А родине почему-то нужно. В начале августа в оккупированном Севастополе прошла конференции по социальной архитектуре. Ее соорганизатором выступил Экспертный институт социальных исследований, который основал все тот же Сергей Кириенко, как только занял в 2016 году свою могущественную должность. В российских СМИ аббревиатура ЭИСИ уже даже не расшифровывается — всем и так должно быть понятно.
На форуме, прошедшем в таком неслучайном месте, ставился вопрос о «концептуальном понятии» (= масло масляное) социальной архитектуры. Там сочиняли идейную базу и какой-никакой инструментарий. И сочинили.
Немного некрояза
Социальный архитектор — это «профессионал будущего», который «отвечает на актуальные запросы» и создает «устойчивые долгосрочные модели развития». Он (а) обеспечивает «общественное благо» и «вовлекает жителей страны в формирование соцсреды». Директор известного своей пропагандистской работой ВЦИОМа Валерий Федоров высказался на конференции столь же гладко, но проговорился, что речь идет о «конкретных технологиях» «проектирования нововведений» и создания «новых форм социальной организации общества».
То есть о тотальном форматировании редеющего, но все еще немалого населения Российской Федерации под запросы власти.
Новые специалисты нужны, чтобы в идеале никто не ушел от государственной опеки. Сейчас я позволю себе набрать в легкие побольше воздуха и привести здесь цитату с сайта Российской академии народного хозяйства и государственной службы (вместе с филиалами это крупнейший вуз РФ по числу студентов). Итак.
Примерами практик социальной архитектуры на этих направлениях могут стать организация общественных слушаний и проекты инициативного бюджетирования; развитие территориального общественного самоуправления и работа с участниками СВО и членами их семей; экологическая проблематика и работа с молодежью; патриотическое воспитание и гармонизация межнациональных и межконфессиональных отношений; продвижение традиционных ценностей и популяризация здорового образа жизни; развитие механизмов обратной связи и просветительская деятельность.
То есть максимальная стерилизация и символическая вакцинация всех мало-мальски активных россиян.
Когда политика мертва
Справедливости ради надо признать, что у этого антиутопического сюжета в России есть хорошие предпосылки. До последнего времени многие мечтали приобрести хоть и специфическую, но при некоторых условиях денежную профессию политтехнолога. Ее можно назвать одним из ярких проявлений цинизма в интерпретации немецкого философа Петера Слотердайка. В своей классической работе «Критика цинического разума» (1983) он писал, что установка циника — «знать лучшее и делать худшее в пику ему». Здесь имеется в виду образованный человек, чья подготовка не находит применения в обществе, поскольку оно признает только власть денег, а государство всячески этому помогает, платя своим наемным работникам гроши и вынуждая уходить на заработки в политику. Как правило, интеллектуалы редко становятся политиками — они их создают и обеспечивают идеологическую поддержку. Это и было на протяжении десятилетий сутью работы политтехнолога.
Однако уже с начала этого века с политикой в России не очень. Она довольно быстро исчезла при действующем режиме. Уже дважды помянутый Кириенко, как только занял свой пост, развивал бурную деятельность для решения нетривиальной задачи: как обеспечить видимость конкуренции с предрешенным результатом выборов хозяина в 2018 году? Вся так называемая политика в России существовала лишь в виде декорации, подтверждающей легитимность того, кто не имеет ее по определению. В так называемые предвыборные кампании вкачивались деньги, кандидаты-спойлеры получали откаты и давали в рост свои ресурсы под определенные гарантии. Процесс был отлажен и застрахован от любых форс-мажоров.
Но война укрепила государство и внесла новые коррективы.
Теперь, когда родина в перманентной опасности, надобность в политтехнологах отпала окончательно. Понятно, что эта власть — от бога. Того — особого, российского, для которого нет ничего невозможного, если Родина скажет: «надо». Нет нужды занимать на этом участке циничных болтунов, наполняющих своими миазмами информационное поле, завешанное триколорами по самое не могу. Им требуется найти эффективное применение, и не три месяца в году, когда политтехнологи осваивали бюджеты и выдвигали своих кандидатов, а целый год — разве что с перерывом на отпуск. Об этом тоже говорил на конференции в аннексированном Крыму Владимир Шаповалов, доцент МГИМО и менеджер из кириенковского института. Социальный архитектор — это политтехнолог, работающий не с подопечным и его электоратом, а способный ворочать огромными массами людей и строить из них фигуры, как на параде физкультурников.
Формовка массы
Шествия мускулистой молодежи были популярны при Муссолини, Сталине и Гитлере. Они наглядно воплощали новый дух радостного подчинения и общего марша в светлое будущее, которое полыхало на горизонте пожаром скорой войны. Это был восторг, подъем, оргазм без всякого секса, на одном только рабстве. «Но если он скажет „солги“ — солги, но если он скажет „убей“ — убей», как писал в стихотворении «ТВС» Эдуард Багрицкий, создавая чеканную формулу верности чекистскому произволу. И в те же 1920-е годы социолог Зигфрид Кракауэр пишет свое знаменитое эссе «Орнамент масс», где препарирует корни тоталитарной телесности в чисто, на первый взгляд, гедонистическом шоу полуобнаженного кордебалета эпохи Веймарской республики.
Даешь энергию растленного либидо — на службу народному хозяйству!
Социальный архитектор строит те же орнаменты и узоры из людишек — и чтобы угодить хозяевам, и чтобы тешить свою опричную власть. Такая специальность очень важна в стране, где население мобилизуется на борьбу с врагом. В этом режиме бытования Россия уже освоилась, но кое-где на местах, в потайных щелях и темных углах, еще теплится что-то человеческое — гнездится «черная измена». Я привожу терминологию Аркадия Гайдара — мастера зловещего саспенса эпохи предвоенной шпиономании на фронте советской детской литературы.
Выражаясь менее риторично, переучившиеся политтехнологи призваны повытаскивать из этих щелей всех, кто там прячется, выбить из них дурь и придать им общественно-полезную форму. Родине нужны солдаты, из тел которых удобно сложить бруствер на фронте, а в тылу — трудовая армия, которая будет знать, как себя вести в доступном ей репертуаре государственных задач.
Наконец, крайне важно, чтобы социальные архитекторы не вполне понимали, зачем они нужны и какие ставки на них сделаны. Сюжет о раскаявшемся чекисте можно освежить в памяти, посмотрев открыто или украдкой (смотря где живешь) кинокартину «Капитан Волконогов бежал» — там эта явная аллегория решена очень наглядно. В жизни такие сбои должны быть сведены к минимуму. Если социальные архитекторы и будут в исключительных случаях сознавать, что творят, их контракты, льготы и общая безнаказанность быстро вылечат эти сомнения.
***
Когда-то масоны называли себя вольными каменщиками, имея в виду свою миссию по преображению человека. Эти специалисты должны быть счастливы, что их труд подневолен. Всегда можно сослаться на то, что «мы люди маленькие», а всякий человек — говно, преобразовать которое никак не возможно.
