«Переход от достаточно долго существовавшего тоталитарного государства к демократическому имеет свои невероятные психологические сложности. При тоталитарном строе ты как бы вынужден жить в одной комнате с буйным сумасшедшим. И ты выработал свои навыки выживания рядом с ним. Так, он требует, чтобы ты с ним каждое утро играл в шахматы. Чтобы выжить, играя с ним, ты обязан и достаточно хорошо играть, и достаточно точно проиграть, но при этом так проиграть, чтобы он не заметил, что ты нарочно ему проиграл. При всем при этом как сладостно думать про себя: какой шахматист погибает!»
Так писал в 1993 году Фазиль Искандер (цитата по книге «Эссе и публицистика»). Сейчас, спустя долгую и еще далекую от окончания путинскую эпоху, понимаешь, что навыки игры в шахматы с буйным сумасшедшим в комнате, запертой изнутри и запертой снаружи, нужны как никогда прежде.
Играют (вынужденно, конечно) в эту партию десятки ученых, обвиненных в госизмене или прессуемые ФСБ по другим статьям. Играют их родственники. Адвокаты. Все профессиональное сообщество.
Хроники преследования ученых
Издание T-invariant внимательно следит за этими делами и ведет подробные «Хроники преследования ученых», как до 24.02.2022 года следило за делами ученых издание «Троицкий вариант-наука».
Нас часто зовут в эфир общественное-политические каналы (теперь уже только ютуб-каналы) и спрашивают, почему же все молчат. А мы объясняем раз за разом: рассчитывают выиграть у буйного сумасшедшего.
Вот только цена победы невероятно изменилась.
Если на институт, на лабораторию или на конкретного ученого объявила охоту ФСБ, то он уже точно виновен и ему светит пожизненный срок. Дальше — как сложится ваша шахматная партия.
Если в этой игре сходить лошадью (сотрудничать со следствием), то можно скостить срок. А если сдашь пешку (расскажешь про соавтора научной статьи), то, может быть, снизишь срок до минимально возможных шести лет. А еще можно взять ферзя — перейти под домашний арест.
Сегодня уголовные дела за госизмену штампуют пачками. В 2023 году, по сведениям правозащитного проекта «Первый отдел», в суд ушли рекордные 70 дел (из них по 37 уже вынесен приговор, естественно обвинительный). Это вдвое больше, чем в 2022 году. В «Первом отделе» уверены: в 2024 году будет еще как минимум вдвое больше дел.
Среди этих дел случаи с учеными — в особом ряду.
Во-первых, каждое дело на слуху, а во-вторых, ученые — легкая добыча ФСБ: люди возрастные или вовсе пожилые, здоровья нет, опыта уходить от провокационных вопросов нет, все быстро ломаются.
А в третьих, сложилась целая кампания дел по ученым, занимающимся тематикой гиперзвука: чувствительная тема для Владимира Путина (его супероружие), всеми делами занимаются в центральном аппарате ФСБ.
А ведь был недолгий период, когда шахматная партия строилась иначе.
Больше 20 лет назад, 2 октября 2002 года, группа ученых и представителей общественных организаций создали в Москве Общественный комитет защиты ученых.
Примерно тогда Людмила Алексеева (на тот момент председатель Московской Хельсинкской группы) предупреждала: «Прошло всего 10 лет с тех пор, как пал железный занавес, и если хотя бы один „шпионский“ процесс закончится обвинительным приговором, мы снова окажемся в закрытой стране».
Но тогда за преследуемых ученых не боялись биться лауреаты Нобелевской (Виталий Гинзбург и даже местами Жорес Алферов) и Государственных премий России и СССР (академики Евгений Александров, Эдуард Кругляков, Юрий Рыжов и доктор физико-математических наук, выдающийся просветитель Сергей Капица).
Сейчас в живых только Евгений Александров, а дела против крупных ученых превратились в ежемесячную рутину и сопровождаются тотальной тишиной.
Молчат родственники и адвокаты, коллеги арестованных и академическая верхушка. Возможно, поэтому последнего ученого, задержанного ФСБ по подозрению о госизмене, уже даже не называли по имени.
Дело ученых-гиперзвуковиков из Института теоретической и прикладной механики им. Христиановича Сибирского отделения РАН из Новосибирска разрастается, начинают брать соавторов статей из других институтов, и «Первый отдел» предупреждает: в зоне риска вообще все соавторы статей на эту тематику.
В 2010 году Общественный комитет защиты ученых обращался к властям, прямо называя вещи своими именами, и это цитировали все почти крупные СМИ:
«Мы вынуждены напомнить, что на свободу вышел только Игорь Сутягин, но за решеткой остались ученые: Валентин Данилов, Игорь Решетин, Михаил Иванов, Александр Рожкин, Сергей Визир, Иван Петьков, Евгений Афанасьев, Святослав Бобышев — все эти люди стали точно такими же жертвами шпиономании. Сколько еще должно провалиться разведчиков, чтобы ученые вышли на свободу?»
«Неужели только неумелая работа сотрудников СВР может стать поводом для освобождения российских ученых, осужденных по надуманным предлогам?» — отмечалось в заявлении комитета.
Сегодня возвращение советской практики карательной психиатрии в отношении члена-корреспондента РАН и веерные задержания ученых-соавторов по все той же «госизмене» сводятся лишь к довольно странному заявлению во втором абзацаеот неформальной группы академиков — Клуба «1 июля»:
«Рассмотрение таких дел должно включать экспертизу научной деятельности фигурантов в профессиональном академическом кругу под эгидой президиума РАН».
И это, безусловно, документ эпохи.
В 2009 году ответственный секретарь Комитета защиты ученых, географ Эрнст Черный удивлялся, что когда в судах разбирают дела, подконтрольные Федеральной службе безопасности, «то вопреки законам, приговоры по такого рода делам становятся недоступными, есть только резолютивная их часть. Вся содержательная часть исчезает».
В 2023 году никого не удивляет, даже если отсутствует не то что резолютивная часть, а просто информация об объекте преследования.
Как в интернет-меме «вы находитесь здесь»: «Срок задержания под стражей второго обвиняемого продлен» до такого-то числа. У «второго обвиняемого» нет имени, стране не обязательно знать, где его задержали, где его содержат и что вменяют.
Мы (журналисты и «Первый отдел») смогли узнать сначала фамилию, а потом и полностью восстановить биографию — речь идет об ученом Владиславе Галкине. Он тоже «замороженный» — человек, по определению правозащитницы Ольги Романовой, который находится в судебно-исправительной системе, но у него нет статуса, нет доступа к адвокатам, к гуманитарной помощи и так далее.
Маршрут: назад в темное глубокое советское прошлое со всеми остановками.
Остановку «Закрытая страна», которой пугала Людмила Алексеева, мы уже давно проехали.
Фазиль Искандер, 1993 год:
«Привычка концентрировать силы на выживание рядом с буйным сумасшедшим отодвигала от человека драму существования вообще. Оказывается, живя в комнате с буйным сумасшедшим и приноравливаясь к нему, мы предоставляли себе своеобразную роскошь или совсем не выполнять, или делать вид, что выполняем многие другие свои человеческие обязанности.
Но вот буйный исчез, и жизнь предстала перед нами во всей неприглядности наших невыполненных, наших полузабытых обязанностей. Да и относительно шахмат, оказывается, имели место немалые преувеличения. Но самое драгоценное в нас, на что ушло столько душевных сил, этот наш поистине грандиозный, поистине виртуозный опыт хитрости выживания рядом с безумцем оказался никому не нужным хламом. Обидно. И нет Византии, куда можно было бы выехать с этим патентом».
