Все смысловые повороты, о смягчении ли характера власти или даже о любви к домашним питомцам на самом деле встроены в единый тезис, которое, судя по всему, и являлось главным мотивом обширной самопрезентации, в жанре которой Кадыров выступает нечасто: «Я жив, и этим все сказано».
Второй сигнал несколько сложнее: подозрений, которые от такой постановки вопроса только крепнут, Кадыров тоже не опасается.
Адам — не сила
Между тем, читатель, не поленившийся заглянуть между строк, будет вознагражден: каждый ответ, будучи погруженным в соответствующий контекст, — отзвук нынешних чеченских недоговоренностей или слухов. Основной сюжет, пусть немного прикрытый лирическими отступлениями — тема преемника.
Исполнен он по традиции в жанре легкого троллинга:
Я рос рядом с моим отцом, всегда был рядом, многому научился именно рядом с ним. Адам [Кадыров] тоже вырос рядом со мной…
С одной стороны, для непосвященных в тему людей — прямое подтверждение разрекламированной истории про наследственную монархию.
С другой, Рамзан Кадыров словно и не пытается сделать симметрию убедительной. Весь сериал про назначения Адама Кадырова и сходство судеб — пародия на соответствующую историю Рамзана Кадырова, многое в которой преувеличением может назвать только очень осторожный человек, как к примеру его подвиги и вообще участие в первой чеченской войне.
Даже когда Кадыров-старший достиг вершин своего могущества — а это было уже после нее, Кадырова-младшего больше помнят часами просиживавшим в ичкерийских министерских канцеляриях, куда отец посылал его курьером. Только на взрослевшего сына в те тревожные времена мог положиться Ахмат Кадыров, и формирование своих преторианцев из любого подручного человеческого материала стало главной задачей и главным достижением Рамзана Кадырова, которое он со временем и конвертировал в абсолютную власть. Многие же из тех, кто сомневался в кадыровской монополии или вообще ее оспаривал, до этого окончательного воцарения не дожил, что окончательно убедило Москву в отсутствии комплексов и сомнений в достижении поставленных задач – чем, кстати, не мог похвастаться отец, ставивший больше на интригу и компромисс.
Некоторые противники исчезли целыми семьями, как, к примеру браться Ямадаевы, которые накануне второй чеченской войны стали главной боевой силой будущего кадыровского клана.
Ничего похожего на роль в подобном сценарии для Адама Кадырова нет. И дело не только в том, что кроме безнаказанного избиения Никиты Журавеля, доставленного за сожжение Корана из Волгограда на суд в Грозный, ничем брутальным он не запомнился. Другое время настало — ставит другие задачи и создает другие риски и, соответственно, нуждается в других политтехнологиях. Ни шансов, ни тем более поводов у Адама Кадырова докаывзать Кремлю свою незаменимость, как пришлось Рамзану, нет. Ярлык на княжение Чечней теперь выдается в другим критериям. Если вообще выдается.
Другого Кадырова у Кремля нет, значит, если что с ним случится, придется менять саму модель. А случиться может только одно, и вопрос готовности Кремля к неизбежности связан прежде всего со сроками ее наступления. Поэтому главный чеченский сюжет — медицинский.
Видеокадры решают все
Судя по тем кадрам, которые распространяет сам Кадыров, вверенные ему республиканские телеграм-каналы, а иногда и федеральные, некоторое время назад он был, мягко говоря, совсем не в форме. Заторможенные движения, остановившийся взгляд, крайне неуверенная походка и столь же неуверенная речь — все это от кропотливой работы оператора и монтажера становится только более явным. Такое можно показывать людям только в одном случае: если по сравнению с тем, что было вчера, даже это — праздник выздоровления.
И если это так, остается допустить, что кризис, который несколько месяцев назад Кадыров действительно пережил, в Чечне секретом не был. На самих кадрах и в многочисленных комментариях проверенные люди желают Кадырову выздоровления как близкие люди, ежедневно и взволнованно обменивавшиеся сводками о здоровье. И это не просто сценическая находка. Информационные потоки между Чечней и внешним миром отчасти как полупроводник: в Чечню поступает все, обратно — только то, что уже отредактировано и проверено. Потому за пределами Чечни недуги Кадырова — повод для слухов, внутри — не повод для сенсаций. Как собственно и должно быть в рамках модели «Чечня — Россия». Первая для второй — черный ящик, и для власти, и для телезрителя. В такой модели, кроме всего прочего, Кремль был избавлен и от необходимости как-то выдавать свою нервозность по поводу возможной чеченской смены вех.
И тут интервью — я жив!
В Кремле не могут не понимать, что часы запущены, человек смертен, вопрос, насколько внезапно. За информационным сопровождением выздоровления Кадыров Кремль наблюдает остраненно, как и положено с «черным ящиком». Что, возможно, говорит о том, что в самое ближайшее время проблем по части престолонаследия не ожидается.
А более отдаленные горизонты планирования и прежде не были коньком Кремля, а теперь тем более.
Конечно, подобное интервью можно было бы счесть началом операции передачи власти, но в таком случае было бы логично ожидать проявления каких-то альтернативных центров силы. Но, во-первых, возможные варианты в Чечне называются не только с понятной осторожностью, но и с явным оттенком теоретичности. И даже при традиционном упоминании прежних фаворитов вроде Апти Алаудинова или Адама Делимханова (первый из которых якобы набирает очки, а акции второго, напротив, падают), стоит учитывать, что эти отзывы могут основываться исключительно на нехитром лоббировании или активности самих фигурантов.
А что касается скорой передачи престола по наследству, то история про Адама является самой убедительной дискредитации этой идеи. Особенно на фоне автобиографических этюдов самого Кадырова на тему неразрывной связи с тенью отца. Адам не станет монополистом силового ресурса, а без него пускаться в соискание чеченской власти — дело слишком отчаянное. Генетики по части звериной воли к власти он тоже не выказал. А без нее Москве все равно придется исходить из других критериев, тем более, что модель все равно придется менять.
Тайна семейных ценностей
Тему семейного управления Чечней Кадыров тоже не обошел. «Нельзя не отметить, что многие ваши близкие родственники занимают руководящие посты в республике…» — так начинается прямой и, несомненно, согласованный с респондентом вопрос, и он интереснее ответа про то, как он согласился, чтобы его дочь оставила очередной государственный пост, сосредоточившись на бизнесе.
Но и в этом ответе сквозят знаки времени. Родственники — это ведь только фигура речи, знак того стиля, который Кадыров будто бы утверждает для лучшего понимания границ его всевластия и согласия на него. На само деле все куда прагматичнее. Уже давно семьей стали не только дети Кадырова, но и бесчисленные мужья и жены его столь же бесчисленных племянников, родственники этих мужей и жен. Ширясь и пронизывая всю систему управления и бизнеса, но и не разрастаясь за границы клановой лояльности, семья в широком смысле превращается в сетевую структуру, координируемую из того центра, про риски нелояльности которому все хорошо наслышаны.
Самого Кадырова, может быть, в федеральных кругах любить больше не стали, особенно силовых. Но те, кто распределился по узлам этой структуры, федерального отторжения уже не вызывают, интерес становится тем более взаимным, чем органичнее Чечня включается в систему общероссийской коммуникации, и формула взаимоотношений обновляется — без прямого участия Кадырова, но при его внимательном контроле. Что, возможно, является и исчерпывающей медицинской характеристикой переживаемого момента
Да, я был жестким и принципиальным в отношении терроризма и тех, кто не выполнял свои обязанности… Тогда это было нужно. Сейчас — нет…
— отвечает Кадыров на вопрос о жесткости его стиля.
В конце концов, операция «Преемник» — это не имя и фамилия, это система, и в ней достаточно бонусов и мотиваций, сочетание которых в нужный момент помогут если не в поисках компромиссов, то хотя бы в минимизации рисков.
Той системы, которую выстроил Кадыров, уже не будет. Не будет черного ящика, не будет вообще никаких гарантий — но их после Кадырова Кремлю не предоставит уже никто. С этим Кремль справится.
Проблема в другом. Никто доподлинно не знает, какие страсти и какая память таятся сегодня под гнетом кадыровской власти, какие счеты ждут своего часа и предъявления, но все знают, что они никуда не делись. Эти риски не очень рациональные и пока блуждающие: если что случится, то не завтра, но начиная с послезавтра — в любой момент. Кремль подобный календарь если не очень устраивает, но пока и не очень впечатляет — контракт с Кадыровым еще действует.
А вот Кадырову, который о Чечне знает побольше, рассказ Пугачевой, каким красивым и порядочным человеком был Дудаев, не понравился. Вне зависимости от того, как это согласуется с реальностью. Кадыров хорошо знает, как при надобности рождается легенда.
