Владимир Путин вторгся в Украину 24 февраля 2022 года. С тех пор Россия провела четыре масштабных наступления. Три были военными, четвертое — экономическим. И из провала последнего можно извлечь несколько очень важных уроков.
Все знают о первом военном наступлении: попытке блицкрига, которая включала план захватить Киев и другие крупные украинские города в считанные дни. Многие наблюдатели — особенно западные правые, которые преувеличивали предполагаемую доблесть российской армии — ожидали, что этот блицкриг увенчается успехом. Но он обернулся эпическим поражением: остановленные упорной украинской обороной россияне в конце концов отступили, понеся огромные потери.
Второе наступление было не таким масштабным: весеннее наступление на восток Украины. И здесь многие ожидали решительной победы России, возможно, окружения большей части украинской армии. И россияне действительно добились некоторых успехов благодаря подавляющему превосходству в артиллерии. Но это наступление застопорилось после того, как Украина получила западное высокоточное оружие, особенно ныне знаменитую HIMARS, которая нанесла ущерб российским тылам. И Украина в конечном итоге смогла начать контратаки, позволившие вернуть некоторые позиции, в частности, отняв Херсон.
Третье российское наступление, зимнее наступление в районе Донбасса, все еще продолжается, и не исключено, что Украина может принять решение уйти из Бахмута, места, не имеющего большого стратегического значения, но тем не менее ставшего ареной невероятно кровопролитных боев. Но большинство обозревателей, которых я читал, рассматривают предприятие в целом как еще одну стратегическую неудачу.
Однако самое важное поражение России произошло не на поле боя, а на экономическом фронте. Я уже сказал, что Россия начала четыре больших наступления; четвертым была попытка шантажом заставить европейские демократии отказаться от поддержки Украины, перекрыв им поставки природного газа.
Эта попытка использовать энергоносители в качестве оружия вызывала беспокойство. Российское вторжение в Украину разрушило рынки нефти и сельскохозяйственной продукции, а природный газ казался особенно серьезной точкой давления. Почему? Потому что его нельзя заменить. Самый дешевый способ транспортировки газа — трубопроводы, и было неясно, как Европа заменит российский газ, если поставки прекратятся.
Многие обеспокоены последствиями фактического российского газового эмбарго. Не приведет ли это к рецессии в Европе? Подорвут ли эти сложности готовность продолжать помогать Украине?
Я думаю, эта история уже получила свое разрешение. Но не получила широкого освещения в средствах массовой информации, потому что трудно сообщать о том, чего не было. Безработица в еврозоне вообще не выросла; инфляция выросла, но европейским правительствам удалось, благодаря контролю над ценами и финансовой помощи, ограничить проблемы, вызванные высокими ценами на газ. И Европе удалось продолжать функционировать, несмотря на отсутствие большей части российского газа.
Отчасти это отражает поворот к другим источникам газа, включая сжиженный природный газ из США; отчасти — усилия по экономии, которые снизили спрос. А также временное возвращение к производству электроэнергии с использованием угля, и конечно же, тот факт, что Европа уже получает большую долю своей энергии из возобновляемых источников энергии.
И да, необычно теплая зима тоже помогла. Но суть в том, как говорится в отчете Европейского совета по международным отношениям, что «Москва потерпела неудачу в своих попытках шантажировать государства – члены ЕС путем отказа от поставок газа». В итоге Европа увеличила свою военную помощь Украине, в частности, отправив боевые танки, которые могут помочь украинскому контрнаступлению.
Итак, чему нас учит провал российского энергетического наступления? Во-первых, тому, что Россия как никогда похожа на потемкинскую сверхдержаву, за впечатляющим фасадом которой скрывается немногое. Хваленая армия гораздо менее эффективна, чем рекламируется; а роль как поставщика энергии гораздо менее значительна.
Во-вторых, демократии показывают, как это уже было много раз в прошлом, что они гораздо жестче, их гораздо труднее запугать, чем кажется.
Наконец, современная экономика гораздо более гибкая, чем нас уверяют некоторые заинтересованные лица.
Сколько я себя помню, лоббисты ископаемого топлива и их политические сторонники настаивали на том, что любая попытка сократить выбросы парниковых газов будет иметь катастрофические последствия для рабочих мест и экономического роста.
Но сейчас Европа совершает энергетический переход при наихудших возможных обстоятельствах — внезапных, неожиданных и радикальных — и справляется с этим довольно хорошо. Это говорит о том, что и постепенный, запланированный переход на зеленую энергию будет намного проще, чем представляют себе пессимисты.
Перевод публикации The New York Times.
