Эти общественные тенденции зафиксированы не вчера, но сегодня их вынуждены констатировать правительственные социологические компании, а политические комментаторы — пытаться смягчить, и больше не для самого общества, а для правящего режима.
Сюда же стоит добавить отсутствие реальных геополитических союзников у Кремля, которые были бы готовы разделить с ним тяготы войны, а не предоставлять помощь за деньги или ресурсы. Отсутствие таких союзников обостряет проблему апатии российского общества для Кремля — он может опираться исключительно на внутреннее одобрение, реальное или деланое.
И не стоит путать атомизированность российского общества с его апатией. Первая Кремль как раз полностью устраивает, на ее поддержание направлены все усилия пропаганды и точечных репрессий. Апатическое восприятие пропаганды становится опасным сигналом при описанных выше условиях.
Важные вопросы
Быстрая военная операция, которая должна была принести «украинский консенсус» вместо утратившего силу «крымского консенсуса» превратилась не в решение, а в проблему. После шока, принятия и объединения вокруг флага российское общество закономерно вошло в стадию апатии в восприятии войны. Оно уже давно готово к прекращению боевых действий и четко связывает их продолжение с невозможностью экономического восстановления и улучшения своего финансового положения.
Правительственные комментаторы пытаются сделать акцент на бенефициарах войны в широком смысле слова — военных и членов их семей, работников ВПК и связанных отраслей. Однако при всей своей многочисленности они далеко не составляют большинства, в противном случае и проблемы бы не было. Не было бы ее и при завершении активной фазы боевых действий еще несколько месяцев назад. Но Путин продолжает демонстрировать упорство в выдвижении невыполнимых требований, однако не имеет убедительной стратегии для их достижения. Этот диссонанс делает его оценку ситуации, все менее отвечающей реалиям. Даже тактические успехи на фронте не отвечают на два вопроса: «чтобы что?» и «что потом?». Уже сейчас россиян готовят к тому, что конфронтация принимает постоянный характер и уже неважно, Украина это или какая-то другая страна «коллективного Запада» или же ее «сателлит».
А, значит, российское общество должно поддерживать его не только формальной поддержкой «СВО», но и активно разделять его тяготы. Обществу нужен новый и нематериальный стимул (на материальный уже попросту нет денег) для выхода из апатии по отношению к войне и сложившейся ситуации в стране.
Можно предположить, что у Кремля сейчас есть два инструмента, выбор которых даст понимание, к какому решению он склоняется — временной заморозке боевых действий для накопления человеческих ресурсов и техники или же к заходу на новый военный цикл до конца 2026 года.
Радиоактивный подход
Как всегда, Путин будет тянуть с выбором какого-то одного из сценариев, и эта фирменная путинская прокрастинация может привести к появлению третьего пути. Мы видим возможности для по крайней мере одного из сценариев. Условно назовем его «ядерный пряник». Его подготовка началась несколько недель назад.
После первичного замешательства Кремля из-за отсутствия должной реакции Дональда Трампа на испытания ракеты «Буревестник» и торпеды «Посейдон», Москва решила не отступать от своего замысла ядерной эскалации и даже вывести ее на новый уровень. Вполне возможно, что решение об интенсификации соответствующей риторики было принято поспешно. Об этом свидетельствуют внезапные и плохо организованные мероприятия, формально посвященные другим темам, но которые были призваны стать площадкой для заявлений Путина. Это и его выступление 4 ноября на церемонии награждения разработчиков вооружения, которое он посвятил ядерному потенциалу России, уникальным характеристикам Буревестника» и «Посейдона», снова вспомнил про систему «Орешник» и де-факто угрожал США и странам НАТО. Это и созванное Путиным открытое, под видеозапись заседание Совета безопасности России 5 ноября, где, несмотря на повестку (транспортная безопасность), председатель Госдумы Вячеслав Володин «внезапно» предложил членам совета сначала высказаться по поводу заявления Вашингтона о возобновлении ядерных испытаний. Так же «неожиданно» министр обороны РФ Андрей Белоусов был готов высказаться на эту тему и сделал целый доклад.
Очевидно, срежиссированные заявления членов Совбеза и реакция Путина на них были призваны показать, что Россия готова к продолжению ядерной эскалации и доведения ее до предпоследней степени — проведения реальных ядерных испытаний. Как всегда российский президент оставил и место, и время для маневра, поручив собрать информацию, провести анализ на площадке Совбеза и внести предложения о возможном начале работ по подготовке ядерных испытаний. Однако теперь аудиторией, на которую направлена эта эскалация, является не только США или ЕС: теперь усилия Путина направлены не только на создание условий для новых дипломатических переговоров с администрацией Трампа и расширение их временных рамок, но и на начало кампании, которая позволит отвлечь внимание российской аудитории. Особенно важно это сделать в конце года, до наступления новогодних праздников. Нагнетание страха ядерной эскалации, а потом де-эскалация путем переговоров, на протяжении нескольких месяцев должна полностью заместить негативную внутрироссийскую повестку относительно неудач в экономике и на фронте. Нагнетание ядерной риторики при таком сценарии является не признаком готовности Кремля действительно подходить к черте апокалипсиса, а скорее наоборот — готовности выйти на реальные мирные переговоры. По сути, это его рецепт показать всему российскому обществу, включая Z патриотов, что есть вещи похуже, чем недостижимость здесь и сейчас максималистских целей.
Террористический подход
Второй сценарий сейчас выражено не представлен в медийной сфере и в пропагандистских сообщениях является фоновым. Однако все может измениться в течении всего лишь пары часов. Примеров этому много — один из сравнительно свежих — теракт в Крокус Сити Холе. Этот сценарий можно условно назвать «террористическим кнутом». Если вопреки всем аргументам Путиным будет принято решение продолжать войну высокой интенсивности и в 2026 году, то с большой долей вероятности будет использован именно метод террора. Он даст шанс вновь сплотить население вокруг флага, а также с одной стороны повысить легитимность власти и уменьшить апатию через страх, с другой стороны. В конце концов, этот сценарий уже показал свою эффективность на заре путинской эры. Почему бы не попробовать его вновь на ее закате?
Оба описанных сценария не являются гарантированными, но очень скоро станут очевидными, если Кремль отдаст предпочтение одному из них. Вероятность их использования тем более высока, что в условиях апатии общества и дефицита ресурсов, оба сценария предлагают обществу принять военный и экономический провал не как проигрыш, а как огромный успех на фоне возможности еще больших катастроф.
