После недолгого периода очередных надежд на «прорыв» в украинском урегулировании и обсуждения того, как Владимир Путин доберется до желанного Будапешта стало понятно, что очарование Кремлём посещает президента США Дональда Трампа все реже и становится все менее устойчивым. «Томагавки», столь раздражающие Москву, президент Украины Владимир Зеленский не получил, тональность его общения в Вашингтоне оказалась не очень многообещающей, но общим итогом телефонного разговора 16 октября стали первые при нынешней администрации санкции против России и усиление американского давления на Китай, с руководителем которого Трамп встретится в ближайшие дни. Срочно отправленный в Вашингтон солидный муж (подруги дочери) Кирилл Дмитриев был встречен там с откровенным скеписисом, удостоившись насмешек и раздраженных комментариев.
Как выглядит ситуация
С одной стороны, мы имеем Дональда Трампа — с его стремлением к миру как к первичной основе любого сотрудничества. Это стремление, пора признать, никакая не игра и не элемент запутывания партнеров: оно вполне искренне и порождено характером американского президента как предпринимателя. Трамп уверен, что люди созданы для бизнеса, а не для бессмысленного убийства друг друга; именно поэтому он всегда повторяет, сколько солдат гибнет в Украине каждый день или сколько жизней якобы спасают его миротворческие усилия в других регионах мира.
Изначально было наивным полагать, что американский лидер мог быть «куплен» обещаниями добычи в России редкоземельных металлов или рытья бессмысленной дыры под Беринговым проливом. И то, и другое может в будущем обсуждаться, но только после установления перемирия.
С другой стороны, мы имеем Владимира Путина, настаивающего на «искоренении первопричин конфликта» и надеющегося на очередные военные успехи — несмотря на то что большинство аналитиков говорят о необходимых для завоевания Украины десятках лет. Для придания своим требованиям дополнительной убедительности Кремль продолжает пугать Европу дронами, а весь мир — новыми видами ядерного оружия, параллельно подготавливая почву для расширения скрытой мобилизации резервистов при небольшом и формальном урезании военного бюджета.
Между тем главным препятствием остается сама путинская логика рассуждений о «первопричинах конфликта» и необходимости их устранения.
Назад, в будущее
Любой диалог — между интеллектуалами, бизнесменами или политиками — возможен только тогда, когда стороны либо разделяют представления о некоторых общих принципах, либо могут придти относительно них к определенному согласию, несколько отойдя каждый от своей точки зрения. В рассматриваемом случае это выглядит принципиально невозможным, так как требования Кремля подтверждают: он не относится к базовым элементам международного права как к чему-то неоспоримому — и потому даже если на первый взгляд конфликт может интерпретироваться как начавшийся между Россией и Западом, на самом деле он представляет собой противостояние Москвы и всего остального мира.
К пресловутым «первопричинам» (если даже не касаться «приближения НАТО к российским границам») Владимир Путин и его окружение относят: «государственный переворот на Украине, спровоцированный Западом и устранивший политическое руководство, которое не поддерживало вступление страны в НАТО»; постоянные попытки Запада милитаризировать Украину и втянуть её в военные союзы и блоки; «нарушение Киевом Минских соглашений» и многое другое.
Кремль требует «обеспечения интересов наших людей на тех территориях <…> где проживают люди, считающие русский язык родным языком и считающие Россию своей родиной». Все это говорит о том, что проблема оккупированных территорий, границы по линии боестолкновения, гарантий безопасности для Киева и вообще большинство из того, что украинские и западные лидеры так или иначе готовы обсуждать, в принципе не может обеспечить такого завершения конфликта, на какое согласилась бы Москва.
Очевидны два обстоятельства.
С одной стороны, Кремль аппелирует к событиям и решениям, которые давно стали необратимыми. Итогами «революции достоинства» 2014 г. стали бегство Виктора Януковича и президентские выборы в Украине, легитимно приведшие к власти Петра Порошенко. Победа Владимира Зеленского на следующих выборах создала линию преемственности, которая не может быть пересмотрена.
Даже если продолжать считать «переворот» 2014 г. нелегитимным, правительство любой другой страны может лишь не признавать новые власти, но не требовать их смены. Проблема «Минских соглашений» сегодня также не выглядит актуальной: во-первых, потому что Россия, строго говоря, никогда не выступала ни их стороной, ни даже официальным гарантом – и не может обосновывать свои требования и действия поступками третьих стран; во-вторых, потому что даже с точки зрения Кремля, «республики» Донбасса стали сначала признанными Россией независимыми государствами, а затем вошли в состав Российской Федерации, и никакой их особый статус в составе Украины более не обсуждается.
Наконец, требования «не втягивать Украину в НАТО» означают желание Москвы определять внешнеполитический курс независимого государства, полноправного члена международного сообщества, то есть Москва оспаривает саму доктрину суверенитета, к которой апеллирует вся система международного права.
Иначе говоря, даже эта часть российских требований предполагает отказ от рассмотрения Украины как самостоятельного государства и предлагает западным державам разделить ее на зоны влияния, формально или неформально, исходя из путинских исторических фантазий и устаревших подходов к мировой политике, основанных на советских максимах, знакомых Путину и людям типа Сергея Лаврова со студенческих времен. Надеяться, что Киев и его союзники согласятся, было бы совершенно наивно.
С другой стороны, Москва по-прежнему настаивает на обеспечении «прав „наших людей“» — вероятнее всего, на той территории, которую она готова признать украинской даже после (и в случае) завершения противостояния. На оккупированных территориях она же, наверное, сможет обеспечить их сама в том понимании и масштабах, какие сочтет нужным?
Сюда относятся и пресловутая «денацификация», и закрепление за русским языком статуса официального, и даже прекращение «гонений» на структуры Русской православной церкви Московского патриархата, и множество еще иных претензий. Но международное право не выдвигает ни к одной стране требований о языковой или религиозной политике, это внутреннее дело суверенных государств. Речь может идти только о соблюдении прав иностранных граждан, а никак не о «наших людях», принадлежность к которым определяется совершенно произвольно. Даже Конституция России в путником переписанном виде говорит в ст. 61, п. 2, что «Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами», не упоминая ни о каких иных основаниях для подобного «покровительства».
Требуя от Киева изменения политики в религиозной сфере, Кремль хочет вернуться по сути в довестфальские времена, в очередной раз забывая о собственной Конституции, которая в ст. 14 определяет Российскую Федерацию как светское государство, где религиозные объединения отделены от государства, что исключает защиту их интересов из приоритетов внешней политики.
Иначе говоря, по тем или иным причинам вся путинская демагогия относительно «защиты прав русскоязычных» никак не соотносится с нормами международного права и не может быть основанием для требований к властям иных стран.
Компромисс невозможен
Все это в принципе не позволяет говорить о возможности компромисса, который бы вел к завершению продолжающегося уже более десяти лет конфликта. Все, что готовы обсуждать Киев и его западные союзники, сводится к определению новых границ и демаркационных линий — причём даже данный вопрос крайне сложен, т. к. (и я об этом уже писал) любое международное признание новых разграничительных линий стало бы подтверждением возможности изменения государственных границ силой, чего не случалось с завершения Второй мировой войны — все 80 лет прошли под знаком появления новых государств в ходе сецессий, но не передач территорий от одной страны к другой. Если же примешивать к этому вопросу ещё и придуманные Путиным «первопричины», достижение взаимоприемлемого варианта завершения конфликта попросту невероятно.
Мы не знаем, стало ли целью Кремля превращение войны в Украине в своего рода перманентное состояние — этого нельзя исключать, поскольку такое положение вещей обеспечивает Путину возможность управления страной в условиях фактического чрезвычайного положения — но сложно предположить, что Киев и его союзники готовы серьезно обсуждать все эти путинские «хотелки». Нынешний перерыв в попытках Дональда Трампа ускорить мирный процесс связан прежде всего с возникающим пониманием не столько неприемлемости требований Путина, сколько их внутренней иррациональности. Она не станет меньше от того, насколько далеко могут продвинуться российские войска (сейчас Кремль активно распространяет сведения об очередных своих военных успехах), сколько новых солдат власти смогут мобилизовать в российскую армию (за счет изменения законодательства о резервистах или какими-то иными методами), и какие новые ядерные ракеты будут поставлены на вооружение (о перспективах чего с таким восторгом рассказывал недавно начальник Генштаба Герасимов).
Именно поэтому я не вижу сейчас реальной возможности возобновления продуктивных консультаций между Москвой и западными столицами — а самое печальное, что повторением тезисов о «первопричинах конфликта» Путин с удивительным упорством посылает партнерам сигнал, что в любых изменившихся обстоятельствах он по сути останется недоговороспособным. В условиях, когда Запад — согласно широко распространенному мнению — постепенно теряет глобальное доминирование, ему менее всего нужно собственными руками подрывать основы того международного права, которое пока остается рамкой нынешнего миропорядка. Кремль, и это давно уже ясно, считает войну в Украине конфликтом, который должден этот порядок разрушить, — но чем отчетливее это понимает Запад, тем менее он будет готов согласиться на условия Москвы.
***
К сожалению, в последние дни мы получили очередное подтверждение тому, что политические ориентиры Путина несовместимы с современным миром и его правовыми основами. Именно поэтому прочный мир на границах России в ближайшее время недостижим — и рано или поздно Трампу, который до сих пор недоумевает, почему война все еще не закончилась, придется признать этот факт…
