Воздух над обугленными руинами домов окутан густыми дымами пожаров. В разрушенных кварталах до сих пор слышна беспорядочная стрельба. Улицы опустели, но в подвалах до сих пор прячутся целые семьи, которым некуда уходить. А если бы и было, то зачем? На сотни километров вокруг — все та же бесконечная и безжалостная гражданская война.
Многонедельная осада административного центра штата Северный Дарфур закончилась, наконец, – штурмом города и его захватом. Но это вряд ли стоит называть освобождением. Головорезы из RSF зарекомендовали себя не лучше, чем их противники — правительственные войска. Международные гуманитарные организации не могут попасть в город, поэтому ООН уже несколько недель не публикует никаких сводок. Все, что происходит теперь в Эль-Фашере, скрыто плотными шлейфами чёрного дыма.
Захват Эль-Фашера — не рядовое событие в жестокой хронике суданского лихолетья последнего времени. С его падением рухнула, пожалуй, последняя надежда на возвращение страны к обобщённо понимаемой нам нормальности. До недавнего времени этот город оставался своеобразным островком безопасности и относительно мирной жизни в ревущем океане суданской гражданской войны. По стечению обстоятельств, самые тяжелые бои раньше обходили его стороной, не причиняя серьезного ущерба. Там продолжали работать больницы, там размещались склады гуманитарной помощи. Туда же стекались и долгое время ютились там десятки тысяч людей, спасавшихся от боевых действий. Многие из них не имели там никакого жилья, даже съемного. Благо, климат самой жаркой и засушливой страны на планете вполне позволяет местным жителям спать прямо на земле под открытым небом.
Падение Эль-Фашера прозвучало для многих экспертов как приговор всей системе региональной безопасности в северо-восточной Африке. В Судане не осталось теперь вообще никаких нейтральных территорий. То есть отныне во всей раздираемой гражданской войной стране, еще недавно крупнейшей на континенте, больше нет безопасных мест, где можно выжить, не становясь с оружием в руках на сторону одной из противоборствующих группировок. А это, безусловно, лишь еще ужесточит кровопролитный конфликт.
Гражданской войне в Судане скоро исполнится три года. В апреле 2023 года в открытый вооружённый конфликт между собой вступили регулярная армия страны (SAF) во главе с генералом Абд аль-Фаттахом аль-Бурханом и парамилитарные Силы быстрого реагирования (RSF) под командованием Мохамеда Хамдана Дагло, известного как Хамидти. (Более подробно мы писали об этом здесь.) Ближайшей аналогией тех событий для российского читателя было бы, например, прямое столкновение между собой поддерживаемой Путиным российской армии и, например, альянса различных ЧВК под общим командованием какого-нибудь условного Пригожина. Судан медленно, но неуклонно стал расползаться буквально по швам.
Захват Эль-Фашера повстанцами Хамидти я бы не назвал стратегическим переломом в суданской кровавой эпопее как таковой. Значение этого события лежит совсем в иной плоскости. Оно не столько изменило военный баланс сил (хотя сложно отрицать тяжесть поражения войск аль-Бурхана, по крайней мере, конкретно в этом эпизоде), сколько с беспрецедентной ранее очевидностью показало, что эту войну невозможно завершить привычным образом — однозначной победой над противником. Оба лагеря демонстрируют и полную неспособность разгромить оппонента, и установить уверенный контроль над всей территорией страны, и явно готовы продолжать кровопролитие до последнего своего бойца.
Пресловутое международное сообщество — вечно раздробленное, занятое мелкой конъюнктурной возней и дежурно выражающее бесконечные озабоченности — по-прежнему предпочитает суданскую трагедию не замечать. Такова традиционная реакция всех стран, когда арабов истребляют не евреи, а другие арабы. И, разумеется, всем, как всегда, плевать, что их там гибнет в сотни раз больше, чем, например, в Палестине. В отличие от последней, за интерес западных СМИ к Судану не платят миллиарды нефтедолларов монархи арабских стран Персидского залива. Поэтому лично для меня как для человека, больше четырех лет проработавшего в Судане и успевшего сильно полюбить эту африканскую страну, трагическая история Эль-Фашера — лакмус, показывающий, насколько далеко мир готов зайти в лицемерии и равнодушии.
«Предвестники геноцида»: слова вместо действий
Три последних месяца, с начала августа 2025 года, Эль-Фашер находился в плотном кольце осады, организованной RSF. Это был последний крупный город на востоке страны, который еще удерживали правительственные (преимущественно арабские) вооруженные силы и союзные им местные добровольческие формирования — в основном из числа представителей африканской народности масалит. Для международных гуманитарных миссий он оставался «дорогой жизни» в регионе. Здесь же теснилось более полумиллиона мирных жителей и внутренне перемещенных лиц. Многие из них уже прошли через мясорубку массовых убийств, изнасилований, пыток, этнических и религиозных чисток, которые устраивали бойцы арабского националистического движения «Джанджавид» (предшественника RSF).
Осада города началась с традиционного для Африки перекрытия немногочисленных дорог и блокирования редких в пустыне источников воды. Затем последовали предсказуемые удары по пригородам, ракетные обстрелы и наступление на ключевые точки: радиостанцию, местные органы управления, медицинские учреждения. По сообщениям международных гуманитарных структур и правозащитных организаций, в середине октября 2025 года бойцы RSF прорвались, наконец, в центр города. Их наступление, понятно, сопровождалось массовыми убийствами, изнасилованиями женщин и девочек, неоправданными разрушениями домов, поджогами имущества, грабежами и угонами скота. Amnesty International и Human Rights Watch зафиксировали также свидетельства очевидцев о внесудебных казнях, похищениях людей, уничтожениях целых жилых кварталов.
Главная больница региона Южный Дарфур перестала существовать в буквальном смысле. Здание было полностью разбито во время атаки повстанцев, а его персонал — просто вырезан. Немногочисленные уцелевшие врачи, бросив операционные столы и пациентов, спасались как придется — на случайных попутных грузовиках и телегах, запряжённых верблюдами или ослами. Международный комитет Красного Креста официально свернул свою работу в городе из-за прямой угрозы персоналу.
Всего же из Эль-Фашера пытались вырваться более 70 тысяч человек. Они двигались в разных направлениях, но преимущественно на запад — в сторону Чада. Однако все пути отхода к тому времени уже контролировали подразделения RSF, расстреливавшие людей на месте.
Особенность падения Эль-Фашера — не столько в масштабах царившего в городе и вокруг него насилия, сколько в его подчеркнуто этническом характере. Подавляющее большинство погибших и пропавших без вести — представители коренного темнокожего населения из числа африканских племен масалит, фур, тунжур и других. По данным ООН, их убийства арабами носят не случайный или эпизодический, а абсолютно системный спланированный характер. По своей форме эти «боестолкновения» ближе к геноциду, чем к боевым действиям. В некоторых документах Управления ООН по координации гуманитарных вопросов даже прямо встречалась формулировка: «предвестники геноцида».
К сожалению, это словосочетание — пока единственная реакция международного сообщества на события в Судане. Ни до чего более серьезного весь современный мир, включая Совет безопасности ООН, договориться не смог. До сих пор не принята ни одна резолюция, однозначно и консолидированно осуждающая происходящее. Российская делегация призвала не спешить с обвинениями до «проверки фактов», китайская — избегать «политизированных оценок». США и Великобритания выразили «серьезную обеспокоенность», а Франция — «глубокую тревогу». В те минуты, когда чопорные дипломаты неторопливо и с выразительными паузами произносили эти слова с высоких трибун ООН в Нью-Йорке, Эль-Фашер вместе с его жителями в полном смысле слова физически стирался с лица земли.
Государства больше нет: кто контролирует Судан сегодня
Падение Эль-Фашера обращает на себя внимание не только из-за размаха зверств. Как бы цинично это ни прозвучало, но большая часть населения Судана регулярно подвергалось точь-в-точь такой же жестокости на протяжении последних нескольких лет. И ни у кого в мире это не вызывало особых эмоций. Резонансные события жаркой осени 2025 года очевидно войдут в трагическую историю Судана, скорее, как водораздел, окончательно закрепивший распад хоть и погрязшей в гражданской войне, но все-таки ещё относительно единой страны на «лоскутное одеяло» зон кланового влияния. Бывшие административные границы, проведенные офицерами британской колониальной армии, окончательно утратили теперь всякий смысл. Таким образом, по состоянию на конец 2025 года территория, скорее всего, уже бывшего Судана выглядит примерно следующим образом.
На востоке страны, вдоль побережья Красного моря (Порт-Судан, Атбара и т. д.) тянется территория, контролируемая регулярной армией (SAF). Ей управляет руководитель официального (то есть некогда законного) правительства Судана — генерал Абд аль-Фаттах аль-Бурхан. Здесь кое-как функционируют немногочисленные остатки бывших государственных структур. Худо-бедно осуществляется внешняя политика, функционируют финансовые инструменты, поддерживается инфраструктура морской торговли. Однако даже в этом оплоте бывшей государственности возможности армии серьезно ограничены. Крупные районы некоторых штатов контролируют полевые командиры или племенные союзы. Многие из них часто действуют по своей собственной логике и не всегда склоны подчиняться приказам из условно понимаемого «центра», который после падения бывшей столицы Хартума сместился теперь в Порт-Судан.
Запад страны (прежде всего, крупные регионы Дарфур и Кордофан) после падения Эль-Фашера теперь практически полностью перешёл под контроль повстанцев RSF. Это уже не просто территория, захваченная боевиками, а медленно оформляющееся квазигосударство. У их лидера Хамидти теперь тоже есть собственные, хоть и примитивные пока, налоговая служба, система распределения продовольствия, вооружкнные патрули на дорогах, устойчивые каналы поставок оружия и топлива через границу с Чадом. Значительное число местных чиновников перешло на его сторону. В части штатов Дарфура целые региональные и племенные союзы также публично присягнули RSF. Так, в Эль-Гинейне, Ньяле и ряде других крупных городов именно RSF сейчас назначают своих представителей на административные должности, контролируют СМИ и даже создают собственные органы правосудия.
Центр и север страны превратились в «серую зону» — пространство полной неопределённости. Боевые действия там идут с переменным успехом. Непрочные фронты возникают и расползаются в стороны то здесь, то там столь же внезапно, как и неожиданно схлопываются.
Хартум (бывшая столица страны) с весны 2023 года практически полностью разрушен. Теперь это, по сути, лишь один из многочисленных заброшенных городов, территория которого полностью не контролируется ни одной из сторон. Немногочисленные остающиеся там местные жители с трудом выживают на руинах бывших столичных кварталов без продовольствия и питьевой воды, без электричества и связи, без медицины и канализации. Влияние центрального правительства существует здесь на бумаге и проявляется исключительно в виде редких авианалетов и обстрелов со стороны регулярной армии.
Таким образом, территория бывшего Судана разрезана сегодня как минимум на три основные части. Две из них отдалённо напоминают враждующие между собой независимые государства. Третья — буферный пояс, внутри которого рано или поздно по линии боевого соприкосновения будет, скорее всего, проведена окончательная граница. Таков наиболее вероятный исход текущей гражданской войны: ни одна из сторон сегодня очевидно не в состоянии одержать военную победу, но каждая из них стремительно укрепляется на «своей» территории. Все это уже сейчас больше напоминает не интенсивную маневренную гражданскую войну, а замороженный раскол с зачатками устойчивой внутренней границы.
Впрочем, это не мешает обеим сторонам заявлять о единоличном праве на территорию всего Судана. Не контролирующий даже собственную бывшую столицу аль-Бурхан обосновывает свою легитимность тем, что он выступает якобы от имени формально признанного на международной арене государства. Противостоящий ему, никогда не состоявший на госслужбе Хамидти предпочитает говорить от имени так и не доведённой им до конца революции. Но все их заявления направлены исключительно вовне. Диалог между собой для обоих — табу, а компромисс — синоним поражения.
В такой атмосфере на тысячелетних песках бывшего Нубийского царства и формируется уже новая пост-суданская государственность. Конечно, пока ещё нет никакого документа о формальном разделе страны и не проведены линии на картах, признанные внешними игроками. Однако уже ощущается иная, не видимая пока извне, география власти. И в этих новых условиях принадлежность к прежнему Судану — завоевавшему в далеком 1956 году независимость от Великобритании — стремительно перестает быть значимым фактором самоидентификации граждан. Сегодня для многих из них уже привычнее и понятнее относить себя к сторонникам аль-Бурхана или Хамидти.
Гуманитарный тупик: почему помощь не доходит
Несмотря на почти полное отсутствие на страницах и в эфире мировых СМИ, гуманитарная катастрофа в Судане по масштабам и серьезности последствий обогнала все региональные кризисы XXI века. По оценкам Управления ООН по координации гуманитарных вопросов, более 12 миллионов суданцев были вынуждены покинуть свои дома. Около 5 миллионов из них сумели уйти за границу и спастись в соседних странах — прежде всего в Чаде и Южном Судане. Впрочем, международные наблюдатели отмечают, что там беженцам, скорее, не рады — у самих принимающих государств на исходе вода, медикаменты и терпение местных общин.
Большая же часть изгнанных из родных мест суданцев — свыше 7 миллионов человек — скитаются по территориям своей бывшей родины в статусе внутренне перемещённых лиц (ВПЛ) без доступа к медпомощи, еде и даже элементарной санитарии. Все механизмы какой-либо международной гуманитарной поддержки в Судане давно рассыпались. Конвои Всемирной продовольственной программы (WFP) больше не доходят до районов повышенного риска — ключевые трассы перекрыты боевиками и простреливаются. По оценкам Детского фонда ООН (UNICEF), только в одном Дарфуре остаются более 3 миллионов детей на грани голода — регулярные поставки продовольствия прекратились еще летом. Офисы и склады ООН в Эль-Фашере и Ньяле были атакованы, уничтожены или разграблены. В подавляющем большинстве эпизодов речь шла о действия боевиков RSF.
Главное препятствие к продолжению гуманитарной деятельности в Судане — невозможность договориться о безопасном доступе к пострадавшим людям и районам сразу с обеими сторонами конфликта. RSF отказывается давать гарантии безопасности даже под зонтиком международных миссий: боевики считают и их своими врагами. SAF подозревает гуманитарные структуры в симпатиях к противнику и поэтому тоже не выдает пропуски в соответствующие зоны. Только за истекший период 2025 года задокументировано не менее 27 случаев, когда гуманитарные грузовики останавливали или грабили. В большинстве эпизодов водителей убивали.
Из-за этого к осени 2025 года все миссии международных организаций, ранее работавшие в Судане, либо заморожены, либо переведены в режим удалённого присутствия. Красный Крест фактически прекратил работу во всех западных штатах. «Врачи без границ» (MSF) открыто признали, что поддерживать клиники, не подвергая смертельному риску собственных сотрудников, больше невозможно. Всемирная организация здравоохранения в минувшем сентябре — то есть ещё до падения Эль-Фашера — сообщала, что свыше 70% медицинских учреждений в Судане разрушены или не функционируют.
Повсеместно вспыхивают эпидемии холеры, малярии, дизентерии и т. д. В лагерях ВПЛ за пределами Дарфура фиксируются рекордный рост детской смертности. По данным НКО Save the Children, около 40% суданских детей страдает от острых форм недоедания. Продовольственные запасы почти полностью исчерпаны. Внутренний рынок парализован — дороги уничтожены, торговые цепочки разорваны.
С тех пор как суданское государство утратило управленческие функции, и война окончательно перешла в режим взаимных карательных операций, гуманитарный вопрос оказался прочно встроен в военную логику. Помощь обреченным на смерть людям перестала быть нейтральной гуманитарной миссией и превратилась в один из многих инструментов давления на противника. Каждая из сторон очень быстро научилась использовать гуманитарные грузы как элемент военной логистики, а не как средство спасения людей.
Поэтому сегодняшний Судан — не просто территория гуманитарной катастрофы. Это натуральный ад на земле — зона бесконечного насилия, где заблокирована даже сама возможность гуманитарного вмешательства и элементарного милосердия при полном равнодушии внешнего мира.
Геополитическое бездействие: почему ООН списала со счетов целую страну
За пределами суданских границ по-прежнему существует полный набор институций, деклараций, механизмов реагирования и прочей совершенно бесполезной дипломатической мишуры. На бумагах с логотипом ООН есть абсолютно все, что нужно для якобы полного урегулирования конфликта. На практике же, у самих суданцев нет ничего.
Пока война между RSF и SAF со скоростью промышленного пылесоса втягивала в себя все новые регионы и разрушала в и без того нищей стране последние остатки нормальной жизни, ни одна глобальная сила так и не смогла, а главное — не захотела взять на себя роль миротворца. В этом плане суданцам повезло намного меньше, чем, скажем, украинцам или палестинцам, проблемами которых занимается сегодня весь мир. Территория нынешнего Судана (даже после отделения юга страны в 2011 году) более чем в 3 раза превышает территории Украины и Палестины вмести взятых, а его население (если брать довоенный уровень) превышает совокупное количество украинцев и палестинцев в мире более чем на 6%. Приходится признать, что и ООН, и вся глобальная система гуманитарной поддержки очевидно переживают сегодня тяжелый кризис объективности в определении порядка приоритетов. Проблема нашего мира явно не в нехватке инструментов помощи, а в избытке субъективно понимаемого мировыми лидерами «холодного расчета».
С начала 2024 года Совет безопасности ООН как будто перешёл в режим «управляемого паралича». Проваливались все без исключения попытки принять сколь бы то ни было жесткую резолюцию по Судану — с требованием прекратить боевые действия, с персональными санкциями против полевых командиров, с призывом к развертыванию миротворцев. Россия, используя право вето, последовательно блокировала все инициативы, называя их «вмешательством во внутренние дела», ссылаясь на «государственный суверенитет» и необходимость «национального диалога». Китай почти всегда воздерживался, не слишком старательно маскируя свою несговорчивость якобы осторожностью в принятии решений. Последний раз западные государства внесли проект резолюции с требованием «немедленного прекращения насилия в Дарфуре» и открытия гуманитарного коридора к наиболее пострадавшим регионам Судана в октябре 2025 года. Этот документ, как и все предыдущие до него, заблокирован Россией, Китаем и их союзниками.
Видя неспособность Совбеза даже к формальным и символическим шагам, США и ЕС запустили привычный набор адресных санкций против обеих конфликтующих сторон: персональные ограничения на передвижения, заморозка активов, запреты на поставки оружия. Однако реальными рычагами влияния на ситуацию эти санкции ожидаемо не стали. Ни формальное правительство страны, ни повстанцы Хамидти давно никак не зависят от западных поставок, не держат никаких активов в европейских или американских банках и не имеют никаких значимых связей с правительствами развитых цивилизованных стран. Их просто нечем шантажировать. И доносящийся из Вашингтона и европейских столиц стандартный набор отлично знакомых нам заявлений вроде «глубокой обеспокоенности», «крайней тревоги», «насилие должно быть немедленно прекращено» и проч. воспринимается суданцами как «белый шум» и не меняет ровным счетом ничего.
Зато весьма ощутимо на конфигурации войны сказываются конкретные действия региональных игроков. Объединенные Арабские Эмираты, по данным из расследований и докладов ООН, в 2024–2025 годах продолжали снабжать RSF техникой и топливом через логистические хабы в Чаде. Египет открыто поддерживает SAF, предоставляя тому политическое прикрытие и, по некоторым данным, даже военных советников. Иран также участвует в поставках дронов для армии аль-Бурхана. Турция и Саудовская Аравия в основном пытаются поделить между собой роль посредника, но не демонстрируют готовности к серьёзному давлению ни на одну из сторон.
Роль России — отдельная глава этой войны. Со времён Омара аль-Башира (свергнутого в 2019 году бывшего диктатора Судана, чьим близким сподвижником был Хамидти) Москва выстраивала тесные неформальные контакты с RSF, получая взамен доступ к золоту Дарфура. Велась та работа через структуры, связанные с ЧВК «Вагнер» (мы подробно писали об этом здесь). После гибели Пригожина в августе 2023-го и переосмысления подходов к африканскому направлению Кремль сменил ставку — приоритетом Путина стал аль-Бурхан. С тех пор Россия поддерживает регулярную армию — дипломатически, логистически, экономически. В сентябре 2025 года в Москве была подписана серия соглашений с Суданом — о добыче полезных ископаемых, развитии транспортной инфраструктуры, участии в проектах на Красном море. Всё это явно сигнализирует, что Кремль рассчитывает на послевоенную лояльность режима аль-Бурхана и уже сейчас инвестирует в его выживание.
Но представлять Россию как главного выгодополучателя гражданской войны в Судане или преувеличивать ее влияние на ситуацию в этой стране было бы недальновидным упрощением. Москва лишь заняла нишу, которую освободили другие. В условиях, когда ни одна глобальная сила не демонстрирует ни готовности заниматься Суданом, ни интереса к сотрудничеству с ним, усиление там позиций Путина, уже ставшего на мировой арене таким же изгоем, как аль-Бурхан или Хамидти — скорее, симптом, чем первопричина. Что же касается влиятельных мировых игроков, вроде США, ЕС, Китая и т. д., то для них Судан остаётся явно второстепенным направлением как государство (или, точнее, его остатки) без собственного стратегического веса и сколь бы то ни было ощутимых инвестиционных перспектив.
Весьма показательной иллюстрацию подлинных перспектив сотрудничества с Суданом стала история с российской военно-морской базой на Красном море. В феврале 2025 года министр иностранных дел в правительстве аль-Бурхана Али Юсеф Ахмад аш-Шариф на встрече с Сергеем Лавровым в Москве заявил, что стороны достигли окончательного соглашения по российской базе в Порт-Судане и, мол, все препятствия для реализации этого проекта теперь сняты (мы подробно писали об здесь). Однако уже 10 ноября посол России в Судане Андрей Черновол был вынужден публично признать, что из-за вооружённого конфликта в стране никакие работы по созданию базы до сих пор никем не ведутся и что «всякое движение по этому вопросу приостановлено». Таким образом, «триумфальное» возвращение ВМФ России в мировой океан на поверку оказалось не более чем очередным информационно-дипломатическим миражом.
Самовоспроизводящийся процесс
Происходящее в Судане больше нельзя описывать как обычную гражданскую войну в привычном нам, классическом понимании. Захват Эль-Фашера ясно показал, что вооруженное насилие на бесхозных территориях южнее Египта перестало быть инструментом достижения политических или военных целей и окончательно превратилась в замкнутый самовоспроизводящийся процесс. Прежние разговоры о разделении власти, переходном правительстве, выборах, национальном диалоге и прочих формах урегулирования — больше не про эту реальность. Теперь в ней есть лишь есть две крупные вооруженные структуры, разорвавшие свою страну на части и пытающиеся удержать контроль над её кровоточащими обломками. И между ними, как в жерновах, ежедневно перемалываются судьбы миллионов людей, лишённых всех прав и даже иллюзии лучшего будущего.
С адом ситуацию в Судане роднит не только испепеляющая жара и невыносимые страдания его жителей. Трагедия этой страны тем страшнее, чем тише она происходит. Как из настоящего ада, оттуда не доносится до нас ничьих воплей и криков. Ни на одном канале мира, включая арабоязычные, вы не найдёте посвящённых Судану многочасовых телемарафонов или решительных призывов мировых лидеров немедленно остановить насилие.
Тысячи суданцев продолжают погибать безмолвно и незаметно. И падение Эль-Фашера эту ситуацию никак не изменило.
