Нюрнберг как одна из основ государственной символической политики России появилась не сегодня. Еще в нулевые Путин видел в его решениях «высшую историческую правду» о Второй мировой. Потом зиц-Медведев заявлял, что с актами Нюрнберга нельзя дискутировать. А в 2014 году в Уголовный кодекс внесли статью, где реабилитация нацизма уравнивалась с отрицанием фактов, установленных приговором Международного военного трибунала (МВТ) в Нюрнберге.
Нынешний 80-летний юбилей сопровождался таким мощным потоком пропаганды и исторических глупостей, они звучали и с трибун, и из сервильных СМИ, что, наверное, установил рекорд в категории «Патриотизм и слабоумие».
Кто придумал Нюрнберг?
Главные идеологический рефрен юбилея — оправданность войны с «украинским неонацизмом». Главный исторический — именно Советский Союз, вопреки западным союзникам, настоял на суде над верхушкой нацистской Германии. Этот тезис звучал в большинстве выступлений и тематических статей в провластных СМИ.
Как всегда, история сложнее.
Осенью 1942-го с идеей именно трибунала первым выступил НКИД СССР. Тогда же была создана и Чрезвычайная госкомиссия (ЧГК) по расследованию нацистских преступлений. Работала она активнее, нежели заседавшая в Лондоне Комиссия Объединенных наций по военным преступлениям. Верно и то, что советская дипломатия настаивала на проведении открытого суда, тогда как и Черчилль, и Рузвельт считали, что нацистских лидеров надо просто казнить или осудить закрытым военным трибуналом — по весьма приземленным причинам. Отчасти потому что понимали общественную ненависть к нацистам, отчасти ввиду отсутствия готовых юридических механизмов привлечения именно политических лидеров к юридической ответственности, отчасти из страха, что такой суд превратится в площадку пропаганды.
Однако дьявол — в деталях.
Первое. С нотой о сборе данных о военных преступлениях и с предложением обсудить возможное наказание преступников выступила Британия 3 октября 1942 года (при поддержке США, конечно). И призыв к трибуналу, и создание ЧГК были политическим ответом СССР: в своей ноте от 14 октября того же года он высказывался напрямую за создание специального международного трибунала. Однако же ссылался на речь Рузвельта, произнесенную двумя днями ранее, 12 октября:
Клика лидеров и их жестоких сообщников должна быть названа по имени, арестована и судима в соответствии с уголовным законом.
Второе. О желательности наказания нацистов и их лидеров союзники говорили между собою еще и в 1941 году. Но война еще шла, Гитлер был в пике успехов и что-то конкретное обсуждать было рано. 22 октября 1941 года МИД Британии направил в Госдеп ноту, в которой говорилось:
Правительство Его Величества считает нежелательным на данной стадии делать в такой декларации какие-либо конкретные угрозы о применении репрессий.
Третье. Советское понимание открытых судов восходило к публичным процессам 1930-х годов — театр, а не суд. Процессы над коллаборационистами и нацистскими преступниками, которые шли на освобожденных территориях с лета 1943-го, таковыми и были: без независимых адвокатов, без права предоставлять свои документы и вызывать своих свидетелей. Суды скорее решали вопрос о наказании — виновность и так была «очевидна». Эмоционально понять советские власти несложно, но это — не правосудие.
Четвертое. Вопрос о будущем нацистских лидеров начал реально прорабатываться лишь в последний год войны. Особенно бурно — в США, где в конечном счете возобладала идея открытого суда. За ней стояли изначально служащие военного ведомства — юрист Бернайс и министр обороны Стимсон, потом к ним присоединился госсекретарь Стеттиниус и генпрокурор Биддл. С мая 1945 года с подачи Трумэна подготовку МВТ возглавил судья Верховного суда Роберт Джексон. Советская же делегация стала ведомой.
Печально, что страна, в наибольшей степени пострадавшая от нацизма, была оттеснена на вторые роли, но фактов из истории не выкинешь. Кто ж виноват, что советские представители на переговорах, будущий главный судья от СССР Никитченко и главный обвинитель Руденко, не владели иностранными языками и не имели международного опыта? Кто заставлял Никитченко явиться на конференцию в Лондоне летом 1945-го с идеей, будто вина будущих подсудимых и так очевидна — задача МВТ лишь определить наказание? Кто мешал организовать нормальный перевод, чтобы американцы и британцы не смеялись над ошибками советских синхронистов ввиду слабого знания специальной терминологии?
Если кратко резюмировать: все страны-союзники внесли вклад в подготовку МВТ. О чем прекрасно пишут и американский историк Франсина Хирш, и ее российская коллега Наталья Лебедева. Советский Союз первый выступил с идеей именно международного суда. Юрист-международник Трайнин разработал понятие «преступление против мира», за которое ухватились американцы. Активно участвовала советская сторона и в подготовке Устава МВТ. Однако идея состязательности пришла от американцев и поддержавших их британцев: собственные адвокаты, возможность представлять свои документы и вызывать свидетелей, оспаривание обвинений, длинные речи защиты — все это не просто не планировалось советским руководством, но и было неприятным сюрпризом для делегации.
Сегодня в России об этом не вспоминали. Ведь нельзя же бросать тени на «светлое прошлое»!
Патриотизм в американских декорациях
Центральным местом нюрнбергских плясок российских властей — под названием международный форум «Без срока давности. Нюрнберг. 80 лет» — стала охраняемая зона ФСО около Кремля — Манеж. Площадкой выступила выставка «Великая Победа. Россия — моя история», совместное детище РПЦ и госструктур.
Заседания проходили в том числе и в декорациях зала № 600, где судили нацистов. Они достались от фильма «Нюрнберг», вышедшего на экраны в 2023-м: там, кстати, работа МВТ почти не была показана. В центре сюжета — выдуманная история про нацистское подполье и героическую борьбу советских разведчиков. Сам же зал № 600 в далеком 1945-м спешно ремонтировался и приводился в порядок американцами.
Декорации дешевого боевика про «шпионов», отсылающие к залу, обустроенному нынешним геополитическим врагом, — прекрасное место для утверждения патриотизма по-путински.
Программа форума — 43 страницы. В основном политики, прокуроры и следователи — видимо, реальные специалисты по «суду над историей». Разномастные чиновники, пропагандисты и работники культуры собрались, чтобы докладывать друг другу о том, как они «хранят память» и продвигают «нужные геноциды».
Во второй день несколько секций отвели и историкам — ради приличия и как алиби «научности». Символично выглядит и презентация всероссийской исторической игры — «Последний трибунал».
Модерировать экспертную секцию «Преступления против человечности. Историческая ретроспектива и современная юридическая практика» позвали Евгения Спицына — известного сетевого фрика, сталиниста, отрицателя Холокоста и советских преступлений в Катыни. Вместе с представителями Следственного комитета у него выступала и другая отрицательница Катыни Оксана Корнилова, которая ранее работала в… катынском музее. С другой стороны — прямая преемственность в отношении советской позиции на Нюрнберге: тогда делегация безуспешно пыталась возложить на нацистов свои преступления, заявляя, будто именно они расстреляли там 11 тыс. поляков (в реальности — 4,4 тыс. польских пленных, и сделал это НКВД в 1940-м).
Глупости с трибуны
У политиков было много желания копаться в истории Нюрнберга. Реальных знаний — минимум.
В приветственном слове форуму Путин высоко оценил историко-пропагандистскую и мемориальную деятельность его участников, «открывающие новые свидетельства о чудовищных злодеяниях нацистов и их приспешников против мирного населения на оккупированных советских территориях». И сел в лужу, когда продолжил: «Такие преступления не имеют срока давности, и однозначная оценка им была дана 80 лет назад именно Нюрнбергским трибуналом». Нет, МВТ в Нюрнберге судил нацистскую Германию, ее лидеров, а не коллаборационистов. На это полномочий не было. Трибунал определял виновность 22 подсудимых и ряда нацистских организаций — какой вообще «срок давности» тут может быть?
Актуальность Нюрнбергского процесса Путин свел к тому, что «его нормы и принципы и сегодня актуальны: они помогают нам твёрдо противостоять попыткам исказить исторические факты, служат поиску достойных ответов на современные глобальные вызовы и угрозы». И тем самым косвенно признался: ему неактуально, что Трибунал осудил преступления против мира, включая сговор по развязыванию войны.
Другие выступающие пытались не отставать за первым лицом в области исторической фантастики.
Например, Мария Захарова заявила: «Сегодня Нюрнберг превращается в нарицательный синоним нашей решимости отстаивания в средствах массовой информации исторической правды, борьбы с фальсификациями». А как же быть с советскими фейками на Нюрнберге? Например, с перекладыванием собственных преступлений в Катыни?
Зампред Госдумы Ирина Яровая в патетике дошла до отрицания научного изучения истории: «Не нужно пересказывать историю, не нужно пересказывать преступления, достаточно дать возможность прикоснуться к истинному источнику правды, который формировался не где-то, а на территории Германии». И позабыла о том, как советская делегация делала все, чтобы «секретные протоколы» не вошли в итоговый приговор. Чтобы не было связи между «пактом Молотова — Риббентропа» и началом мировой войны. Как британцы не хотели, чтобы поднимался вопрос Мюнхена и «политики умиротворения».
В специальном интервью накануне форума министр иностранных дел Сергей Лавров также порадовал «откровениями»: «Многие историки пишут, что после начала Второй мировой войны западные страны выжидали, кто будет брать верх — Гитлер или СССР. Неслучайно они долго тянули с открытием Второго фронта. Но они и не хотели, чтобы Гитлер безоговорочно победил, так как с завоеванными богатствами СССР его империя стала бы несокрушимой». О ком это он? Франция и Великобритания вступили в войну 3 сентября 1939 года, чтобы поддержать Польшу, СССР — 17 сентября, чтобы ее атаковать. Гитлер напал на Сталина 22 июня 1941-го. С вопросом второго фронта союзники явно тянули, но тоже воевали на разных фронтах.
«Года не прошло после победы, как Черчилль произнес свою Фултонскую речь и пошла политика на отгораживание от СССР. Нацизм стал пускать ростки. В первую очередь в странах Балтии. Там генетическая ненависть ко всему, что связано с нашей историей» — продолжил Лавров. Использование расистской риторики «генетическая ненависть» оставим на его совести. Фултонская речь прозвучала 5 марта 1946-го. Если уже тогда в балтийских странах стал пускать ростки нацизм, то, значит, ответственность лежит на Сталине. Если там была «генетическая ненависть», то, значит, никакого добровольного вхождения в состав СССР в 1940-м году тоже быть не могло. «Генетически». Можно ли считать эти слова Лаврова как косвенное признание факта советской оккупации?
Путинские «наццисты»
Главной организацией, взявшейся за проведение сего юбилейного дня, стал Национальный центр исторического памяти при Путине (НацИстП). Созданная в конце 2023 года для продвижения концепции «геноцида советского народа», эта структура весьма активно включалась в производство «официальной идеологии Победы» — налаживает сотрудничество с другими ведомствами, музеями, школами, университетами, организует семинары, мероприятия, конкурсы и, конечно, выпускает методички.
Возглавляет НаЦИстП — кандидат исторических наук и «почетный архивист» Елена Малышева. Ранее в администрации Путина она курировала «геноцид советского народа». Историк по образованию, каких-то высот в науке не снискала, отметившись разве что административной работой в вузе.
Ее выступления стали верхом исторического непрофессионализма.
«На Нюрнберге не были осуждены, например, националистические формирования СС» — заявила она ТАСС. Читаем приговор, который с 2014 года в РФ нельзя отрицать: «Рассматривая вопрос об СС, Трибунал включает сюда всех лиц, которые были официально приняты в члены СС, включая членов Общей СС, войск СС». «Националистические формирования» как раз и входили в войска СС, куда набирали и посредством насильственного призыва. Потому Трибунал отметил, что надо делать исключение для «тех лиц, которые были призваны в данную организацию государственными органами, причем таким образом, что они не имели права выбора, а также тех лиц, которые не совершали подобных преступлений».
Логика суда понятна: участие в преступной организации — это участие в сговоре. Сама идея «преступной организации» предполагала, что членство в ней преступно и на последующих судах по денацификации должно быть принято во внимание без дополнительных доказательств. Однако Трибунал не хотел массовых репрессий, без разбора личной вины. В войска СС призывались насильно — тогда надо разбирать каждый случай. У МВТ в Нюрнберге не было ни задач, ни возможностей оценивать преступность каждой дивизии войск СС: потому и сделали исключение, оставив конкретные решения на усмотрение других судов.
Малышева этого не знает. Ей ближе тотальное лжеморализирующее осуждение, направленное против «нужных врагов»: «И это дало сегодня полное основание, не нарушая норм международного права, пойти по пути героизации тех легионеров, которые служили в эстонских, латышских, литовских, других прибалтийских националистических формированиях, отметившихся своими преступлениями против мирного населения. А это были не просто преступления, это были жесточайшие бесчинства. Весь северо-запад страны испытал на себе эти ужасы, а Нюрнберг их не осудил».
Идем дальше. «Также Нюрнберг, сосредоточив свое обвинение исключительно на СС, не рассматривал как преступные действия вооруженных сил Германии — вермахта. Подобное положение — что все преступления лежат на СС, а вермахт белый, пушистый и ни в чем не виноват, а к его солдатам возможно сочувствие — было очень активно еще в 1990-х годах, причем не только в общественно-политическом, но и в научном дискурсе» — говорит Малышева и опять вводит слушателя в заблуждение. «Миф о чистом вермахте» формировался в Германии в 1950-е годы, а в 1990-е — рухнул под воздействием общественных дискуссий. Собственно и вся «концепция геноцида советского народа» строится на неверном прочтении целой плеяды немецких и некоторых других историков 2000–2010 годов, которые всерьез поставили вопрос о неэсэсовских преступлениях на востоке.
Получилось прескверно: немецкие ученые, одержимые идеей моральной ответственности, разбирают многочисленные преступления вермахта против неевреев, в то время как их результатами пользуются откровенные проходимцы, чтобы еще больше вогнать немцев в вину.
К тому же Малышева лжет: в Нюрнберге как раз рассматривался вопрос о преступности нацистской верхушки, в том числе — Генштаба и Верховного командования вермахта (ОКВ). Трибунал решил, что это не группа, не организация, а количество членов достаточно мало — потому не будет труда в будущем рассматривать дела каждого члена отдельно. В Нюрнберге и Кейтель, и Йодль (ключевые фигуры в ОКВ) были признаны виновными и отправлены на виселицу. Мало того, что Малышева не понимает полномочий МВТ в Нюрнберге (он не занимался рядовыми преступниками) и смысла определения некоей организации преступной — она, видимо, хочет, чтобы автоматически виновными считали каждого, кого призвали на службу.
Что там до наших, эмигрантских, дискуссий о личной вине и моральной ответственности — тут вина тотальная. По формальному признаку.
«Мы говорим о том, что Нюрнбергом не был признан культурный геноцид», — заявляет она так, будто такой вопрос стоял в реальности. Нет, понятие «геноцида» не было центральным в Нюрнберге, хотя им и пользовались во время суда (не в приговоре). Например, как пишет ведущий российский историк нацистских преступлений Павел Полян, доктор Отто Олендорф признал истребление евреев геноцидом. Тот самый, который возглавлял айнцзацгруппу D, осуществлявшую эту политику на практике. «Культурный геноцид» сегодня является именно экспертно-академическим понятием, популярным в западном левом дискурсе — зачастую с целью изобличения колониальных преступлений (правда, суды в Канаде и Австралии так и не признали факты «культурного геноцида»).
Насколько правильно уравнивать геноцид как истребление и геноцид как лишение культуры — вопрос отдельный, но Малышева явно мимикрирует под левых. Ее реальное идейное кредо вполне ясно выражено в интервью ТАСС и вполне себе правое, консервативное и авторитарное: «Историческая память должна помогать обеспечивать территориальную целостность государства, решать вопросы суверенитета и общественно-политической стабильности общества, потому что любое развитие возможно только через стабильность и консолидацию».
Виновны все
Не меньшими ошибками изобилует и методичка, которую НацИстП выпустил накануне юбилея. Ее писал кандидат исторических наук Дмитрий Суржик, считающийся «специалистом» по Второй мировой войне. Сотрудник Института всеобщей истории РАН, с некоторым количеством научных публикаций — казалось бы, середнячок мог бы вычитать текст. Но нет, когда дело доходит до «государственно-исторических интересов», профессионализм куда-то улетучивается.
Трибунал рассматривал всю историю нацизма, а сговор против мира датировал сентябрем 1937 года. Однако «методичка» начинается с нападения на СССР. Генеральный «план Ост» там называется планом колонизации СССР, хотя он был посвящен всей Восточной Европе (и не был подписан). Говоря о «плане голода Бакке», Суржик забыл написать, что он не был осуществлен (благодаря победе РККА под Москвой) и вообще-то ориентировался на то, чтобы голодной смертью умирали именно в этнически-русских регионах.
Здесь кандидат исторических наук Суржик идет в русле публициста-пропагандиста Егора Яковлева, который на основе «плана Бакке» (которая не план для действия, а документ стратегического планирования, своеобразные guidelines) выстраивал свою концепцию «геноцида советского народа». Вероятно, ввиду ориентации на левопатриотическую, неосталинистскую интернет-публику, он принципиально не замечает в документе упоминания «русских».
Конечно, в методичке нацисты обвиняются в «культурном геноциде» — но как это связано с их политикой открытия православных церквей? Можно было бы и объяснить. Поскольку под этим геноцидом понимаются утраченные материальные ценности и разрушенные памятники — взгляд на культуру у Суржика как у завхоза или чиновника ведомств по охране культурного наследия.
Идем далее. ЧГК почему-то была создана «по запросу общественности», а не ввиду «гонки правосудия» с союзниками. Про ее роль в фальсификации Катыни Суржик молчит. Вместо того чтобы рассказать историю подготовки процесса, «методичка» приписывает СССР инициативу проведения суда целиком. Вся история суда — это набор цифр (количество заседаний, документов, адвокатов) и краткие биографические справки судей и обвинителей. В перечне ключевых итогов отсутствует что-либо про преступления против мира (то есть про международную агрессию).
По мнению Суржика, из-за выступления Черчилля в Фултоне США, Великобритания и Франция «блокировали ряд инициатив Советского Союза», а потому трое подсудимых были оправданы (на самом деле — нет, что я кратко разбирал чуть ранее). Якобы именно поэтому не признали геноцид Ленинграда и культурный геноцид — нет, такого вопроса даже и не ставилось. Якобы именно поэтому не были осуждены «формирования СС из предателей» — нет, не было на это полномочий. Само понятие «предателей» вызывает немало вопросов. Кого предавали, например, украинцы из Львова и окрестностей, которых сначала оккупировали советы, а потом — немцы? Или чины Русского охранного корпуса на Балканах, которые в условиях оккупации и нарастающего террора со стороны сербских коммунистов пошли на службу к немцам? Убежденные белогвардейцы и антикоммунисты Краснов и Шкуро — неужели предали ненавистный СССР? Конечно, можно ставить сложные вопросы о сербо-русских отношениях в условиях потрясений, об убеждении «хоть бы с дьяволом — главное против коммунистов» — но в методичке их нет.
Дальше Суржик превосходит даже заветы советской пропаганды, которая постоянно обвиняла Запад в том, что многие нацисты разгуливают на свободе. Теперь каждый оправданный на западных судах превращается в укор и «поддержку нацизма». «Реабилитация нацизма» усматривается и в том, что многие служащие ФРГ (эпохи 1950–1970-х) работали «ранее в нацистских ведомствах». То есть Суржик осуждает их даже неформальное членство в нацистской партии. По этой логике получается, что любой, кто не ушел в подполье, — нацист и сволочь.
Такой принципиальный подход ошарашивает и оставляет один вопрос: раз в условиях военного времени Суржик требует от предков высот самопожертвования, то что ж сам, как сторонник «СВО», не идет на фронт?
Кто не выучил уроки?
Другой значимый рефрен выступлений, статей и заявлений нюрнбергского юбилея — это «забытые уроки Нюрнберга». «Забытые», конечно, на Западе. Об этом говорили российские политики, дипломаты, член СПГ Александр Брод, никому не известные «эксперты», в том числе из-за рубежа. Какой-то американец Бил Борум из союза городов-побратимов, ветеран-американец Владимир Гуткин, американка Мария Фай и другие ноунеймы. Не отказалась порассуждать на тему и Катрин Кнайсель.
Правда, все они превратились в «говорящие головы», повторяя заученные фразы про Нюрнберг, Запад и неонацизм в Украине.
Однако и политики, и пропагандисты, и разномастные «эксперты» сами забыли о многом.
Забыли: на Нюрнберге прежде всего нацистскую верхушку судили за преступления против мира, то есть развязывание агрессивной войны. И именно в этом контексте трибунал рассматривал другие преступления. Столь сильный акцент на преступлениях против человечности (при всей их значимости) — манипуляция, сбивающая с толку. В России Нюрнберг очищается от того, что может «дискредитировать» внешнюю политику РФ.
Забыли: как советская делегация сама потерпела ряд политических поражений, после чего Сталин, например, даже отказался награждать ее членов орденами и медалями. Так, всплыли «секретные протоколы» 1939 года, которые свидетельствовали, что одна из стран-судей — соучастница агрессивной войны. Конечно, у союзников также были свои «скелеты в шкафах»: британская и французская политика умиротворения, сдача Чехословакии — на это тоже напирали нацисты. Безуспешно с точки зрения итогового вердикта, но успешно — с точки зрения отражения в западных СМИ и последующего осмысления.
В конечном счете даже сегодня, как пишет ведущий специалист в области международного гуманитарного права Роберт Джефферсон, интервенция США и Великобритании в Ираке в 2003 году была агрессией, но ни Буш, ни Блэр не понесли за это наказание, что вдохновило Путина на вторжение и в Грузию, и в Украину. Конечно, это неодинаковые интервенции по своему содержанию, целям и последствиям, однако с точки зрения международного права — цепь политических решений, подрывающих международное право.
Забыли: про геноцид евреев. Во всей 43-страничной программе слова «евреи» и «Холокост» отсутствуют. Об этом практически ничего не говорилось в эти юбилейные дни публично. Хотя на Нюрнберге все стороны, включая советскую, уделяли истреблению евреев особо внимание. Конечно, ни в коей мере нацистские преступления не ограничивались евреями. Конечно, ни в коей мере эта тема не должна быть единственной с точки зрения памяти о тех событиях в России. Однако слов из истории не выкинешь: нацисты были буквально помешаны именно на евреях, а СССР рисовали как «ж*до-большевистскую» страну. И даже в приговоре МВТ преступления против евреев, а не других этнических групп, были выделены в отдельный параграф как самостоятельную часть обвинения «военные преступления и преступления против человечности». Поскольку формально отрицание фактов, установленных МВТ в Нюрнберге, в современной России — уголовное преступление, то специально для живущих в РФ антисемитов приведу выдержки:
Нацистское преследование евреев в Германии до войны, хотя оно было жестоким и безжалостным, не идет, однако, ни в какое сравнение с политикой, проводимой во время войны в оккупированных территориях.
План уничтожения евреев был разработан вскоре после нападения на Советский Союз.
Ничего аналогичного про «славян» там нет. Или пресловутого «советского народа». Зато приведены человеконенавистнические цитаты и идеи в отношении русских.
Забыли: про то, как преступления НКВД в Катыни (а расстрел военнопленных — это военное преступление) советская делегация пыталась переложить на нацистов. И так неумело, что защита подсудимых поставила под сомнение представленные «доказательства». Только в одной тематической статьей, в «Московском комсомольце», кратко упоминается об этом фиаско.
Легко ведь списывать все на нацистов. Но разве не этим занимается тот же провластный публицист Егор Яковлев, который в жертвы «геноцида советского народа» записывает тех, кто от голода умирал в Архангельске и Сибири? Блокада Ленинграда как «геноцид» тоже удобна: старый спор Мединского и Гранина про «ромовые бабы Жданова» разрубается геноцидальным мечом. Впрочем, по тем же лекалам Россия отрицает преступления в Буче, а доктор исторических наук (!) из РВИО Михаил Мягков договорилсядо того, что Буча и Катынь — это фальсификация одного порядка.
Уроки политического БДСМ от Захаровой
Подлинные властные смыслы юбилея ёмче всех вскрыла Мария Захарова, выступая на нюрнбергском форуме: «Наши деды и отцы освободили Освенцим и разгромили нацизм в Европе. Для нас абсолютно неприемлемо кощунственное надругательство над памятью жертв фашизма. Где эта толерантная Европа? Перед чем она смирилась? Чьи ботинки целует? Нет, не победителей, а тех, кто творил эти массовые расправы».
Вся идеология и историческая политика сведены до историко-политического БДСМ — кто и чьи ботинки целует. Международный престиж — это количество тех, кто преклонил колени и подобострастно сложил губы трубочкой.
Ей словно вторит министр Лавров, который прямо-таки возмущается тем, что современные немцы больше не считают себя виновными в нацизме. Дескать, больше никому ничего не должны платить. Собственно почему люди, родившиеся в массе после 1945 года, должны считать себя виновными, а не ограничиваться заявлениями о моральной ответственности? В воображении Лаврова любой потомок нацистов, видимо, должен стоять на коленях вечно за не свои преступления, а любой потомок красноармейца — мнить себя вечным победителем, хотя сам по жизни ничего не сделал. Не в этом ли состоит пошлое рисование россиян «наследниками Победы»?
Но Захарова попала в нерв исторического воображения путинской элиты, который — менее пошло — запульсировал еще в 2000-е. Это ностальгия по временам, когда Сталин с Черчиллем и Рузвельтом собирались и делили мир. Тоска по Ялте и Потсдаму. Зависть Брежневу, с которым разговаривали, торговали, подписывали крупные договоры — тот же Хельсинский акт. К советским лидерам относились серьезно, а к этим — нет.
Те, кто победил в силовой вакханалии 1990-х и пришел в Кремль на место «семьи», смотрят на мир под определенным углом. Почему их не принимает Запад на равных? Не дают технологии, прямые инвестиции, выгодные контракты, не пускают в институты глобального управления? Почему вдруг Буш может вторгнуться в Ирак, а их в Грузию — нельзя? Их ответ прост: мы слабы.
До них эхом доносятся и другие ответы: «у вас нет независимых судов и гарантий инвестиций — потому не инвестируем», «ваша экономика — менее 2% мирового ВВП, потому в Восьмерку пригласим, а вот на встречи министров финансов — нет», «у вас слабые институты, обеспечивающие выполняемость договоров, потому мы пока опасаемся углублять сотрудничество». Но судя по всему, такие интерпретации отметались как бессмысленные. Наивные.
Между путинским определением развала СССР как «крупнейшей геополитической катастрофой» и мифом Победы — прямая связь. Не уважают — потому что не боятся. Не уважают — потому что потеряли свою империю. Хотя даже при таком подходе (ultra-realpolitik): за исключением Украины и отчасти Казахстана — что «потеряли»-то? Малонаселенные республики Балтии, бедные государства Центральной Азии? Тех, кто не хотел жить в «русском мире»?
Отсюда произрастают постоянные попытки напомнить о былом величии, перевести разговор на тему истории. Поскольку нет сегодня престижных дискурсов в международном масштабе, в которых право сильного смотрелось бы как добродетель. Конечно, на историческом поле больше всего власти смущались всякими разговорами про вину и ответственность, скрупулезное изучение соучастия разных стран в нацистской агрессии и нацистских преступлениях. Страх потерять символическую опору в виде «мифа о Победе» (а других ведь и нет!) действительно превалировал. В 2000-х годах ответ звучал так: «Мы главные победители нацизма — не надо нас осуждать». Чуть позже: «Мы спасали евреев от Холокоста — не надо нас осуждать». Сегодня: «Мы жертвы геноцида — не надо нас осуждать». Ведь как еще в 2020 году увещевал Мединский: статус жертвы — индульгенция от преступлений.
Да, внешне кому-то может показаться, что российские власти воюют за свое прошлое. В каком-то смысле это так. Даже к 80-летию Нюрнберга чуть ли не каждый спикер что-то пытался доказать Западу. Также и российские дипломаты давали комментарии о своих героических потугах на ниве защиты «исторической правды». Под нею понимается ежегодная декларация против героизации нацизма — с осуждением всех, кто не хочет к ней присоединяться (наверное, сложно дипломату понять, что причины могут быть связаны не с содержанием, а неприятием страны-агрессора). Немцы признают голод 1930-х в Украине геноцидом — вот наш ответ в виде требования признать «геноцид советского народа». Та же демагогия Малышевой про «незавершенность Нюрнберга» — это просто новые формы, чтобы озвучить известные тезисы российской пропаганды, которым уже два десятка лет: про «возрождающийся неонацизм», «отрицание подвига советского солдата» и «дискриминацию русского языка».
В реальности — за этим проглядывает вполне прикладная мораль авторитарного государства.
Понимание юридических документов — как истины в последней инстанции (не всех документов — лишь тех, на которые укажут власти).
Тотальное осуждение по формальному признаку. Кто соприкасался с нацизмом — виновен. Кто высказал что-то против «СВО» или послушал песню Сердючки — иноагент, террорист, предатель.
Трагедия народов — алиби для руководителей. «Геноцид советского народа» должен оправдывать преступления Сталина. Организованная Путиным трагедия Донбасса — повод для агрессии. Несколько сотен тысяч бесславно погибших россиян — в этом тоже виновата Украины.
Путинская Россия, однако, дарует надежду, — в пропагандистской лакировке. Отлакировали советскую делегацию в Нюрнберге, Сталина с «секретными протоколами», Катынь — отлакируем и участников «СВО». Советские организаторы массовых репрессий избежали наказания, судить нацистов поехали Руденко, Вышинский, Никитченко и Трайнин, чьи руки по локоть в крови невинных, своих же сограждан, — вот и надежда на торжество для каждого члена путинской элиты.
Правда, вся эта нюрнбергская вакханалия выглядит как сюрреализм. Поскольку она разворачивается на фоне завершения четвертого года полномасштабной агрессии против Украины, в которой повинна исключительно путинская Россия. Известную часть собравшихся на форуме можно смело судить на новом Нюрнберге по тем же самым обвинениям, что когда-то судили нацистов.
Потому возникает сакраментальный вопрос — что же за всем этим стоит. Инерция политики памяти, когда ситуация — новая, а идеологемы — старые? Абсолютная наглость преступника, который такими речами показывает, что не боится ответственности? А может, невротическое напоминание самим себе, ради чего стоит сражаться, — чтобы самим не предстать перед трибуналом.
