Гротески Салтыкова и Гоголя в советские годы имели актуальность такую, что чтецам запрещали читать их со сцены: мало ли что. Но в эпоху провалившихся реформ, увенчавшихся Путиным, кажутся просто милыми, невинными и риторическими. Жизнь жестче гротеска.
Возможно, кто-то еще помнит, как в марте 2008 года, накануне прихода своего зиц-сменщика, президент всея Руси заявил на пресс-конференции, что «все эти восемь лет <…> пахал, как раб на галерах». Тогда это кривлянье восприняли как очередную шутку юмора — Путин уже приучил всех к своим ухмылкам. И ладно бы, что сейчас «все эти восемь лет» — уже совсем не те восемь лет. Важнее, что Путин тогда не юморил, а использовал совершенно адекватную формулу, описывавшую положение людей, приближенных в России к управлению государством, — как чиновников, так и депутатов.
Только смерть разлучит
Никак иначе, кроме как ногами вперед, с рабочего места в этом секторе уйти нельзя. Яркий пример последнего времени — как председатель верховного суда РФ Вячеслав Лебедев продолжал возглавлять ведомство, будучи в терминальной стадии рака. Путин осыпал его привилегиями в благодарность за вопиющее отыгрывание назад судебных реформ 1990-х, за отказ от выборности судей и скандальное расширение их полномочий, за легитимацию прямой зависимости суда от государства. Но даже этот всесильный человек, последовательно искоренявший в РФ остатки правосудия, оказался винтиком машины, командир которой сигналит остальным: «Всем оставаться на своих местах, умираем по моей команде!».
В один день с депутатом-единороссом Тарасенко (впрочем, депутатом чего он еще мог быть) умерла и преемница Лебедева — Ирина Подносова, которая, вопреки российской традиции женского долголетия, недавно разменяла всего-то восьмой десяток. (Правда, пишут, что она и заступила на пост уже смертельно больная.) Она была единственной кандидатурой в конкурсе на должность, на которой Лебедев сидел с 1989 года и так наловчился, что дотянул до девятого десятка. У Подносовой, которую характеризуют как человека «вне кланов», адаптироваться не получилось. Да и работа вредная, мерзкая, токсичная. Душить, сажать и устранять помехи для произвола хозяев — трудно. Как пел когда-то ныне вновь актуальный Александр Галич, «пожалейте, люди, палачей».
Хорошая новость в том, что палачи старятся и умирают. Чуть хуже то, что они долго живут, — об этом говорят биографические данные разных советских вурдалаков. Часто поминаются в связи с этим Вячеслав Молотов, доживший до 96 лет, и обогнавший его на полтора года Лазарь Каганович. Но и менее легендарные пассажиры «членовозов», такие как председатель Совмина в эпоху серийной смерти генсеков Николай Тихонов или министр культуры СССР с 1974 по 1986 год Петр Демичев прожили по 92 года. Первый умер в 1997-м, второй жил себе до 2010 года на даче, сдавая в аренду номенклатурную квартиру в Москве. В отличие от миллионов людей, в одночасье потерявших накопления с начала 1990-х годов, эти и другие государевы слуги имели основания жить долго – им оставили все, что у них было, оплачивали охрану, индексировали немалую пенсию.
Ждет ли что-то подобное нынешних обладателей чинов и мандатов?
Нет, поскольку российская управляющая элита связана круговой порукой, которая передается простой формулой: «Я в своем кресле, ты в своем». Вставать нельзя, выходить нельзя, моча бьет в голову — прячь под стол утку, но сиди. Умер — тоже сиди, пока не запустили прессу и не дали родственникам вынести тело.
Иначе не сохранить вертикаль соподчинения, которую тщательно отремонтировали и улучшили, спасая страну от привидевшегося в 1990-е хаоса и поднимая ее с колен так, чтобы мало не показалось. Этот механизм работает только как пространство внутреннего террора, который роднит чиновников с ворами в законе.
Действительные пацаны
Более двадцати лет назад, первого февраля 2005 года Путин в упрощенном виде вернул табель о рангах — таблицу соответствий военных, гражданских и придворных чинов, которую отменила большевистская революция. Придворные в их традиционной форме лицемерно исчезли, зато военные чины разрослись ветвями правоохранительной и так наз. внутренней службы, к которой относятся следственный комитет, ФСИН, таможня и МЧС, что обнажает не столько спасательные, сколько контролирующие задачи этого ведомства.
Аналогичной жизнью живет гражданская служба — федеральная и муниципальная. В характеристику их высших чинов вернулся внушительный эпитет «действительный». Он позволяет выделить самых крутых. Как тут не вспомнить эпитет «реальный [пацан]», появившийся в 1990-е! Действительный государственный советник первого класса — глава департамента или агентства, замминистра и т. д., что соответствует чину генерала армии или адмирала флота. Есть второй и третий классы, которых тоже назначает лично президент. Дальше идут государственные советники (полковники), советники государственной гражданской службы (капитаны-майоры), секретари (лейтенанты) и референты (сержанты). И все они — солдаты, которые себе не принадлежат. Умрем за родину — ты сегодня, а я завтра!
Тревожным звонком путинской системе прямо-таки «сверху» стало самоубийство министра транспорта и экс-губернатора Курской области Романа Старовойта. В 2023 году огромные субсидии на строительство оборонительных линий на границе с Украиной растворились при нем, как бульонные кубики в кипятке. Типичное для путинской логики выдвижение Старовойта в министры вместо заведения дела по итогам губернаторства означало, что разыгрывается некая партия в кости, из которой Старовойт надеялся выкатиться с минимальными потерями. Но — не вышло: пришлось через несколько часов после красноречивой отставки то ли пускать себе пулю в лоб из наградного Макарова, то ли кому-то этот лоб подставлять. Так проходит земная слава чиновников в эпоху путинского барокко.
Так или иначе, смерть Старовойта выглядит угрозой системе. Так быть не должно, иначе не было бы мутной истории с венком, который Путин то ли отправил на похороны, то ли все-таки нет…
В гроб по разрешению
Депутаты же, к числу которых формально относился покойный Тарасенко, вроде как освобождены от всех этих тягот, компенсируемых красивыми погонами. Но это только на первый взгляд. Ведь уже давно партия, как и в советские времена, одна; других не завезли. Она поставляет единогласных нажимателей кнопки — им надлежит поддержать по принятой процедуре то, что государство придумало и намерено реализовать. Без депутатского одобрения нельзя — тогда произвол будет открытым, а такие подарки врагам не дарят. Так что отсутствие чинов среди народных представителей не должно вводить в заблуждение. Это массовка в гражданском, согнанная для того, чтобы не все сотрудники были в форме. Хотя все, понятно, при исполнении.
Случай загробной активности депутата Тарасенко сразу вдохновил и активизировал упомянутых врагов и злопыхателей. Интернет немедленно наполнился советами председателю Государственной думы Вячеславу Володину: надо взять за правило официально признавать смерть того или иного государственного лица строго в назначаемый для лица срок — в зависимости от решаемых тактических задач! Удалось же градоначальнику Прыщу, несмотря на фаршированную голову, какое-то время править Глуповым в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина! А его коллега Брудастый имел, помнится, в голове удобный механизм, позволявший произносить, пусть и с дефектами, фразу: «Не потерплю!». Все они, таким образом, не были в полном смысле слова живыми людьми. Что и делало их в логике Салыткова-Щедрина чрезвычайно эффективными.
Было бы, конечно, хорошо, если казус депутата Тарасенко вдохновил руководство на новые законотворческие инициативы. Мертвые, когда они свои, лучше чужих живых. С мертвыми спокойнее, привольнее и, как показывает опыт войны в Украине, — дешевле. Наконец, мертвый советник может достаточно долго работать как действительный. Об этом позаботятся секретари и референты, у которых один путь наверх — скорее стать живым трупом.
Из которых, собственно, и состоит аппарат современного российского государства.
