Возобновление войны на Украине ни для кого не является предпочтительным политическим исходом. Однако учитывая геополитические и внутриполитические успехи, достигнутые президентом Путиным за счет размещения войск на Украине, в Грузии и Сирии, Кремль является агрессором.
Запад не желает давать гарантий, которые могли бы навсегда удержать Россию от агрессии. Скорее всего, только членства в НАТО было бы достаточно, поэтому Москва использует его как макгаффин, чтобы выдвинуть Украину на первое место в повестке дня США.
Но администрация Байдена не против принять участие в этом танце эскалации, совсем недавно отправив 3000 военнослужащих в Восточную Европу, где они потенциально могут занять места в первом ряду во время войны на Украине, на которую они никак не повлияют.
И США, и Россия используют Украину и риск войны в своих собственных интересах. Вашингтону угроза возобновления войны позволила провести широкие дискуссии с Москвой о новом урегулировании по вопросам безопасности, хотя всего несколько месяцев назад политическая среда Вашингтона была откровенно враждебна даже к выдвижению подобных идей.
И Вашингтону, и Москве надлежит сделать все возможное, чтобы воспользоваться возможностью, предоставленной кризисом, который они породили. Принимая во внимание всплеск дипломатического взаимодействия между США и Россией в течение двух последних месяцев, который резко контрастирует с 2013–2014 годами, возможно, есть основания для оптимизма.
Однако для успеха, обе стороны должны признать, что они использовали совершенно разные системы координат для конфликта. Кремль видит Белый дом укоренившимся в триумфализме после окончания холодной войны, злоупотребляющим своей направляющей рукой над международным порядком, чтобы укрепить свои позиции. В то время как Белый дом считает, что Кремль устроился в ревизионистском реваншизме, стремясь подорвать институциональный порядок международных отношений.
То, что Кремль недоволен тем, как устроен международный порядок на ближнем зарубежье, не является откровением. Путин давно не скрывал своего желания восстановить место России в регионе и в целом в мире, называя распад Советского Союза трагедией. Но не только он среди россиян видит особую историческую связь с Украиной — покойный писатель Александр Солженицын, столь любимый на Западе за его антикоммунизм, давно заявлял то же самое.
Конечно, ни заявления Путина, ни Солженицына не имеют никакого отношения к нынешней реальности на Украине, где агрессия Кремля в последние годы все больше поворачивает население в сторону США и Запада. Но Запад должен понять, откуда исходит точка зрения Кремля и его понимание истории, если он хочет иметь хоть какую-то надежду на то, что нынешние переговоры будут плодотворными.
Другим важным фактором является заявление Путина после аннексии Крыма в 2014 году о том, что послереволюционная Украина была «новым государством», с которым больше не действуют предыдущие соглашения, такие как Будапештский меморандум. Это, конечно, крайняя степень оскорбления западных представлений о международном праве и правопреемстве государств, которые, на первый взгляд, поддержат западную критику нападок Кремля на международные институты.
Но это не так шокирует, как переговорная позиция России, которая менее 25 лет назад вела переговоры с Соединенными Штатами о своем статусе государства-правопреемника СССР с постоянным местом в Совете Безопасности ООН. Провал в попытке улучшить российско-западные отношения в конце Холодной войны в долгосрочной перспективе только подчеркивает неспособность Москвы понять Вашингтон.
Администрация Джорджа Буша больше боялась распада Советского Союза, чем его осколков. Это не обязательно было популярно. Буш подвергся резкой критике в «Нью-Йорк Таймс» за его так называемую речь «Котлета по-киевски» в августе 1991 года, в которой он высказал беспокойство по поводу попыток Украины отделиться от Советского Союза.
Однако речь Буша мало чем успокоила реакционные силы в советском истеблишменте. Если что и сделало обращение президента США к местному законодательному органу, то привело к противоположному результату. Тогдашний глава КГБ Владимир Крючков отметил, что агентство было полно опасений, что западные лидеры ожидали распада Советского Союза. Всего через 18 дней после выступления Буша Крючков присоединится к неудавшейся августовской попытке государственного переворота против Горбачева.
Альтернативная история вполне могла быть возможна. Ельцин — и даже Путин на короткое время — заигрывал со стремлением к членству в НАТО. Но Москва не относилась к НАТО так, как Вашингтон, и США никогда не были готовы предложить одностороннюю уступку Москве, которая была бы необходима для установления прочного доверия.
Вашингтону не нужно отказываться от своих угроз санкций в ответ на действия России, на самом деле это ключ к успеху любой такой стратегии.
Однако США должны предложить пряник, который продемонстрирует признание российского взгляда на региональную и институциональную власть. Предложение Москве права вето на меры безопасности Украины исключено, но и непризнание иного представления России о правах на региональное урегулирование тоже было бы безответственным.
Путин уже намекнул, что может признать точку зрения Запада, даже если большинство западных комментаторов упустили это.
Мир на Украине и стабильность в российском «ближнем зарубежье» отвечали бы интересам США, возможно, в большей степени, чем в эпоху Буша-старшего, учитывая рост внутренних проблем Китая и Европы. Дополнительное преимущество в том, что это отвечает интересам украинцев.
Признание российской точки зрения не равносильно молчаливому согласию, но может создать необходимое для прочного мира доверие.
Оригинал текста опубликован в англоязычной версии The Moscow Times
