным доцентом в Свердловске, обществоведом, работал сначала в Уральском политехе, потом в отраслевом институте повышения квалификации, написал кандидатскую. Но в 1987 году появился в Свердловске в ДК автомобилистов клуб под названием «Дискуссионная трибуна». Одним из главных его создателей был как раз Бурбулис. Он вел эти заседания, приглашая на сцену то одних, то других «политических неформалов». Философ и преподаватель, он обладал, с одной стороны, навыками, позволяющими управлять ходом спора, а с другой — интеллектуальной смелостью, то есть Бурбулис не боялся никаких тем в этом разговоре, и публика это ценила.
Писатель Алексей Иванов в своей книге «Ебург» посвятил Бурбулису и его «Трибуне» отдельную главу, в частности, такие слова: «Геннадий Бурбулис оказался умелым модератором и „Трибуна“ быстро стала средоточием политической и общественной жизни. Интеллектуалы и активисты овладели душой города. Телевидение МЖК записывало все заседания „Трибуны“, их популярность затмила славу „Голубых огоньков“. В СССР тогда не было ничего подобного „Трибуне“, и в Свердловск охотно ехали всесоюзно знаменитые герои „борьбы с системой“, звезды зарождающейся демократии. Заседания „Трибуны“ длились по 4-5 часов и собирали до тысячи человек, люди плотно занимали весь зал и стояли вдоль стен, ловили каждое слово. Бывало, свистели и кричали, лезли на стену, махали самодельными плакатами. Дирижировал симфонией Бурбулис, под локтем которого сидел совет экспертов — тоже невиданное новшество».
Для Свердловска, города закрытого в прямом смысле из-за его оборонных заводов, а с другой — насыщенного интеллигенцией, которая, в том числе в этой «оборонке» и работала, этот глоток свежего воздуха, возможность обсуждать острые вещи не у себя на кухне, или в курилке на работе, а в громадной аудитории — был подарком.
И Бурбулису это не забыли — в 1989 году он был избран на I съезд народных депутатов СССР. В незабываемые майские дни он вместе со всей страной сидел и слушал Сахарова, Собчака, Афанасьева, Попова и многих других, сидел, как и все мы, с желанием ущипнуть себя побольнее — это не сон ли? — но в отличие от нас, обычных людей, он слушал это из зала, он, молодой тогда человек, мог подойти к любому из этих людей, познакомиться и записать телефончик. Бурбулис вместе с москвичом Сергеем Станкевичем, сделал важнейшую вещь и объединил их всех: Ельцина, Сахарова, Афанасьева, Попова — в одну группу, к которой пристроились уже все остальные депутаты, те, кто не желал подчиняться ни партийной (а тогда партия была одна — КПСС), ни какой-либо другой корпоративной дисциплине.
Межрегиональная депутатская группа (МДГ), которую создавали в кулуарах съезда Станкевич и Бурбулис, была для общества прежде всего тандемом Ельцина и Сахарова. Самого известного диссидента и самого известного оппозиционера внутри КПСС. Когда они объединились, возник электрический разряд такой силы, что противостоять этой энергии не могло уже ничто: ни сопротивление могучего партийного аппарата, ни козни КГБ, ни путч, который произошел через два года, ни даже воля Горбачева, на тот момент самого влиятельного политика в мире.
Эта энергия освобождения, воля к освобождению в конечном итоге и привела к развалу и крушению прежней системы.
Да, конечно, тут были и другие мощные факторы:неуклюжее, грубое вмешательство в них советских войск, экономический коллапс, провал ГКЧП, но все же не надо забывать, что у любого освобождения должен быть символ, некий знаковый момент, который упаковывает всю революцию в один жест: таким жестом было объединение Сахарова и Ельцина в одном политическом союзе.
В 1990-м году был избран новый, уже российский съезд, который в итоге и учредил новое государство: внес поправки в Конституцию РСФСР, избрал Ельцина главой государства, ввел пост президента и так далее и тому подобное. В 1992-м году, в апреле, тот же самый съезд потребовал от Ельцина отправить в отставку Бурбулиса, одного из творцов нового политического строя — демократической России. Между мартом 1990-го, когда Бурбулис уже активно помогал Ельцину на выборах в Свердловске, и апрелем 1992-го — и происходила его короткая жизнь, как действующего политика.
Что было им сделано за это время?
Он был одним из создателей партии «Демократическая Россия», первой в истории страны партии либерального направления.
Он был госсекретарем и первым вице-премьером, который создал гайдаровское правительство реформ: это он познакомил Ельцина с Гайдаром, это он убедил Бориса Николаевича сделать ставку именно на эту команду экономистов.
Ельцин хотел сохранить в этой экономической команде два полюса, до последнего сомневаясь и пытаясь заставить Гайдара и Явлинского работать вместе. Но это было невозможно. Бурбулис вошел в правительство Гайдара и был тем самым человеком, который обеспечил этим российским «чикагским мальчикам» политическую платформу. Стоя за спиной Ельцина, будучи, по сути, его начальником штаба, он проделал гигантскую организационную работу, чтобы частная собственность, свободно конвертируемый рубль, свобода торговли — стали реальностью.
Без Бурбулиса (а не только без Гайдара) этого не случилось бы. Упомяну здесь вкратце и другие важнейшие законы, принятые в эту эпоху раннего Ельцина — именно Бурбулис привлек тех юристов, которые еще при Горбачеве написали такие ключевые законы, в корне изменившие жизнь страны, как закон о свободе печати и информации, закон о свободном выезде из СССР, закон о свободе совести, закон о реабилитации жертв сталинских репрессий. При нем эти законы были приняты уже новым российским парламентом и заработали в новой реальности. При Бурбулисе (и некоторое время после него) в президентский совет входили выдающиеся наши современники, такие, например, как Галина Старовойтова и другие демократы первой волны.
Ну и, наконец, Беловежская пуща. Подпись Госсекретаря России Бурбулиса также стоит под этим документом, поскольку в декабре 1991 года он официально считался вторым лицом в государстве. А самое главное, это он написал на бумаге фразу, которая стала ключевой: «Советский Союз как геополитическая реальность прекращает свое существование». Нужно именно настоящее время, таков язык документа, но на самом-то деле сказать нужно было иначе: прекратил. К тому времени СССР уже прекратил свое существование, в прежнем виде, спасать его было поздно, да и не было воли к спасению. После провала путча, после украинского референдума, после запрета КПСС, после развала экономических связей — все было кончено.
Отправляя Бурбулиса в отставку, Ельцин, быть может, надеялся его вернуть через некоторое время — как попытался он вернуть после отставки потом Гайдара, Чубайса и многих других членов своей команды. Но Бурбулис не вернулся в политику (хотя некоторое время был и депутатом Госдумы, и сенатором в Совете Федерации).
Он занялся тем, с чего начал — дискуссиями, политическим просвещением, организацией встреч думающих и мыслящих людей. Видимо, это он и любил больше всего.
В особняке Шехтеля на Большой Садовой, где располагался его фонд «Стратегия», происходили встречи тех, кто в 90-е годы был в гуще событий, кто знал о том, что происходит в стране не из газет. Участники и деятели демократической революции 90-х встречались вместе, чтобы высказаться постфактум и даже, возможно, предъявить друг другу претензии. Ну и просто повидаться.
Бурбулис очень любил музыку. На этих встречах (также как и на собраниях «Дискусионной трибуны» в Ельцин Центре) всегда выступали молодые музыканты. Возможно, он считал, что музыка смягчит страсти, снимет напряжение, поможет выстроить интеллектуальную гармонию. Очень часто эту компанию «прожженных демократов» он вывозил в регионы, выступать перед студентами и преподавателями (его фонд вообще вел множество образовательных программ). Однажды в эту компанию, как автор биографии Ельцина, затесался и я. Был поражен ее уровнем, и человеческим, и интеллектуальным: Виктор Шейнис, Аркадий Мурашев, Станислав Шушкевич, Андрей Нечаев. Для меня это было честью, конечно.
Уверен (просто зная характер Геннадия Эдуардовича), что на собрания своего клуба Бурбулис приглашал и былых оппонентов — однако эта традиция в нашей политической культуре не прижилась.
Закончу свой рассказ цитатой из книги другого профессионального политического советника, Георгия Шахназарова, который долгое время входил в ближайший круг Михаила Горбачева. Рассказывая о круглом столе, посвященном событиям в Польше начала 80-х годов, в котором приняли участие все стороны тогдашнего гражданского конфликта, он пишет: «На секунду мне почудилось, что в Грановитой палате Кремля уселись за таким же квадратным столом с одной стороны Горбачев с Яковлевым, Медведевым и другими перестройщиками, с другой — Ельцин, Бурбулис, Гайдар и прочие его сподвижники, с третьей — Зюганов, Лукьянов, Рыжков, гэкачеписты, намеревавшиеся спасти Союз, с четвертой — Назарбаев, Каримов, Ниязов, Алиев, Шеварднадзе... Сидят, рассказывают журналистам, „как это было“, мирно уточняют детали... Кошмарный сон! Не может быть, потому что у нас этого не может быть никогда!». Так вот, Геннадий Эдуардович был в нашей политике, может быть, единственным человеком, который вполне был бы способен модерировать такую дискуссию, попытаться хотя бы в таком разговоре закончить эту «гражданскую войну», которая все длится и поныне. Сделать эти острые темы предметом обсуждения, исследования, а не конфронтации. Перестать выяснять отношения и оскорблять друг друга — хотя бы через 30 лет.
Но и ему это не удалось. Удастся ли кому-то другому — покажет будущее.
