Два пера из гузки Курочки Рябы, или История грабежа российских пенсионеров

Пенсионный капитал (сбережения, которые инвестируются в целях спасения от инфляции и приращения для того, чтобы обеспечивать достойную жизнь граждан в пенсионном возрасте) в большинстве стран мира — основной инвестиционный ресурс для финансирования долгосрочных проектов, в том числе для внедрения принципиально новых технологий, реализующих переход к новой технологической парадигме. Пенсионный капитал может принимать различные формы, а его структура, в зависимости от особенностей национальной правовой базы, может существенно варьироваться от страны к стране. Но, как правило, особое значение имеет та часть пенсионного капитала, обязательность формирования которой в виде отчислений от зарплаты установлена законодательно, и которая размещается на финансовых рынках — в российских терминах это пенсионные накопления.

В России история трансформаций системы пенсионных накоплений — это история грабежей государством своих граждан. Эксперты, принимавшие непосредственное участие в развитии российской пенсионной системы, спорят с этим — мол, взамен прироста пенсионных накоплений люди получили расширение участия в распределительной пенсии. Но это не меняет сути: обмен приемлемых инвестиций, приносящих стабильный денежный поток, на бумажные баллы, общее количество которых «в обращении» увеличивается, а реальное наполнение зависит от усыхающего ресурса, есть обмен неэквивалентый. Неэквивалентный обмен — это грабеж.

Первый этап развития российской пенсионной системы: 2002–2013 гг.

Созданная реформой 2001 года, разработанной и реализованной правительством Михаила Касьянова, трехуровневая пенсионная система (введена Федеральным законом от 17 декабря 2001 года «О трудовых пенсиях в Российской Федерации»; ее отдельные элементы были введены еще тремя федеральными законами) предполагала, что накопительная часть пенсии будет формироваться за счет отчислений в 2-4% от зарплаты у мужчин, родившихся не ранее 1953 года, и у женщин, родившихся не ранее 1957 года (2% для лиц 1966 года рождения и старше; 4% для остальных).

Однако по инициативе нового, ничем полезным не запомнившегося, руководства правительства с 1 января 2005 года произошла отмена взносов на накопительную часть пенсии для лиц 1966 года рождения и старше. Они были вычеркнуты из списка участников накопительной пенсионной системы, несмотря на то что ими за 2002–2004 гг. были сформированы не совсем маленькие (98 млрд рублей, по данным ФСФР, т. е. примерно 3,5 млрд долларов) пенсионные накопления.

С 2005 года отчисления этих лиц пошли уже не на формирование будущей накопительной пенсии, а на финансирование дефицита Пенсионного фонда (с одновременным увеличением бумажных прав на участие в распределительной части пенсионной системы). Справедливости ради следует отметить, что уже накопленное ими не было отнято. За оставшиеся в системе пенсионных накоплений граждан 1967 г. р. и моложе на цели формирования пенсионных накоплений их работодатели стали отчислять по 6% от зарплаты.

Суммарный размер пенсионных накоплений за 2005–2013 гг. увеличился более чем 16 раз, достигнув к моменту введения моратория на формирование пенсионных накоплений почти 3 трлн рублей (4,5% ВВП). Если учесть еще 832 млрд рублей пенсионных резервов НПФ (которые формировались в рамках добровольного пенсионного страхования, т. е. будущими пенсионерами, иногда при участии их работодателей, добровольно, и управление которыми, строго говоря, для крупных НПФ было выгодно только вкупе с пенсионными накоплениями), то к концу относительно благоприятного периода реализации пенсионной реформы в России был сформирован весьма значимый ресурс долгосрочных инвестиций (3,8 трлн рублей), который при условии эффективного регулирования НПФ мог привести к чудотворному инвестиционному буму.

Мораторий: с 2014 г. и далее

Но Федеральным законом от 4 декабря 2013 года «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам обязательного пенсионного страхования в части права выбора застрахованными лицами варианта пенсионного обеспечения» (посредством внесения изменений в законодательство об обязательном пенсионном страховании) был введен мораторий на формирование накопительной части трудовой пенсии с начала 2014 года. Обязательное формирование пенсионных накоплений за счет отчислений от зарплаты прекратилось — из этой системы были вычеркнуты все оставшиеся граждане.

Их отчисления с 2014 года в полном объеме пошли на финансирование текущих выплат существующим пенсионерам, т. е. на финансирование дефицита Пенсионного фонда (увеличилось одновременно количество баллов для расчета страховой пенсии). Вместе с тем государство «милостиво» разрешило гражданам продолжать формировать пенсионные накопления самостоятельно, из своих сбережений, но привлекательность такого варианта оказалась крайне низкой. Кроме того, тогда у государства еще не было никаких возможностей изъять уже накопленные и проинвестированные пенсионные накопления — их рыночная оценка которых с 1 января 2014 года по 31 марта 2025 года (т.е. за период действия моратория) выросла почти в 2 раза (точнее, на 97%), что указывает на исключительно высокий потенциал пенсионной реформы 2001 года, который российская власть выбросила в помойку.

Изначально государство делало вид, что мораторий — мера временная: он ежегодно продлевался лишь на каждый следующий год, вплоть до 2018 года. Формулировки соответствующих законов и других нормативных актов всячески избегали указаний на то, что властью принято решение о прекращении практики формирования пенсионных накоплений за счет отчислений от зарплаты, напротив, они делали акцент на временности моратория и обязательном возвращении к практике таких отчислений после преодоления «тяжелых времен».

Однако даже после значительного поднятия пенсионного возраста (16 июня 2018 года правительство внесло законопроект об изменениях в пенсионной системе), которое, по уверениям самих инициаторов грабительской пенсионной реформы, устраняло фундаментальные причины хронического дефицита Пенсионного фонда, мораторий не был прекращен. Напротив, в конце 2018 года был принят закон, по которому мораторий продлевался уже не на один год, а на три, до 2021 года. В декабре 2021 года Владимир Путин продлил мораторий до 2024 года, а в декабре 2022 года был принят закон, по которому мораторий был продлен до 2025 года.

Метания чиновников в поисках замены пенсионных накоплений

«Длинные деньги» — ресурс крайне нужный для экономического развития, поэтому правительство и Центральный банк все время пытались найти механизм стимулирования, чтобы заставить граждан России, у которых украли значительную часть пенсионных накоплений, тем не менее формировать для себя сбережения на жизнь после окончания трудовой деятельности. Еще до введения мораториев, в 2008 году, была принята Программа государственного софинансирования пенсии (т.н. программа «1000 на 1000»), которая предполагала участие государства (и, при определенных условиях, работодателя) в софинансировании пенсионных накоплений граждан — при условии направления на эти цели сбережений самого гражданина. Несмотря на относительно благоприятные условия для части населения, она не получила широкого распространения.

После начала заморозки пенсионных накоплений были разработаны несколько программ, каждая из которых позиционировалась правительством и Центральным банком как эффективная замена программы финансирования пенсионных накоплений, но все они производили откровенно жалкое впечатление. Ни одна из них не могла «полететь» не только по причине проведенного государством грабежа пенсионных накоплений, но и просто исходя из тех условий, которые предлагались. История предъявления этих программ публике — какой-то многолетний дикий сериал, демонстрирующий интеллектуальную убогость российского чиновничества.

Сначала (в 2018 году) рекламировался проект «индивидуального пенсионного капитала (ИПК)», который был быстро спрятан под единодушное улюлюкание экспертов, но с солидным объяснением от администрации президента о «неподходящем времени» для реализации столь гениального плана — мол, не позволяет «слишком сильный шок от недавнего повышения пенсионного возраста». ИПК заменили на ГПП — сначала рекламировали законопроект «О гарантированном пенсионном продукте», затем, немного подретушированный, в 2021 году он был предложен вниманию публики как принципиально новый, «прорывной» гарантированный пенсионный план. С каждой итерацией происходили определенные улучшения (прежде всего, за счет добавляемых стимулов), но ни один из этих проектов, ушедших в небытие, не мог привести к сколь-нибудь значимым результатам.

Прошло два года, в течение которых чиновники молчали и готовили что-то на замену пенсионным накоплениям — и вот наконец в середине 2023 года был подписан Федеральный закон от 10 июля 2023 года «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», который ввел в законодательное поле новый вариант организации долгосрочных сбережений граждан — Программу долгосрочных сбережений (ПДС). В отличие от заведомо нереализуемых прожектов 2018–2021 гг. (ИПК; ГППр; ГППл), которые изначально продвигались, как правило, малоавторитетными чиновниками из минфина и ЦБ, ПДС оказался более жизнеспособным проектом, который к тому же активно продвигался лично Путиным (на этапе принятия закона, и особенно активно — после начала действия ПДС 1 января 2024 года).

Попытка впарить народу ПДС

Более высокая оценка жизнеспособности ПДС связана в основном с максимально щедрым стимулированием вхождения в эту систему. ПДС напичкана стимулами (как установленными изначально, так и введенными после начала ее действия — в том числе по прямым указаниям Путина): налоговый вычет по НДФЛ; гарантии сохранности (до 2,8 млн руб., т. е. в два раза больше, чем по банковским депозитам); небольшое софинансирование от государства; возможность досрочных выплат при определенных условиях и т. д.

Возможно, главный тезис, на который упирали финансовые посредники, пропаганда и эксперты, агитируя за перевод средств из системы обязательного пенсионного страхования (ОПС, т. е. из пенсионных накоплений) в систему ПДС — «теперь это ваши деньги!». По мнению гендиректора СберНПФ Александра Зарецкого, «ОПС … это все-таки государственная система. И в ближайшие 5–10 лет с ней могут происходить какие-то трансформации. Какие — мы не знаем, государство будет решать. Если же вы переводите эти средства в свою программу долгосрочных сбережений, то они становятся вашими».

Одной из главных слабостей системы ОПС, в которой формировались пенсионные накопления, многие эксперты называли их неопределенный статус: с одной стороны, вроде как бенефициаром от инвестирования накоплений было т. н. «застрахованное лицо», т. е. будущий пенсионер, но с другой стороны, сами эти средства принадлежали на праве собственности либо государственному фонду (ранее Пенсионному, сейчас Социальному), либо негосударственному пенсионному фонду (НПФ). В системе ПДС «застрахованное лицо» якобы превращается в «участника» (тут же вспоминается Леня Голубков: «Я не халявщик, я — партнер!»), которому бояре пожаловали отдельные права, сходные с некоторыми полномочиями собственности.

Однако при ближайшем рассмотрении сколь-нибудь значимых изменений в статусе будущего пенсионера не обнаруживается. Если подойти к анализу с точки зрения теории пучков собственности, то тот набор полномочий, который имеет будущий пенсионер, пучком назвать стыдно — скорее, это два выщипанных из большого пучка пера.

Пучки прав собственности состоят из различных правомочий собственности. Энтони Оноре выделял 11 типов правомочий собственности — самостоятельных, не поглощающих друг друга правомочий, в т. ч. право владения, право использования полезных свойств объекта собственности, право на управление, право на переход объекта по наследству или по завещанию и т. д. Легко убедиться, что участник ПДС обладает лишь двумя полномочиями из 11, выделенных Оноре: право получить выкупную сумму похоже на право использования полезных свойств объекта собственности, и право правопреемников умершего участника на получение остатка средств на его счете долгосрочных сбережений похоже на наследование.

Но даже они ограничены некоторыми существенными условиями.

За полтора года действия ПДС в нее был переведен незначительные пенсионные накопления. По состоянию на 31 марта 2025 года совокупно пенсионные накопления составили 5,9 трлн рублей (в т. ч. под управлением ВЭБ 2,5 трлн рублей; под управлением НПФ 3,4 трлн рублей; под управлением управляющих компаний около 40 млрд рублей). Из пенсионных накоплений в ПДС было переведено 53 млрд рублей за первые 10 месяцев 2024 года (по оценкам Минфина), и 103,3 млрд рублей в начале 2025 года (по оценкам Финансового университета). Учитывая активизацию перевода средств в IV квартале 2024 года, можно предположить, что суммарно за 2024 год из пенсионных накоплений в ПДС было переведено примерно 75 млрд. рублей, а за весь период в 15 месяцев (2024 год и I квартал 2025 года) — около 180 млрд рублей. Несмотря на то что общая сумма привлеченных в ПДС ресурсов (включающая не только средства из системы ОПС, но и новые взносы, и государственное софинансирование) к началу июня 2025 года, по данным Анатолия Аксакова, превышала 365 млрд руб., и он отмечает, что это соответствует ранее утвержденному Минфином и ЦБ плану, сопоставление переведенных из пенсионных накоплений за 15 месяцев 180 млрд рублей и 5,9 трлн рублей совокупных пенсионных накоплений дает долю в 3%. Такими темпами перевод пенсионных накоплений в ПДС продлится 41 год. Но самое главное — с такими темпами никак не выполнить поручение Путина раздуть ПДС до 1% ВВП к концу 2026 года.

«Морковок» не хватает…

Поэтому начался поиск дополнительных «морковок», которые бы ускорили этот процесс. Сам Аксаков предлагает несколько таких новых стимулов, в том числе введение налоговых льгот для участия бизнеса в софинансировании взносов в ПДС своих сотрудников — за счет исключения отчислений работодателей в ПДС из налогооблагаемой прибыли.

Кроме того, ищутся варианты, какие еще активы влить бы в ПДС, раз не оправдывается ставка на то, что ограбленные граждане сами начнут переводить пенсионные накопления в эту систему. Аксаков ставит вопрос о классическом варианте финансирования какой-либо программы в отсутствие ее привлекательности в глазах населения: «рассмотреть механизм автоматического перевода в ПДС накопительной пенсии «молчунов» Он же предлагает дать возможность перевода в программу средств материнского капитала.

Активизация обсуждения новых стимулов перевода пенсионных накоплений в систему ПДС, которая явно заметна в последние месяцы, прямо связана с истечением очередного срока очередного моратория, который теперь станет не временным, а вечным. Государство понимает, что ему уже пора как можно запутаннее сообщить податному сословию, что отчисления на пенсионные накопления за 2014–2025 гг. украдены навсегда, а то, что было накоплено до 2014 года, лучше перевести в систему ПДС. Это принципиально важно четко понимать — ПДС является в том числе дымовой завесой для сокрытия грабежа, осуществленного в 2014–2025 гг. Представители разрешенной якобы «оппозиции», всегда готовые лизать задницу большому начальству, уже придумали иное объяснение, переводящее акцент с действий власти в последние 12 лет на изначальный замысел пенсионной реформы («с больной головы на здоровую»): якобы главное, на что нацелен ПДС, — «замаскировать провал пенсионной реформы 2002 года».

Проблема, однако, состоит в том, что никакие дополнительные стимулы не могут компенсировать негативного влияния трех критических фундаментальных недостатков ПДС.

Критический недостаток ПДС №1: утрата доверия народа

Развитию ПДС, и особенно в части перевода в эту систему пенсионных накоплений мешает утрата доверия будущих пенсионеров к государству — вследствие, прежде всего, обмана с пенсионными накоплениями (а мораторий, сначала якобы временный, а теперь вечный — это наглый обман, демонстрирующий крайнюю степень пренебрежения государством интересами своих подданных); и обмана с поднятием пенсионного возраста (Путин в 2005 году: «Я против увеличения сроков пенсионного возраста. И пока я президент, такого решения принято не будет»; Путин в 2012 году: «У нас нет планов увеличения пенсионного возраста»). Не забыты еще и конец 1980-х — начало 1990-х годов, когда в результате безудержного наращивания военных расходов вплоть до 1987 года и последовавшей инфляции сгорели сбережения миллионов людей, копивших их всю свою тяжелую трудовую жизнь, а государство ничего не сделало для их поддержки.

Пенсионные инвестиции — процесс, требующий долгосрочного планирования, и такие негативные изменения на горизонте всего лишь в 15 лет губительны для такого вида инвестиций. Высокорисковые спекулянты могут забыть дефолт по высокодоходным краткосрочным обязательствам через 2-3 года (как значительная часть из них забыла дефолт ГКО). Население (особенно российское население, которое имеет достаточно высокий уровень переменной Хофстеде по долгосрочной ориентации — мы по этому показателю превосходим почти все страны мира, уступая лишь Южной Корее, Японии, Китаю, Германии и еще 4 странам) обман государства по долгосрочным проектам будет помнить многие десятилетия.

Пенсионная система, созданная в 2002 году, не предполагала никаких мораториев на формирование пенсионных накоплений, тем не менее, государство приняло решение о таком моратории.

Так и сегодня предполагается, что наследники участника ПДС могут претендовать на получение остатка средств на его счете долгосрочных сбережений. Но что мешает государству через несколько лет (после того как определенная часть населения будет загнана в ПДС) принять закон, отменяющий даже такое «наследование»? Или вообще принять решение о новой заморозке, как долгосрочных сбережений, так и всех остальных пенсионных накоплений, резервов, капиталов — под предлогом бесконечных «тяжелых времен»?

Критический недостаток ПДС №2: отсутствие у граждан прав собственности на (пенсионные) накопления

В условиях отсутствия доверия к государству вторым критическим недостатком становится отсутствие у граждан прав собственности на пенсионные накопления и на средства на счетах долгосрочных сбережений. Логичным шагом преодоления этого критического недостатка было бы решение о наделении будущих пенсионеров (застрахованных лиц в системе ОПС и участников в системе ПДС) правами собственности на пенсионные накопления и на средства на счетах долгосрочных сбережений. Собственно, это тот шаг, к которому десятилетиями призывают эксперты. Безусловно, право собственности на такие активы должно быть разумно ограничено (например, непозволительно их просто пропить), но теперь это должно быть право собственности, а не два пера из задницы курочки Рябы, несущей золотые яйца.

Но проблема упирается в то, что право собственности на пенсионные накопления невозможно совместить (по крайней мере, в рамках действующего законодательства) с передачей этих накоплений негосударственным пенсионным фондам.

И тут за преодоление критического недостатка №2 говорит наличие критического недостатка №3.

Критический недостаток ПДС №3: российские НПФ и их инвестиции

Российские НПФ мало похожи на институты, которые способны обеспечить приемлемую долгосрочную доходность инвестиций, по целому ряду причин, среди которых:

— соединение в одном лице разных институтов (инвестиционного и социального): мировой опыт свидетельствует о других вариантах (например, передача функций социального института платежному агенту, либо передача функций управления инвестициями специализированному инвестиционному управляющему): завхоз или бухгалтер — не очень хороший инвестиционный управляющий, а инвестиционный управляющий — вообще никудышний завхоз;

— многочисленные скандалы с НПФ и реакция регулятора на них привели к тому, что выбранный в качестве основного инструмента воздействия ограничение доступа на рынок услуг НПФ не только ликвидирует проблему, но и создает новую — низкий уровень конкуренции, который снижает эффективность деятельности данной группы небанковских финансовых институтов (уже даже зампред Совета федерации Николай Журавлев указывает на критически низкую конкуренцию в секторе);

— крайне высокие риски (для лиц, принимающих решения в НПФ и его собственников) при осуществлении долгосрочного инвестирования.

Здесь два важнейших аспекта, связанных с а) регулированием и б) надзором. То регулирование НПФ, которое сложилось сегодня в России («регулировали-регулировали, да и зарегулировали вусмерть») никак не способствует вложению в акции, которые в развитых странах являются основным инструментом долгосрочных, в том числе пенсионных, инвестиций. В России доля акций в совокупном портфеле НПФ в 2013–2022 гг. не превышала 4%. В силу ряда факторов в 2023–2024 гг. доля акций выросла до 6-7% в портфеле пенсионных накоплений и до 10-11% в портфелях пенсионных резервов. Но российским НПФ еще очень далеко до классических структур моделей пенсионных инвестиций (40-60; 50-50 и 60-40 между акциями и облигациями). Надзор, осуществляемый ЦБ в отношении инвестирования пенсионных накоплений пенсионными фондами, усугубляет эту проблему.

Когда человек, никогда не работавший на финансовом рынке, приходит в качестве проверяющего в НПФ и, апеллируя к своему (далекому от классического) пониманию «благоразумного инвестора», обвиняет должностных лиц фонда в неразумности из-за квартальных убытков от падения курса акции, купленной исходя из фундаментальных показателей на 15-20 лет, у специалистов НПФ возникает стойкое нежелание когда-либо покупать даже самые перспективные (в плане долгосрочного роста) акции.

Обыграть хотя бы инфляцию, инвестируя только в долговые инструменты, да еще (учитывая желание Банка России видеть НПФ исключительно консервативными инвесторами) и в основном государственные, на длинном промежутке почти невозможно. Российские НПФ почти никак не помогут российской экономике длинными деньгами — зато все эти деньги пойдут на финансирование дефицита бюджета.

Имея такой резерв, любой Минфин будет охотнее наращивать дефицит, а уже нынешний российский — и подавно.