Теперь только ленивый не говорит о крахе либерального миропорядка. Последние заявления и действия Трампа подводят черту под долгой деградацией западной демократии и созданной ею системой международных отношений. Этот процесс занял 35 лет после крушения СССР, и дело не в «величайшей геополитической катастрофе», а в исчезновении важнейшего стимула для смягчения капиталистических нравов. Этим стимулом долгое время служил советский проект, игравший роль воодушевляющей альтернативы капитализму. Крах социализма вместо его реформирования имеет прямые последствия для нашей жизни сегодня.
2 марта Михаилу Горбачеву исполнилось бы 94 года, в этом году будет 40 лет с начала провозглашенной им перестройки. Ее крушение в 1991 году заложило многие долгосрочные тенденции в мировом развитии. «Больше социализма, больше демократии!» — таким был лозунг перестройки. Спустя три десятилетия после ее поражения у нас не осталось ни того, ни другого.
Неудавшаяся альтернатива
Перестройка и ее идеология были нацелены на реформирование советского социализма за счет его гуманизации. В публицистике тех лет популярным было определение «социализм с человеческим лицом». Порожденный революцией 1917 года путь развития не отрицался, но подлежал корректировке в соответствии с требованиями времени.
Представленный в книге Горбачева «Перестройка и новое политическое мышление» проект преобразований предлагал примирение с западным капитализмом, но не отказ от социализма. Обе системы должны были прекратить зашедшую в тупик холодную войну, в любой момент грозившую человечеству тотальным истреблением. Это освободило бы Советский Союз от синдрома осажденной крепости, служившего для него тяжелым обременением. Гонка вооружений наносила серьезный ущерб развитию социальной сферы и производству товаров народного потребления. Снижение напряженности с внешним миром снимало необходимость репрессий против инакомыслящих внутри страны.
Горбачев предлагал Западу столь же разумное, сколь и невозможное — мирное сосуществование и кооперацию при сохранении идентичности и внутреннего уклада жизни каждой из сторон.
Подобный проект не нашел должной поддержки ни в СССР, ни за его пределами. Внутри системы с планом Горбачева были не согласны структуры, в задачи которых входило поддержание режима противостояния с внешним миром. Из трех столпов советского общества — КПСС, КГБ и ВПК — по крайней мере два последних не были заинтересованы в прекращении холодной войны, поскольку это лишило бы их смысла существования.
Особенно это касалось КГБ, который в отсутствие необходимости постоянного нагнетания внешних угроз лишался львиной доли своего штата и привилегированного положения в стране. За 70 лет чекистские споры успели обсеменить все советское общество, поэтому комитетчикам ничего не стоило организовать противников перестройки слева и справа. Мы до сих пор не знаем, сколько сексотов было в ближайшем окружении Ельцина. Однако уже доказан факт, что за ГКЧП стоял шеф КГБ Владимир Крючков.
Итогом деятельности обеих антигорбачевских группировок стала ликвидация КПСС — единственной наделенной властью структуры, в которой сохранялась возможность сдерживать всевластие чекистов. Партийная организация давала ресурс для запуска на ее базе новых политических структур, охватывавших активную часть общества. Запрос на демократизацию был сформулирован пришедшим в 1980-е годы новым поколением партийных лидеров. Как только появились эти первые ростки системной, а не активистской демократии, их уничтожили вместе с запретом КПСС. При этом структуры КГБ в 90-е не пострадали и благополучно встроились в новую президентскую вертикаль, оказавшись вне партийного и тем более общественного контроля. Так открылась дорога к цезаризму, выстроенному вокруг фигуры президента.
Вместо реформы социализма в считанные годы произошел его тотальный провал. Всё произошло настолько стремительно, что внешние акторы не успели сориентироваться и поменять свою политику. Несмотря на то, что с 1985 года Горбачев взял курс на разрядку в отношениях с США, давление со стороны Запада продолжалось еще несколько лет. Лед в отношениях сторон начал таять не ранее 1988–1989 годов.
Горбачеву удалось запустить и провести масштабную программу разоружения. Однако нараставшие проблемы в экономике и межнациональные конфликты не позволили ему удержать ситуацию под контролем. Западные партнеры не стали оказывать запрошенную на встрече «большой семерки» экстренную помощь в критической ситуации 1991 года.
Зато президент США Джордж Буш-старший не постеснялся объявить произошедший по инициативе республиканских партийных бонз роспуск Советского Союза победой Запада в холодной войне. Мировая система социализма стремительно прекратила свое существование. Однако объявленный тогда же «конец истории» обернулся глубочайшей реакцией и политической архаизацией во всем мире три десятилетия спустя.
Вместо строительства единой системы безопасности в Европе страны евроатлантического альянса во главе с Соединенными Штатами постепенно втянулись в соперничество с Россией за контроль над странами Восточной Европы. В самой Российской Федерации, унаследовавшей весь ядерный потенциал бывшего СССР и его место в Совете безопасности ООН, зачатки институтов демократии были принесены в жертву экономической целесообразности рыночных реформ. Идентичность новой страны строилась на сочетании герба империи Романовых со сталинским гимном. Четверть века геополитических игр между Западом и Россией привели к крупнейшему за последние 80 лет вооруженному конфликту в Европе.
Уроки революции 1917 года
Советский социализм не был ни совершенной, ни благополучной, ни устойчивой структурой. Его поддержание стоило народам бывшей Российской империи колоссальных усилий и жертв. Возникший после Гражданской войны и противостояния развитым странам мира политический режим строился как осажденная крепость с мобилизационной моделью экономики и жестоким репрессивным аппаратом. После 1945 года становилось все яснее, что человеческий потенциал советского эксперимента близок к исчерпанию.
К началу перестройки страна пришла обескровленной постоянной борьбой за выживание, стоившей ей многомиллионных жертв постоянных войн и репрессий. Тяжелыми последствиями стали массовый страх, неверие и недоверие в обществе. В позднем СССР накопился критический уровень усталости, разочарования и цинизма. Призыв «вернуться к ленинским принципам» в 1980-е мог вызвать только издевательскую ухмылку на лице. Неравная схватка за альтернативу капитализму близилась к концу.
Для мира русская революция 1917 года сыграла большую роль, чем для народов бывшей империи Романовых. Она стала примером для антиколониальных и национально-освободительных движений в странах, которые теперь принято называть глобальным Югом. В старых богатых и развитых странах Запада «большевистская угроза» заставила правящие круги пойти на временные уступки широким слоям населения у себя дома.
Перемены затронули все сферы жизни общества. Крупный капитал был вынужден делиться прибылями со средними слоями и рабочим классом. Концепция «общества всеобщего благоденствия», где каждому гражданину гарантирована социальная защита и достойный уровень потребления, становился краеугольным камнем либеральной демократии XX века. По примеру СССР женщины получают равные права с мужчинами, происходит отказ от расовой сегрегации, общество становится более секулярным. Государства вводят механизмы регулирования, страхующие от засилья монополий и последствий экономических кризисов.
Советская альтернатива заставила капитализм измениться. Это затронуло и систему международных отношений. После Второй мировой войны стало понятно, что либеральные демократии не смогут выжить без кооперации в интересах поддержания баланса власти с социалистическими странами. В результате возникают и активно развиваются международные институты, целью которых становится дипломатическое поддержание мира.
Права человека провозглашаются в качестве универсальной ценности. Демократия и борьба за права человека становятся важными факторами в балансировании власти далеких от свободы стран социалистического лагеря. Противостояние вызову Советов мобилизует и усиливает гетерогенную и саморегулирующуюся мир-систему капитализма.
Назад в август 1914-го
Западная политико-экономическая модель пережила свой расцвет в конце 1960-х — 1970-е годы. Одновременно советская система утратила способность к конкуренции с Западом. Либеральная демократия выглядела успешной и эффективной на фоне стремительно дряхлевшего Советского Союза, но в перспективе последующих трех десятилетий после его распада это казавшееся неоспоримым преимущество оказалось иллюзией.
Во-первых, с исчезновением советской альтернативы западный капитализм потерял стимулы для самоограничения. Во-вторых, новые периферийные участники мир-системы стали выглядеть экономически более эффективными. Как правило, они успешно сочетали рынок и авторитарный политический режим, подавляя институты общественного контроля и за счет этого снижая издержки приумножения капитала. Китайская модель рыночного авторитаризма стала привлекательной для многих других стран включая ядро мир-системы.
Наконец, отсутствие социализма как глобального вызова привело к деградации не только welfare state, но и либеральных институтов международной кооперации. В течение прошедших десятилетий мы не заметили, как оказались в мире до 1917 года. Решающую роль в нем играют монополистический капитал, право сильного и обладающие ими империалистические державы.
В начале 2025 года неожиданно для многих вдруг снова стало очевидным: как и сто с лишним лет назад, за власть на международной арене сражаются несколько крупнейших империй, готовых при помощи имеющихся у них ядерного потенциала уничтожить друг друга и весь остальной мир. В этом принципиальная разница между нашей ситуацией и Первой мировой войной, которая привела к десяткам миллионов жертв, но не стоила жизни всему человечеству. Теперь империализм может стать не просто высшей и последней стадией развития капитализма, но и полным концом истории не по Фукуяме.
Смогут ли США, Китай, Европейский союз и Россия образовать новый «квартет великих держав» и поделить между собой большую часть мира? По крайней мере это возможно в случае Трампа, Си Цзиньпина и Путина. Страшным ударом по европейскому единству стал бы очередной невесть который по счету территориальный раздел в Восточной Европе.
Однако раздел мира никогда не бывает окончательным, вслед за ним неизбежно разгорается борьба за передел. В условиях продолжающейся безудержной погони за прибылью взаимное отчуждение и перманентное противостояние основных мировых сил практически неизбежны.
«Больше капитализма, меньше демократии!» — таков лозунг текущего момента. Беда в том, что сейчас нет и не предвидится даже такой фантомной альтернативы, каким был советский проект. Социализм потерпел крах, а капитализм постепенно избавляется от ставших лишними обременений в виде либеральных правил приличия.
Мир готов пуститься во все тяжкие.
