Давайте будем исходить из того, что большой войны в Европе сегодня никто не хочет. Ведь такая война, независимо от возможных сценариев ее хода и вариантов завершения, означала бы бесчисленные негативные последствия для всех прямых и опосредованных участников. Да и не только для них одних. Новая большая война в Европе — это к тому же окончательный и бесповоротный распад существующего международного порядка. На то, чтобы окончательно оправиться от последствий этой катастрофы, потребуются даже не годы, а десятилетия. И нынешнее поколение западных политических лидеров, допустившее европейскую войну, навсегда останется в истории как кучка безответственных и близоруких политиканов, бездумно разрушивших современный мир.
Тем не менее большая война, к сожалению, возможна. Логика нынешнего кризиса такова, что никто на противостоящих друг другу сторонах европейского раскола не готов отступить. Уже не так важно, кто прав и кто виноват, — субъективные представления и восприятия начинают подменять объективную реальность и логику. Условные рефлексы и темные инстинкты замещают рациональные интересы и приоритеты. Любое отступление в этой обстановке воспринимается как потеря лица, как проявление слабости, как невольное приглашение оппонентов к усилению давления.
Эскалация напряженности — рискованный, опасный, но часто практикуемый инструмент внешней политики. На эскалацию идут тогда, когда не удается разрешить конфликт стандартными средствами, путем переговоров и поисков компромиссов. Тогда, когда не получается привлечь внимание оппонента к той или иной проблеме или заставить оппонента пойти на диалог. На разных этапах вызревания нынешнего кризиса свою готовность к эскалации продемонстрировали все стороны: Киев — в Донбассе, НАТО — в акватории Черного моря, Москва — на российско-украинской границе.
Напряжение в Европе нарастает с каждой неделей.
Вооруженный конфликт способен вспыхнуть из-за чего угодно — из-за человеческой ошибки или технического сбоя, из-за недостатка информации о том, что происходит на другой стороне, или из-за мелкой провокации безответственного и неподконтрольного никому авантюриста.
Причем полыхнуть может где угодно — на территории Донбасса или на российско-украинской границе, на просторах Черного или Азовского морей, в воздухе над Арктикой или по линии соприкосновения сил России и НАТО. Вооруженное столкновение может начаться даже в киберпространстве, перекинувшись затем из онлайнового в офлайновое измерение.
А коль скоро это так, то самая главная и срочная задача дня — предотвращение войны. Эта задача не заменяет собой и не отменяет необходимости настойчиво работать над новой системой безопасности в Европе. Но если предотвратить войну не удастся, то разговоры о такой системе потеряют всякий практический смысл: эту систему придется выстраивать уже в поствоенном мире, в совершенно иных условиях на руинах современной европейской политики.
Поэтому безусловный приоритет текущего момента — деэскалация напряженности. Одновременная и согласованная деэскалация везде, где способен возникнуть конфликт — в Донбассе и на российско-украинской границе, в Черном море, на границах Белоруссии и Польши, в киберпространстве и в средствах массовой информации. Необходима срочная и радикальная деэскалация воинственной риторики — на всех уровнях.
Закрепить деэскалацию возможно с помощью соответствующих процедур и механизмов, которые давно и хорошо известны всем участникам кризиса. Для ситуации в Донбассе деэскалация предполагает то, что «нормандская четверка» уделяет главное внимание военному блоку Минских соглашений (устойчивое перемирие, отвод тяжелых вооружений и усиление миссии ОБСЕ). Для Москвы и Брюсселя она означает возрождение Совета Россия-НАТО, включая и его полноценное военное измерение. Для ОБСЕ деэскалация включает работу по обновлению Венского документа по укреплению безопасности и доверия в Европе. Должны быть срочно обсуждены и закреплены в соответствующем соглашении дополнительные меры доверия, касающиеся региона Черного моря, Арктики и т. п.
Решение этих и других аналогичных задач по деэскалации не решит всех проблем между Россией и Западом или между Москвой и Киевом. Но оно позволит отступить от края пропасти и даст основания всем сторонам говорить о своей политической победе. Ни одна из этих мер не потребует уступок по принципиальным вопросам, стратегического отступления и сдачи жизненно важных позиций. Но в своей совокупности меры деэскалации создадут принципиально иную политико-психологическую обстановку в Европе, позволяющую начать серьезные обсуждения по более сложным проблемам, включая расширение Североатлантического альянса и неделимость европейской безопасности, гарантии безопасности России и гарантии безопасности Украины, будущее контроля над вооружениями, укрепление общеевропейских институтов и режимов. Эти обсуждения в любом случае будут долгими и трудными, но их нельзя даже начать, не выйдя из острой фазы политического кризиса.
Разворачивающийся на наших глазах кризис стал своего рода холодным душем для Европы. Под этим ледяным потоком воды участникам европейской политики пришлось сбросить с себя вялость и сонливость последних нескольких лет. Холодный душ, как известно, процедура, несущая огромную пользу для здоровья человека. Она поднимает тонус, укрепляет сосуды и иммунную систему, сжигает калории и освежает тело.
Но долго стоять под холодным душем не очень здоровому человеку как минимум рискованно — у гипертоника может подскочить давление, у инфарктника может подвести сердце, не говоря уже о дополнительных рисках простудных и вирусных заболеваний. Современную Европу никак нельзя считать полностью здоровым организмом, а потому ей пора выйти из холодного душа и взять в руки теплое махровое полотенце.
Материал опубликован на сайте Российского совета по международным делам
