Внешнюю политику России минимум с 2022 года можно объяснить с помощью снятого по мотивам Стругацких советского комедийного фильма «Чародеи». В одной из сцен умелый маг в исполнении Эммануила Виторгана учил неопытного в исполнении Александра Абдулова проходить сквозь стены: «Главное — видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий».
Именно этот девиз и лежит в основе избранной Владимиром Путиным внешнеполитической линии, господствующим компонентом которой является война в Украине.
Видеть цель
Цель — разгром Украины и тем самым нанесение стратегического поражения странам Запада во главе с США, демонстрация их слабости, бессилия и боязни противостоять решительному противнику. Война против украинского государства — часть кампании по утверждению безоговорочного доминирования России в собственной сфере безопасности и влияния, к которой Путин, очевидно, относит не только постсоветское пространство, но и зону бывшего Варшавского договора. Этой цели он подчиняет все: российскую экономику, армию, народ.
Когда весной 2022 года вторжение, изначально запланированное, очевидно, как короткая победоносная война (длинную изматывающую войну с неизвестным исходом никто из военных стратегов никогда не планирует), пошло не по плану, Владимир Путин не отступил от своей задачи. Он постарался достичь ее другим путем, симулировав переговоры в Стамбуле, которые должны были убить одним выстрелом двух зайцев:
- во-первых, выиграть время для анализа ситуации и понимания, почему блицкриг не получился;
- во-вторых, попытаться с помощью политического и дипломатического нажима выбить у украинцев максимальные уступки, ослабив их позиции «мирным способом».
В 2024 году российский лидер предложил «мирный план», по которому Украина должна была полностью отступить из своих четырех не целиком захваченных Россией регионов, отказаться от вступления в НАТО и пойти на другие уступки России — все это только для начала переговоров. И тогда, и позднее Путин давал понять, что не собирается отказываться от заявленных ранее целей — той самой «демилитаризации» и «денацификации» Украины, то есть капитуляции Киева и установления в Украине пророссийского режима.
То же российский лидер повторял и в телефонных разговорах с Дональдом Трампом, убеждая (кажется, небезуспешно) его, что есть какие-то «коренные причины» войны, которые надо устранить, — методом широко трактуемых «демилитаризации и денацификации» Украины.
Ничего Путин не изменил и для второго раунда «стамбульских переговоров», которые начались в мае 2025 года по его инициативе и на которые российская делегация приехала во главе все с тем же Владимиром Мединским – с требованием к Украине немедленно капитулировать.
Верить в себя
Даже такой крепко сидящий на своём месте диктатор, как Владимир Путин, понимает, что его власть крепка лишь постольку, поскольку его подчинённые верят, что его власть несет для них в перспективе больше плюсов, чем минусов. Как только окружение диктатора начинает задумываться, что его власть становится для них больше угрозой, чем источником высокого статуса, доходов и прочего — возникает угроза переворота.
В июне 2023 года «мятеж» Евгения Пригожина и ЧВК «Вагнер» показал, что у людей, непосредственно занятых в путинской военной политике, возникли серьезные вопросы к тому, насколько война в Украине действительно отвечает интересам России и их собственным. Марш вагнеровцев закончился ничем, но вовсе не потому, что путинская элита сохранила верность своему лидеру, а скорее потому, что Пригожин не ставил своей целью свержение Путина и не переманивал на свою сторону российских элитариев. Очевидно, выступление «Вагнера» в июне 2023 года для Путина и его элиты было так же неожиданно, как и для большинства россиян — само начало войны 24 февраля 2022 года. Если бы Пригожин занялся организацией мятежа планомерно и заблаговременно, то кто знает, как могла бы развиваться ситуация.
Выступление «вагнеровцев» хотя и нанесло определенный имиджевый урон режиму Путина, но не стало роковым: способность внушать уверенность в верности курса сохранилась. Диктатору в этом неплохо «помогают» и его противники на Западе.
Например, санкционная политика остается недостаточно продуманна и последовательна. Санкциям подверглась далеко не вся российская экономика. Далеко не все российские элитарии, занятые в войне и получающие от нее выгоду, находятся под санкциями. Сам механизм персональных санкций, которые были введены, очевидно, чтобы побудить российскую элиту отвернуться от путинского курса и заставить нацлидера пойти на попятный, не предусматривает понятного этой самой элите алгоритма снятия санкций. Иными словами, представители путинского режима не видят, что конкретно они должны предпринять, чтобы восстановить «нормальные» отношения с Западом. Кнут есть, пряника нет.
Кроме того, антироссийские шаги, сделанные некоторыми странами Европы, например визовые ограничения для российских граждан, запреты и дискриминационные меры для россиян, живущих в странах ЕС, преподносятся российской общественности как доказательство западной «русофобии» и чуть ли не подтверждение агрессивных устремлений Европы.
Победа Дональда Трампа на президентских выборах в США дала Путину новый повод доказать окружению, что его курс правильный: «Мы ждали три года, но мы дождались. Антироссийская коалиция, и так не слишком прочная, трещит по швам и разваливается. Надо еще дожать и добить».
Ни Украина, ни ее западные союзники, ни даже российская оппозиция не предлагают россиянам — как широким слоям, так и элитам — приемлемого сценария или видения «будущей России» без войны и Путина. Никто не дает убедительного ответа на вопрос, как должно выглядеть окончание войны, как будет строиться система отношений и безопасности между Россией и Украиной и между Россией и западными странами после войны. Нет внятных и убедительных аргументов, почему российское общество в целом только выиграет от поражения режима или хотя бы от простого прекращения военных действий и вывода войск.
Пытаясь решить для себя эту задачу, россияне наталкиваются на идейный вакуум. Вот и приходится, как говорил классик, «мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться».
Единственное устраивающее российские элиты решение на сегодня — рассчитывать на победу над Украиной и ее союзниками. Тогда и санкции снимут, и жизнь снова наладится. Недаром требование о снятии всех санкций — хотя «от них одна польза» — остается одним из главных пунктов российской позиции о мирном урегулировании.
Не замечать препятствий
В ходе войны возникло множество непредвиденных Москвой сложностей — от неспособности вооруженных сил нанести сокрушительное поражение Украине до западных санкций и растущей усталости в обществе (хотя на это власть до поры до времени может не обращать особого внимания). Однако российское руководство демонстрирует способность двигаться вперед, игнорируя возникающие проблемы.
Осенью 2022 года на фронте в Херсонской и Харьковской областях для российских агрессоров сложилась критическая ситуация, которая привела к их фактическому бегству и оставлению большой территории. Украинские войска начали стремительное продвижение, преследуя спешно отступавшего противника. В условиях деморализации российских сил такое развитие событий могло привести к серьезному поражению и к утрате большой части завоеванного.
Именно в этот момент американская разведка очень «удачно» узнала, что Путин и его генералы рассматривают возможность применения ядерного оружия в Украине с целью переломить ситуацию. Риск ядерной эскалации, по оценкам ЦРУ, составил 50%.
Вполне возможно, что такие совещания имели место, но сам факт столь своевременной утечки информации, относящейся к категории «особой важности», то есть наиболее засекреченной, дает основания считать ее срежиссированной. Цель была достигнута: в Вашингтоне испугались и стали всячески ограничивать возможность Киева развивать контрнаступление. Российские войска отступили, перегруппировались и построили эшелонированную оборону (т. н. линия Суровикина).
Отдельно стоит заметить, что американцы «не выкупили» иронию — вероятность применения ядерного оружия в 50% переводится на нормальный язык как «или применят, или нет». Видимо, в ЦРУ не осталось специалистов, знающих старый анекдот: «Какова вероятность того, что выйдя из дома, вы встретите динозавра? — 50 на 50: или встречу, или нет».
На дипломатическом треке Москва успешно игнорировала или при возможности торпедировала различные миротворческие инициативы — например, мирный план Владимира Зеленского или мирную конференцию в 2024 году в Бюргенштоке, Швейцария. Это была представительная конференция, и российская дипломатия постаралась ее подорвать, заявив накануне о своей поддержке китайско-бразильской мирной инициативы столь же беззубой, как и «мирный план» Китая 2023 года.
Наиболее памятный пример ликвидации препятствий — выдвинутое 10 мая 2025 года Украиной и поддержанное европейцами требование о безоговорочном 30-дневном перемирии. Путин просто игнорировал эту инициативу, взамен внезапно предложив «возобновить» прерванные весной 2022 года переговоры в Стамбуле. Путинское предложение сработало: переговорный процесс возобновился, а 30-дневное перемирие уже практически забыто. А сами переговоры, как, собственно, Москва и хотела, свелись к разговорам об обмене пленными и телами погибших, военные действия идут как шли, и российские войска стараются развивать наступление уже в Днепропетровской и Сумской областях.
Путин продолжает вести себя подчеркнуто уважительно по отношению к Дональду Трампу, стремясь не антагонизировать американского президента, а постоянно держать его на крючке: «Сделка вот-вот может быть достигнута, но нужно лишь дать Путину немножечко того, что он просит». А просит он, на самом деле, не очень много: всего лишь Украину, всего лишь Восточную Европу, всего лишь роспуск НАТО — в общем-то сущие мелочи.
Обострение ситуации на Ближнем Востоке, особенно эскалация между Израилем и Ираном, может помочь Москве, отвлекая внимание международного сообщества и в первую очередь США от Украины, и заодно поспособствовав росту цен на нефть, обеспечив бюджет дополнительными доходами. Еще одним препятствием меньше.
На западном фронте без перемен
Западная же политика в отношении войны в Украине наглядно показывает отсутствие трех рассмотренных опор. Нет ни цели, ни веры в себя, а каждое препятствие становится поводом для бесконечных речей и саммитов, заканчивающихся еще одними речами и декларациями.
Цели, как не было, так и нет. Непонятно, чего хочет Запад: победы Украины над Россией? Свержения Путина? Или, как уже сейчас предлагает тот же спецпредставитель США по Украине Кит Келлог, раздела Украины — то есть сдачи Путину хотя бы части того, что он завоевал, легитимизации военной агрессии с целью захвата территории. Ни США, ни тем более Европа за более чем три года войны так и не удосужились не только выработать общую последовательную, но и понять причины войны.
«Вера в себя» тоже не про современный Запад. США и Европа демонстрируют отчетливый страх перед любым вооружённым столкновением с Россией. Именно Белый дом в самые первые месяцы войны давил на европейские страны, чтобы они не поставляли Украине никаких самолётов — в том числе МиГ-29, которые были жизненно необходимы Украине для сохранения военного присутствия в воздухе. Поставки вооружений в час по чайной ложке и пересечение российских «красных линий», которые не влекли никаких «штрафных санкций» со стороны Москвы, не добавляли, вопреки логике, западным политикам смелости.
Напускная бравада Дональда Трампа ничего не меняет по существу — США по-прежнему явно опасаются России и ведут себя с Москвой, по крайней мере на уровне риторики, чуть ли не заискивающе. Но диалог о развитии двусторонних отношений идет весьма вяло. Это еще одно свидетельство в пользу отсутствия у администрации Трампа четкого понимания, какими должны быть отношения между Вашингтоном и Москвой, на какой основе они должны строиться и что делать с Украиной и прочими претензиями друга Владимира на собственную эксклюзивную сферу влияния.
В Европе против поддержки Украины и санкционного курса в отношении России выступал премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. В 2023 году к нему присоединился словацкий премьер Роберт Фицо. Рост популярности крайне правых партий в Европе, которые зачастую имеют различные контакты с Москвой, дает основания рассчитывать на снижение в перспективе европейского противодействия воинственным планам России.
Ну и, наконец, препятствия. Любое препятствие, которое возникает, начиная от пресловутых ядерных угроз Путина и заканчивая «переговорами» и «инициативами», тут же используется европейцами и американцами, чтобы сказать: «Мы бы очень хотели, но [пока] ничего не можем сделать».
Характерна риторика Фридриха Мерца — нынешнего канцлера Германии. Находясь в оппозиции, он всячески обвинял тогдашнего канцлера Олафа Шольца в том, что тот не хочет передавать Украине необходимые вооружения — в первую очередь крылатые ракеты «Таурус». Но став канцлером, Мерц почему-то прекратил всякое обсуждение темы. Недавно министр обороны ФРГ Борис Писториус заявил, что передача «Таурусов» вообще не обсуждается.
***
Итак, российское руководство представляет свою задачу более-менее четко, верит (или умело изображает, что верит) в собственный потенциал, верит в то, что может одолеть противника, напрягает все силы для достижения цели, не считаясь с трудностями и потерями и не замечая препятствий — а появляющиеся препятствия, которые нельзя не заметить, старается обойти либо, в духе дзюдо или айкидо, использовать против самого же неприятеля. И пока эта тактика — сочетание веры в свою правоту, четкой цели и перешагивания через препятствия — вполне работает, что, в общем-то, неудивительно.
Удивительнее, что на западной стороне продолжают думать, что позитивного можно добиться без четкой стратегии и выверенной тактики.
